Мы совершенно случайно очутились в этом горном местечке, хотя поехать на юг, на Кавказ, собирались заранее и конкретно. Было начало июня, и нам казалось, как всегда в это время, что лето бесконечно и не кончится никогда, и что почти весь мир принадлежит нам! Рядом было Черное море, но не в традиционно-курортном виде, как многие могут подумать, и это особенно нравилось моему другу, но не особо нравилось мне, но еще более ему нравилось то, что недалеко в предгорье были входы в пещеры, в которые никому не советовали соваться без проводников. Но мы с другом все-таки решили испытать судьбу, поскольку он любил путешествовать и даже мог считаться авантюристом, хоть и был гуманитарием Питерской школы.
А я, в отличие от него, почти никуда не ездил по разным причинам, и поэтому, когда мы вдруг оказались в этих предгорьях, решил не отставать от него. Я впервые после долгого перерыва был на юге и иногда мне казалось ото всей этой субтропической растительности, что мы вообще где-то в провинциальной Греции или Италии… До этого у одного старого охотника мы пили терпкое местное вино типа кагора, ничем не хуже Массандры или даже пропавшего Салхино, и слушали его рассказы об этих пещерах. Он рассказывал много удивительного так, что мы даже не были готовы поверить в это. И лишь через некоторое время убедились, что старый абхазец не лгал.
И вот, захватив с собою все, что нужно в таких случаях — компас, мотки веревки, фонари, ножи и мел, чтобы делать отметки, мы, поднявшись по склону среди зарослей бересклета, кратегуса, кизила и еще каких-то субтропических кустарников, оказались у большой скалы, где и находились входы в пещеры. Вернее, сперва мы увидели только один вход в узкой расселине, возле которой росли две небольшие пинии и те же кустарники, но знали, что есть и еще входы. Да только нам вполне хватило и одного.
Дело в том, что мы вовсе не собирались углубляться далеко внутрь, нам было просто интересно осмотреть хотя бы небольшое пространство. И, привязав бечевку к стволу сосны, зажгя фонари, мы смело двинулись вперед. Сперва не было ничего необычного — проход сперва узкий, все расширялся и вширь, и ввысь, стали попадаться параллельные ходы, но мы, постепенно разматывая бечевку, шли прямо. И вдруг, еще через несколько минут мы понимаем, что это вовсе никакая не пещера, а рукотворный подземный лабиринт: стены неожиданно выровнялись, раздались широко во все стороны и ввысь, появились какие-то аркады в полуруинированном виде, уходящие во все стороны. Мы в недоумении остановились, да и бечевка наша почти закончилась. Все это напоминало подземелья Мории из романа Толкина Властелин Колец, хотя, возможно, менее грандиозное и опасное.
— Может, это заброшенный храм? — высказал предположение мой друг.
— Вряд ли! Тогда об этом было бы известно, и все местные гиды зазывали бы сюда! — ответил я. — Да и храмы таких масштабов для местных народов не свойственны! Это же не Византия и не Сирия с Иорданией. Только там я знаю Петру в скалах!
— Но может это какой-нибудь бункер времен войны?
— Да нет! А аркады зачем? И где стальные двери, остатки коммуникаций? Не похоже!
— Да-а, действительно… Куда же теперь идти? Аркады идут во все стороны!
— Я думаю — не стоит вообще идти дальше. Так мы точно заблудимся. Хотя любопытно! Давай делать мелом отметки и пройдем еще немного прямо! А потом — назад.
И мы осторожно двинулись вперед, хотя основание, чтобы не сказать пол, было совершенно ровное, а не такое ребристое, как сразу после входа в пещеру.
Мы прошли еще метров двадцать. И вдруг нам как бы послышался некий голос, как будто кто-то пытался объяснить нам про это место. Он звучал полуявственно, в низких частотах, отпечатываясь в сознании: «Это останки древней цивилизации, скрытой от посторонних глаз и тянутся эти аркады через всю гору, выходя на противоположный склон. Но до него непросто дойти. На пути много всяких тупиков и ловушек. Зато тот, кто пройдет весь этот лабиринт, выйдет в совершенно параллельный мир и познает истинное счастье!»
