Иван стоял перед зеркалом и оценивал хищный лик человека, заросшего густой недельной щетиной. Он лечился шесть дней, но болезнь не сдавалась. Не помогали ни пиво, ни портвейн, ни водка. И вот нежданно-негаданно к небритому и всеми забытому Уклееву заявился друг детства — выбритый и никем не забытый провинциальный банкир Семен Сидоров. И не один, а с бутылкой ирландского виски. Друг детства тоже на треть облысел, а полное отекшее лицо указывало на легкую степень опьянения. В его печальных глазах стояли слезы. Скромный серый и очень дорогой костюм еще более подчеркивал глубокую печаль банкира.

Мы совершенно случайно очутились в этом горном местечке, хотя поехать на юг, на Кавказ, собирались заранее и конкретно. Было начало июня, и нам казалось, как всегда в это время, что лето бесконечно и не кончится никогда, и что почти весь мир принадлежит нам! Рядом было Черное море, но не в традиционно-курортном виде, как многие могут подумать, и это особенно нравилось моему другу, но не особо нравилось мне, но еще более ему нравилось то, что недалеко в предгорье были входы в пещеры, в которые никому не советовали соваться без проводников.

Когда уже взялся за работу над рецензией, автор написал(а) мне: «Игорь. Я только хочу одну деталь уточнить... Роман закончен в начале февраля 2022, до начала событий. И не знала, и не ведала. И в виду не имела. История сложилась и, в общем, захватила. А то вышла странная штука, будто я скоростно — а ну давай что-то такое писать, не-не…» — Чисто по-человечески Светлану понять можно. Ведь рассказывала она о себе. Ну, или о своих выстраданных персоналиях, пропуская их через себя. А — не о мировых катаклизмах.

Я везу свое тело домой с работы.
За спиною к продрогшим стеклянным сотам
Липнут рыжие пчелы ночных огней.

И лишь прошлое едет со мною зайцем.
Люди жмутся по тесным бетонным зальцам,
А за кромкою жизни в ночном окне

Зеленеют дома и жужжит эпоха.
В ней от белых билетов до черных вздохов
Можно резать запястья, глядеть на снег,

Боже мой, боже мой, ради бога
ради самого быстрого сна
Отдохни от стихов хоть немного
И зимой надышись докрасна.

Освещенная внутренним блеском,
а не ровным мерцанием свеч
пусть смеется над этом гротеском
Юной дамы прекрасная речь.

Я пришла в этот мир одна,
И одна из него уйду.
Выпив чашу любви до дна,
Проживая свою судьбу.

У меня было сто имён.
И, естественно, сотня лиц.
Я прошла сквозь врата времён,
Пролистав миллион страниц.

Было всё: и жара, и лёд,
Слёзы,  радость,  счастье и смех.
Видишь, там впереди идёт
Мой ещё не прожитый грех.

Вы хотите меня распять?

Фильм посвящен годам пребывания великого композитора в Швейцарии, где он приобрел участок на берегу Фирвальштетского озера, называемом также озером Четырех кантонов, и построил Виллу весьма простых спартанских кубических форм, не вступающих в соперничество с красотами пейзажа. Название виллы напоминает о Маргерит Юрсенар, авторе знаменитого романа «Воспоминания Адриана», однако это на самом деле акроним имен Сергея и Натальи Рахманиновых: СеНаР. Наталья Александровна Ситникова, из рода Рюриковичей (как и ныне здравствующий князь Н.Д. Лобанов-Ростовский или князь Н.А. Кропоткин) — кузина композитора, супруга, мать детей и вдова.

На даме сидела все та же шляпа, только вместо платья — халат мышиного цвета с большими накладными карманами, полы которого волочились по ковру. Тишкину вдруг показалось, что вот сейчас она распахнет халат, а под ним ничего, то есть, совсем ничего, только перламутровое тело и алые ягоды сосков, его объяло… нет, не вожделение, а возвышенная страсть, какая, верно, случается у психически недужных людей. Павел Андреевич тут же согласился, что сошел с ума, ему даже понравилось, как это произошло, хотя и мелькнуло в воображении, что скинувши халат, обнаружится под ним не Амфитрита, а  старуха с дряблым пузом, в бородавках и обвисшими грудями, и почудился даже запашок мочи и пота…  

Русский лес
Мой смешанный — березовый, сосновый,
Мой шишкин смолянистый, васнецовый,
цокцокают, но цоканьем глухим
в кольчужках черных бубенцы ольхи,
бесшумно падают с берез сережки,
узорят воду в бочаге, бобровые сторожки,
а над ручьем, где месят лоси глинник,
в венце цветочном молодой калинник.

Репутация у режиссера спектакля Дениса Азарова не очень. Вроде бы подписывал какие-то письма в защиту Украины, против войны. В знак какого-то протеста против начала военной операции, ушел из театра Р. Виктюка, где успел побывать художественным руководителем. Слухов разносится много. А в принципе, — шикарная карьера, очень талантливого человека. Работал за границей, прекрасно знает языки, был даже переводчиком режиссеров с мировым именем, работал в оперном театре, поставил уйму спектаклей, работал с Кириллом Серебренниковым в Гоголь-центре.