Дым воспоминаний разъедает глаза.

Память о доме, как воздух, закачана в душу.

Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за?

- Ты ведь не струсишь поднять свою руку? – Не струшу.

Трусить – не трусить… Любишь вишневый компот?

Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса?

Память с трудом отдаёт. Но, зато как поёт...

Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы…

Рукописи находят не только в Сарагосе. Ею может оказаться ваш письменный стол.  Найдутся там рукописи и свои, и своих собратьев по перу. Эта была напечатана на пишущей машинке, бумага успела пожелтеть. Автор ее приказал долго жить (1958-2019). После чего собратья открыли, что он был тонким, своеобразным поэтом, оголённым нервом эпохи, семиструнным нервом. Как попала ко мне эта подборка, кануло в Лету. Наверняка, дал или передал сам Автор, поэт-песнник.

Теперь давай немного сменим темп.

В миры большие были капвложения.

Да, я романтик, только не студент,

Испанский лейтенант эпохи Возрождения...

Да, я безбожник,

Я молюсь врачам.

Я чуть не стал работником торговли.

Мир сотворил художник?

Значит, - сам...

Торгашеская зараза перекинулась на родине Тургенева на его произведения. Их названия служат в Орле вывесками накинутых на горожан торгово-доходных сетей, что оплели город, словно гигантская паутина: «Тургеневский», «Бежин луг», «Малиновая вода»… В 2018 году — буквально перед 200-летием великого классика — были опошлены названия его наиболее христиански одухотворённых романов: «Дворянское гнездо» — так названо агентство недвижимости, открывшееся вблизи памятника И.С. Тургеневу; «Отцы и дети» — гастробар и винотека также были расположены не где-нибудь, а прямо напротив филологического факультета Орловского государственного университета имени И.С. Тургенева.

Маски
В маске дня сортированы лица,
Их таящийся тучный просвет
Сквозь дожди пробиваются спицей
И кинжалом в бетончатый плед.
Высекают отверстия глазу,
Пробивают для носа его,
Только рот все томится — ни разу
Не давали ни слова ему.

Разве надобно этому телу
Говорить, алфавит создавать?
Он без этого хищник не смелый,
А со словом — подавно не стать

Человеку нужен весь мир. Собаке тоже, и чтоб он крутился вокруг неё. Кошке мир не нужен, он у неё уже есть. Свой, собственный мир, где только она и всё, больше никого. И она очень не любит, когда кто-то туда вторгается. Да, погладить можно. Почесать можно. Любить можно, хвалить, только не мешать. И на руки брать не надо. Пакетик корма вкусного открой, в тарелочку положи и уходи, не ожидая благодарности. Кошки не благодарят. И дружить не собираются. Хочешь дружбы, заведи собаку. Или другого человека.

Не всегда мне хотелось идти в школу вместе с Колькой, а что делать?.. Учились в одном классе, да и сидели за одной партой... Такое решение проблемы с моей неуспеваемостью пришло в голову Марье Митрофановне. Будешь сидеть с Колькой — появятся в дневнике пятёрки! Списывать на уроках — это ещё ничего, почерк у Кольки разборчивый, да и своей головой думать не нужно. А что делать с ним... по дороге в школу? Если бы он согласился ворон со мной попугать или в классики попрыгать, так нет — все два километра до школьного крыльца бубнит под нос правила, теоремы и географические названия. Я даже папе на него нажаловалась, и он меня обрадовал.

Этой ночью ко мне пришла тень моего умершего отца. Старый Иосиф Михайлович долго говорил мне о том, как я загубил свою жизнь, уйдя жить в какой-то глухомани. Он видит меня насквозь, знает, почему я ушёл сюда. Слава Богу, что он не дожил до моего ухода сюда. Теперь, кажется, он понимает меня лучше всех живых. Родным и друзьям я так и не осмелился рассказать страшный секрет, который не раскрою и вам. Но он знает. И никогда не отпустит меня. Рассеявшись в темноте, отец ушёл. Мне показалось, что сразу же после этого я вскочил с кровати и зашагал по комнате, меряя полы ногами. Всё это время я лежал в кровати, наблюдая за своим двойником, носящимся по комнате. Изредка он, точнее я, проходил мимо кровати, но совсем не замечал меня, то есть себя.

Звездочки красивые
В темноте летят,
Смотрим в звездопад.
Осень надвигается,
Скрючилась трава.
Скоро распластается
Золотом листва.
На плечо могучее
Я лицо склоню.
Что ни день, то круче я
Милого люблю.

Ван Симэн — художник Северной Сун, член академии живописи. От него дошло 2 работы, обе в прекрасном состоянии. Опишу вертикальный ландшафтный свиток: его верх — вершины гор, его низ — горный поток. Единицы чтения: голубые округлые скалы и песочно-желтые провалы межу ними, поросшие кустарником или лесом. Скалы, условно говоря: это могут быть и холмы. Могут быть горы: безразмерные позвонки хребтов. Может быть, это декорации некой гигантской постановки.