Мы замерли и несколько минут приходили в себя.
— Я так и предполагал нечто подобное! — молвил, наконец, друг. — Может — эти лабиринты открылись только нам, иначе об этом знали бы все! Или — все это почему-то скрывали?
— Может потому, что многие здесь пропадали? — предположил я.
— Допустим. Но не в традиции местного населения скрывать такой феномен! Ведь гиды на этом могли сколько заработать! А тем не менее — никто не говорит об этом и не берется провести, наоборот, все только отсоветовают!
— Да, и я не слышал, что здесь какой-то подземный город! Просто пещеры, говорят, и все!
— Да чтобы чужие не ходили!
— А свои ходят?
— Не знаю! Может быть.
— Вот именно! И я не знаю! Может у них здесь какой-то особенный интерес! Точнее — может только они знают, как пройти эту гору насквозь и выйти наружу с другой стороны!
— А может, потому не говорят, что те, кто прошел, так и не вернулись назад?! — догадался вдруг я.
Мы почувствовали, как холодный озноб прошел по нашим телам. Да и кроме этого в галереях этих было довольно прохладно, если не сказать более. А на поверхности температура была почти плюс тридцать.
Тем не менее, любопытство все же двигало нас вперед, только шли мы медленнее, усиленно светя фонарями, опасаясь, как бы не свалиться в неожиданную яму или колодец на пути. Фонари наши выхватывали лишь небольшую часть этого арочного подземелья, остальное же все тонуло в полном мраке и казалось от этого еще более таинственным и страшным: тени наши, вырастая до огромных размеров, двигались вместе с нами.
И через несколько минут такого продвижения мы вдруг уперлись в тупик, представлявший собою сплошную стену из подогнанных друг к другу больших массивных камней. Оставалось только гадать, кто и когда сложил ее здесь! Но это не совсем был тупик: направо и налево от него были все те же арочные проходы. После некоторой заминки мы повернули направо, вернее — я один повернул, а друг мой остался у стены тупика, светя в мою сторону фонарем. А я даже не спрашиваю, почему он не идет со мной, как будто так и нужно, и делаю еще несколько шагов в параллельном коридоре, если его можно так назвать, освещая себе путь своим фонарем.
И вдруг из глубины галереи появляется какой-то бледный человек, а за ним — еще один, и они делают мне знак рукой, чтобы я остановился и говорят мне, что это их территория, и чтобы я (то есть мы) не ходили дальше! Причем нельзя сказать, чтобы они явственно говорили, возможно это были даже приведения. Но очень очерченные в контурах, а слова их звучали в сознании так же, как до этого чей-то невидимый голос, сообщивший нам об останках древней цивилизации. Причем никакой угрозы от этих призраков не было, они просто просили не ходить дальше. И я не понял, видел ли их мой друг, так как нас уже разделяло значительное расстояние. Но я повернулся и пошел к нему. Не помню также, рассказал ли я ему про это видение (если он сам его не видел), но сказал лишь, что дальше лучше не ходить, тем более, что мы уже отклонились от того прямого пути, по которому шли вначале. И он согласился, поскольку и сам не собирался идти дальше, а иначе бы пошел за мной в этот боковой тоннель.
Но теперь нам нужно было выбраться наружу, и мы думали, что это легко, поскольку делали пометки на стенах, точнее — на пилонах аркад. Хотя это нам казалось излишним — ведь до поворота мы шли все прямо! И это все было бы ничего, но из-за огромности размеров этих аркад и длинны коридоров между ними создавалось впечатление действительно лабиринта, из которого не так просто выйти… Но мы в конце-концов вышли, хотя путь назад показался нам вдвое длиннее, чем вперед. В метрах 50-и от выхода все эти аркады и колоннады как-то съежились и стали исчезать, вместо гладких плит пола появились опять неровности грунта и стен, проход снова сузился, и мы вышли через обычную расселину, которую за несколько метров от входа можно было бы вообще не заметить.
