Квартира Жутовых. Сцена разделена на три секции. Все они занавешены темно-синей тканью. Мать в затрапезном домашнем халате, с подносом, на котором взгромоздились яйца, тосты, кофейник, молочник и чашка, подходит к средней секции, за которой обнажается комната Композитора: клочья паутины, свисающие с потолка, портрет Шостаковича на стене, фортепиано, пол, усеянный белой бумагой. В комнате полнейший бардак. Возле фортепиано сидит композитор, чешет бороду, смотрит в одну точку. Ненавязчиво начинает играть «К Элоизе» Бетховена. Звук открывающейся двери прерывает музыку.

Я не поэт и, в общем-то, не критик. Может быть, тем и лучше: эта статья — взгляд рядового, но не чуждого литераторству читателя на новый стихотворный сборник казанского поэта Алексея Остудина "Нищенка на торте" и — через эту книгу — на творчество его в целом. К стихам Остудина нельзя подходить строго — «научно» или слишком серьёзно, анализируя каждую строчку, цепляясь к словам. Вообще рецензировать его — задача непростая: это почти всё равно, что раскладывать на ноты Моцарта. Прежде всего, глаз просто слепит от блестящей, сумасшедшей, даже, как говорят, «избыточной» образности…

Если смотреть на Нянчино с пригорка, то залюбуешься тем как оно картинно влилось в дикий зелёный массив. Отдельно выделяются только вытоптанным жёлтым пятном стадион с самодельными воротами и несколькими брёвнами прихваченными скобами к пенькам, вместо скамеек для зрителей, и ставок — в солнечную погоду сверкающий малахитовым зеркалом. Даже коровы не пьют из него воду. Сами же и загадили — туда и обратно проходя через него на выпас. Сколько ни старались нянчинцы вычистить ставок от коровьих кизяков, даже изгородь ставили, и всё равно, стадо, как таран проходило сквозь ограждение, заполняло водоём, испражнялось, словно нарочно, и разбредалось по дворам.

Фехтованием он занимается уже пять лет. Он надеялся, что это хобби поможет ему стать мужественнее, но все равно все идет кувырком. Превозмогая боль, на каждой тренировке он калечит свое тело и чувствует только ненависть к нему. Он какой-то не такой… Даже в эту самую секунду, когда вместе с Машей и толпой людей Дмитрий идет по переходу метро, ему кажется, что на него все смотрят и осуждают. Остановившись на станции «Тверская», Маша подпрыгивает и хохочет. Ее длинные тяжелые волосы бьют по заднице. Дмитрий брезгливо смотрит на ее белые кроссовки. Они просто кричат: «Я сама невинность».

Маша уехала на три недели в летний спортивный лагерь в Анапу (она уж целый год занимается в спортивной секции лёгкой атлетики, и вот теперь с этой секцией поехала на море). Родители хотели записать в эту же секцию и Катю, но Катя сказала, что её спорт совсем не привлекает, а привлекает музыка. Но когда мама спросила, на каком музыкальном инструменте она хотела бы научиться играть — на фортепиано, скрипке или трубе, Катя сказала, что на барабане.

Уезд как административно-территориальная единица на Руси известен с XIII в. Состоял из города и подчинённых ему волостей. С начала XVII в. управлялся воеводой. Время было трудное, с точки зрения нас, людей XXI века, почти непереносимое, хотя… У нас ведь тоже свежо в памяти Смутное время, наверное, 2-е Смутное время России — так было бы вернее его назвать; боюсь, оно ещё не миновало. В начале XVI в. Город Николы Заразского укрепляется и разрастается; к 1531 году относится завершение постройки его кремля, и ныне являющего вполне мастерство тогдашних градостроителей. Промыслом Божиим он превосходно сохранился.

Меня никто не беспокоил. Ожидалось, что в фойе встретит то ли мэр, то ли начальник из МЧС, но у них на заводе что-то взорвалось и про меня, к счастью, все забыли. На кровати лежала моя одежда — девчонки её починили, выстирали и выгладили — а я всё сидел в больничной пижаме, прижавшись спиной к раскалённым ребрам батареи, и глядел на дверь. От цветов пахло душистым сеном. Тени становились всё синее. В тот день Она так и не пришла. И на следующий. И в воскресенье, 31 января. И тридцать второго…

Яркое солнце. Каменистая дорога. Скалы. Сцена жертвоприношения. Курится алтарь. Вокруг жрецы. В стороне на возвышении за ними наблюдают два консула — Павел и Варрон. Рядом ликторы, строй солдат. Старший жрец воздевает руки к небу. По знаку другой жрец убивает жертвенного барана, вынимает печень и кладет ее на алтарь. Вновь руки воздеты к небу. Неожиданно выползает змея и объедает печень. Ликтор поднимает топор, но жрецы останавливает его. Совещаются. Картина повторяется. Вновь приносят в жертву барана, вновь кладут печень на алтарь и вновь змея объедает ее. Консул Павел дает знак, и ликтор разрубает змею. Жрецы совещаются. Вперед выходит старший жрец.