Выйдя, мы почувствовали вдруг какую-то слабость, как будто пробежали стометровку в обоих направлениях и буквально свалились на траву. Испив захваченной с собой воды, мы решили, что если и возвращаться сюда, то только с проводником, а лучше и с экстрасенсом, чтобы он сам вел диалог с призраками. И решили также рассказать обо всем старику-абхазцу. Дело было только в том, что мой друг не видел никаких призраков, поскольку остался на значительном расстоянии позади и мог подумать, что я все это сочинил для экзотики.
— Но ты сам виноват, что не слышал, нужно было пойти со мной! — возразил я на это.
— Наверное! Но я уже тогда решил, что мы и так далеко зашли…
Мы все лежали на травяном холме перед пещерой и как будто и впрямь устали так, что через несколько минут нас сморил сон, поскольку было очень жарко. И что снилось нам, не припомнить, но когда мы проснулись, то очутились вдруг на скамейке в сквере возле дома того самого старика-абхазца, у которого мы пили терпкий кагор! Сперва мы ничего не поняли, но потом сообразили, что, возможно, это вино так подействовало, и все, что мы видели в пещерах — был сон! Но в это невозможно было поверить! Мы совершенно четко помнили, по деталям, как шли к этим пещерам и весь путь в них самих — не может сон быть таким четким и последовательным! Так или иначе — это можно было проверить! И мой друг предложил снова отправиться к пещерам и выяснить, сон ли все это или нет, но я наотрез отказался.
— Хватит! Только не сегодня! Мы зачем сюда приехали? Чтобы лазать по подземельям?! Я лично собираюсь на пляж и хочу как следует поплавать, если только нет сильного прибоя!
И, захватив из номера местного отеля, где мы остановились, пляжные принадлежности, мы по центральному бульвару, обсаженному не то туями, не то кипарисами с небольшими пальмами, двинулись к Черному морю. И когда мы уже подходили, вдруг опять появился какой-то старик-абхазец с бисмарковскими усами, похожий на предводителя местной мафии или же командира абхазского ополчения, и предложил нам немедленно осмотреть экспозицию местного Краеведческого музея! Я, естественно, воспротивился. Но мой друг, который некоторое время жил здесь в пору детства и отрочества, согласился. И мне пришлось следовать за ним. Старик все говорил, что посетителей почти нет, музей несет большие убытки, а в нем собраны якобы уникальные экспонаты, которых более нет нигде! Возможно, он был прав, но только так мы до моря вообще не доберемся.
Музей помещался в небольшом двухэтажном белом домике в стиле упрощенного советского классицизма среди все той же субтропической растительности, и с виду внушал доверие. Но внутри он неожиданно оказался гораздо больше, чем снаружи! Мы все переходили из зала в зал, а странный музей все никак не кончался. И старик-абхазец все время был нашим гидом. В целом в музее не было ничего особенного — обычные экспонаты, посвященные истории края и города — такие, наверное, есть везде. Но старик-абхазец все время с хитрецой намекал нам, что самое интересное нас ждет впереди! Самое интересное — в подвале! Куда мы, после осмотра бесчисленной вереницы залов и спустились. Подвал был действительно хорош. Полукруглые кирпичные своды старинной кладки, вышиной не менее двух с половиной метров как в современных квартирах 60-х годов, сухой и чистый, был весь заставлен какими-то гробницами, керамическими сосудами, гермами и прочими античными артефактами. Было просто непонятно, откуда здесь такие экспонаты, которым было место скорее в Эрмитаже или Лувре. Мы были действительно, поражены.
А наш добровольный гид все ухмылялся себе в усы и проводил нас все дальше. И вот, в одном из закоулков подвала мы заметили массивную дубовую дверь со стальными черными накладками, и мой друг любопытства ради ее приоткрыл. Там оказались ступени, ведущие неизвестно куда, но вдали брезжил какой-то свет, поэтому он и решил посмотреть, что там. Мне пришлось присоединиться к нему, тем более старик-экскурсовод куда-то пропал. У меня хватило только сообразительности не закрывать дверь до конца, чтобы хранитель этот мог понять, куда мы пошли и не запирать ее на ключ.
Лестница все спускалась вниз, и я уже несколько раз окликал друга, чтобы вернуться. Но он говорил, что мы ненадолго, только посмотрим и назад! Наконец спуск закончился, и мы очутились в каком-то сводчатом зале, очевидно глубоко под землей. Оттуда был большой проем в виде полукруглой арки дальше, и именно оттуда и как бы сверху струился свет. Мы, естественно, проходим в этот проем и вдруг вновь попадаем в прежний лабиринт из колоннад! Сперва мы отказывались верить своим глазам. Но это было так!
Чертыхаясь, мы стали озираться по сторонам, и никогда бы не пошли дальше, если бы не тот самый загадочный свет впереди и сверху. Он словно притягивал нас. Это было не электричество, а будто бы в сводах этих галерей был естественный проем и в него проникал дневной солнечный свет. Но мы точно помнили, что в прежнем подземелье ничего подобного не было. Значит, это не совсем те галереи, хотя по виду они ничем не отличались от прежних, кроме этого загадочного света. Пройдя еще метров тридцать, мы наконец увидели, оттуда лился этот свет: в одном из массивных каменных сводов было довольно большое круглое отверстие, выходившее наружу и по его толщине в горной породе (метров 10) мы поняли, на какой глубине мы находимся.
— Все! Пойдем назад! — решительно сказал я, — больше там нет ничего интересного!
И друг согласился. Но выйти опять к ступеням, по которым мы спускались, не получалось. И это было странно, ведь мы и в этот раз шли по прямой! Но, возможно, мы немного и отклонились. Вернувшись назад на столько же, на сколько мы удалились от ступеней, мы попытались поискать выход в соседних галереях, но все безуспешно!
— Не надо было сюда вообще входить! — все упрекал я друга, но он, казалось, не унывал.
Наконец мы нашли проклятые ступени и поднялись по ним. Но дверь оказалась закрыта! Видно, старик-смотритель подумал, что мы просто ушли, и запер дверь, уйдя из подвала наверх. Он не подумал, как мы могли вообще проскользнуть мимо него, впрочем, возможно из музейного подвала был и еще один выход. С другой стороны, нас никто не звал и не заманивал в эту дверь, куда быть может и нельзя было заходить, так что получалось, что мы сами виноваты! Но все равно, мы несколько раз отругали этого смотрителя последними словами.
Сперва мы стояли перед этой дверью как дураки, потом стали стучать и даже кричать, но все бесполезно. Смотритель действительно, скорее всего ушел из подвала, а из залов музея наши крики не были слышны.
— Все, сказал я, — нам конец! Мы сдохнем здесь, и наши обглоданные скелеты может быть лет через сто найдут археологи. Интересно, есть ли здесь крысы?
— Может и есть, но хуже всего то, что у нас нет фонарей! Хорошо, что у меня есть зажигалка…
—Это нас не спасет! — я хотел еще добавить, что зажженную зажигалку нельзя долго держать, поскольку она нагревается, да и освещает она минимум, но почему-то не сказал.
Нас немного успокаивало лишь то, что в галереях этих не было так темно как в первый раз (если только не считать, что это нам приснилось), значит, это были не совсем те галереи. Свет не только пробивался из обнаруженного нами верхнего круглого окна, а вернее — амбразуры, но и впереди, скорее всего были такие же отверстия, поскольку и далее длинный коридор перед нами был скупо освещен таким же образом. Мы не интересовались, были ли также освещены соседние галереи, скорее всего нет, поскольку там было темно. Мы решили, что если это реальные галереи, а не сновидческие, то они не могут быть бесконечными, а значит — должен быть еще один выход или вход, тем более, что недалеко было море и рельеф там значительно понижался.
Сколько мы шли, не помню. Но помню только состояние отчаянного страха, который все это время сжимал мое сердце, хотя внешне я старался этого не показывать. Но неожиданно световые пятна стали изменять свою траекторию: вскоре свет стал светить справа, и мы в недоумении остановились, но после поняли, что это неспроста, что именно свет указывает нам выход, и повернули на свет в параллельные галереи, а затем еще раз направо, оставляя параллельные справа и слева, и далее уже шли по прямой. И пол был удивительно ровным, выложенный большими, кажется, гранитным плитами, хотя и с налетом пыли. Метров через сто мы почувствовали, что пол стал менее ровным, а стены менее правильными, галерея стала уже и ниже, пока не превратилась просто в неровный пещерный рельеф, который, повышаясь, и заворачивая резко влево, вывел нас в конце-концов к узкой и длинной расселине! Не веря своей удаче, мы бросились к ней и вскоре были уже на крутом берегу в пустынной местности, а перед нами до горизонта переливаясь под ярким солнцем простиралось Черное море! Городок видимо остался левее, по крайней мере, здесь берег был почти пустынным, если не считать нескольких рыбачьих лодок, стоявших на стапелях вверх дном внизу под обрывом.
С трудом спустившись с обрыва по обнаруженной невдалеке тропинке, мы, наконец, смогли позагорать и искупаться. Мой друг не был настроен много плавать, зато я наплавался всласть вплоть до небольших скал, выступавших из воды примерно в пятидесяти метрах от берега, рискуя порезаться об их подводные ребра, но все обошлось. Обсохнув и полежав несколько минут на крупногалечном берегу, мы с удивлением обнаружили, что уже шесть часов вечера, а мы-то думали, что еще день! Но по южному солнцу этого нельзя было понять, а на часы мы не смотрели. И мы почувствовали, что проголодались, но никакой еды с собой не взяли, поскольку шли на обычный пляж с прибрежными кафе. Но это нас нисколько не смущало — по сравнению с нашими блужданиями в подземных тоннелях без реальной возможности выбраться — это казалось просто пустяком, к тому же на жаре есть не хочется, но только пить, а вода у нас была с собой…
Оглядевшись на берегу, мы поняли, в какую сторону идти к городку, благо он виднелся вдали бело-желто-оранжеватыми строениями. Мы думали только, зайти ли в этот музей и хотя бы спросить этого смотрителя, почему он нас бросил в подвале, но потом решили не делать этого. Все-таки чужой город, а он, наверное, уважаемый человек и его многие знают…
Не знаю, как другу, но мне в эту ночь приснились эти самые подземные галереи, в которых я долго блуждал и не мог выбраться. И вновь мне явились призраки и говорили, что только сильные духом могут пройти весь лабиринт и выйти из него, а остальным суждено остаться в нем навечно и превратиться в таких же призраков…
На другой день мы поехали на экскурсию в местную винотеку Сухумского винзавода, от которого мой друг был не в восторге, и вообще не советовал пить его вина кроме разве что Букета Абхазии и кагора Новый Афон, да и то, только марочные или даже коллекционные, которые не везде можно было купить и за большие деньги. Что касается меня, то я тоже предпочитал крымскую Массандру, но в винотеке нас действительно угощали хорошим вином, видно специально подобранным для этих целей и даже предложили купить несколько бутылок, но стоили они так дорого, что почти все отказались. Я же заметил, что лучше бы они возродили производство ликерного трехлетнего Салхино, одного из лучших вин бывшего Союза.
Винотека эта размещалась также в специальных подвалах, отдаленно похожих на музейные с краснокирпичной старинной кладкой и полуарочными сводами. Народу с нами было немного, и все они постепенно разбрелись по отсекам, рассматривая выставленные бочки, образцы вин и читая аннотации к ним. А мы в одном из закоулков случайно натолкнулись примерно на такую же дверь, какую увидели в подвале Краеведческого музея. И тут словно дьявол подтолкнул нас: а что, если ее приоткрыть и посмотреть, что за ней? Вдруг там спрятаны самые отборные и старинные вина?
Рядом с нами уже не было ни посетителей, ни гида и мы решили заглянуть в эту дверь. Она оказалась такой же тяжелой на открывание, а за ней мы увидели узкий пустой коридор, скупо освещенный боковыми прямоугольными светильниками. Мы прошли дальше и в конце этого коридора начинались ступени темной лестницы, ведущей вниз, почти такой же, как в подвале Краеведческого музея.
— У них здесь что, такая традиция в этих дверях и тайных лестницах? — иронично заявил я, хотя на деле нам было не до иронии. Нам вдруг показалось, что мы попали в некий заколдованный круг и все время возвращаемся к одному и тому же эпизоду или загадке судьбы, которую никак не можем решить. На лестнице освещение кончалось, но у нас на этот раз были снова фонари.
— Ну что? — спросил меня друг, — давай посмотрим, что там! — и мы стали спускаться. И вскоре наши фонари выхватили из полного мрака все те же аркады и галереи, что мы видели при первом и втором посещении, только теперь они, вроде были поменьше, но все равно, тянулись во все стороны и конца-края им не было видно. Было сыро и душно. Мы прошли несколько метров и остановились, светя во все стороны.
— Наверное, это некое подсобное помещение или старое, заброшенное хранилище, — сказал друг.
— А как же сюда бочки вкатывали и выкатывали, не по лестнице же? — возразил я.
— Да, наверное, есть здесь какой-нибудь пандус, а лестница просто для работников…
Так или иначе, но это было похоже на правду. Но вот первых два подземных лабиринта никак не походили ни на какие подсобные помещения и по огромным размерам, и по строению — это было ясно. Мы не стали углубляться далее и быстро поднялись обратно к двери, которая на этот раз не оказалась запертой.
У входа в винотеку уже собралась вся наша группа, и экскурсовод спросил, что не заблудились ли мы там? И мы сказали, что так оно и было.
Далее предполагалась экскурсия по городу, но мой друг, который и так знал его, уговорил меня не следовать с группой, а довериться ему. Он неоднократно бывал здесь, и ему экскурсия эта была не интересна, но я — впервые, хотя и читал о его истории, и истории всего этого края с античных времен. Центр выглядел вполне прилично, с беловато-сероватыми и коричневатыми домами в стиле модерна и советского классицизма, даже с колоннадами и лоджиями, с бульварами, обсаженными пальмами, платанами, эвкалиптами и кипарисами, но по окраинам попадались неказистые дома, даже коттеджи, частью заброшенные или даже полуразрушенные. То же и по дороге сюда от российской границы.
Видно, это были следы двух грузино-абхазских войн. Но прибрежная часть у набережной Диоскуров с квадратной руиной крепости Диоскурия вообще выглядела как где-нибудь во Флориде или в Италии. В центре даже было чисто. Но один человек и тем более девушка почувствовали бы себя здесь неуютно. Мы вдруг подумали, что вполне безопасно было бы передвигаться по городу либо на машине, либо на лошади, и желательно, чтобы на поясе висел либо кинжал, либо даже сабля. К тому же это в местных традициях. Говорят, что особенно опасно здесь появляться приезжим в поздне-вечернее и ночное время. Но нам это не грозило.
Мой друг повел меня в местный Ботанический сад, прежде ухоженный, а ныне — полузапущенный, но это мало чувствовалось за буйной растительностью и всевозможными ароматами! А затем — на Абхазскую гору, что на севере города, которая когда-то была вообще безлесой, но в середине прошлого века на ней был высажен и разбит субтропический парк, переходящий в лесопарк с многочисленной частной застройкой. Теперь все это было в запущенном виде, но в этом даже был особенный колорит. Я был приятно удивлен балюстрадой и декоративной колоннадой с аркой почти в античном стиле, и изящным смотровым павильоном на самой вершине, откуда мы долго созерцали, как говорится, всю панораму Сухума. Высота горы была всего
Уже ближе к вечеру, перекусив в местном ресторанчике на Сухумской горе (упрощенной версии от прежнего Амзу) мы отправились обратно в свой городок, в отеле которого мы остановились и который не может быть назван по причине особой секретности. Там мы купили полусладкого шампанского Абрау-Дюрсо и весь вечер пили, закусывая местными мандаринами и фейхоа, обсуждая планы на ближайшее будущее...
На другой день, мы еще раз ходили к входу в пещеры, чтобы проверить, сон ли это был или нет, но не смогли в них найти никаких огромных галерей и лабиринтов…
А ночью мне снова приснились подземные арочные галереи, и мне порою кажется, что мы и во сне, и наяву все еще идем и идем по этому подземелью, и что ему не видно конца, и что простирается оно на многие километры под всем этим южным краем! Непонятно только, кто, зачем и для чего его построил! Но может, все же каким-то счастливцам удалось пройти весь этот лабиринт и выйти с другой стороны горы, и они действительно нашли там подлинное счастье?..