Леонид Моисеевич ИОФФЕ (1943-2003) родился в Самарканде в эвакуации; с 1944 года жил в Москве. Окончил мехмат МГУ (1961–1966), затем аспирантуру при кафедре функционального анализа. В 1972 г. уехал в Израиль, в Иерусалим. Преподавал математику в Иерусалимском университете.

*** 

Недалеко от Северных Ворот,

под солнцем субтропического юга

задумчивая девочка живет,

которой в полнолунье снится вьюга.

Январь ещё не зимний, а февраль

уже не зимний месяц в Туркестане...

И девочка, тая в глазах печаль,

живет предощущеньем расставаний.

Она твердит: «Перед глазами стой,

заветный край, хоть я того не стою,

не знойной страстной южной красотой,

но северной суровою красою!..»

И к южной равнодушная весне,

“Вот только христианского джихада нам не хватало!” – воскликнул исламовед Алексей Малашенко на следующий день после норвежской трагедии 22 июля. Так он ответил на заявление виновника этой трагедии Андерса Брейвика, назвавшего себя “христианским фундаменталистом” и “крестоносцем”. Опасения Алексея Малашенко оказались ненапрасными: июльский теракт в Норвегии был только “первым звоночком”. Затем последовало октябрьское восстание христиан-коптов в Египте...

Они не были знакомы, хотя жили в одном городе. Пути их никогда не сходились, хотя могли сойтись –  в театре, в концертах, на званых обедах. Может быть, потому, что один принадлежал ко двору, высший свет крепко держал его за фалды обязательного для придворных балов фрака, государь то и дело приглашал к себе, а с ним он был знаком еще с тех времен, когда Александра II называли наследником.

   В норме неожиданные ситуации происходят не каждый день, а скажем, раз в год или, у особо везучих, раз в жизни. Но всё-таки они случаются, вдруг, неожиданно, внезапно. И если человек, попав в переделку, не найдёт выхода, правильного и возможного, то его жизнь может перевернуться.

По Чехову

– Ты знаешь, как выразился Чехов о воспитанности? – спросила однажды жена, разглядывая чего-то на каком-то сайте.

– Нет, – ответил я, – но любопытно.

Там, где Лубянка утыкается в бульвар и встречается со Сретенкой, наперерез движению шагает каменная баба. Нет, не баба это, а барышня, каменная барышня Надежда Крупская. Известно про неё хорошее – что она штопала носки и жалела детей. Возражала против Мавзолея и поселила Булгакова в Москве: всесильный Домком не хотел его прописывать в коммуналку – и вот она крупно черкнула красным карандашом на бумаге: "Помочь тов.

А в тени деревьев можно будет не спеша

пить чай с вишнёвым вареньем…

«Сплетение душ». А.В. Костюнин

Миллионы людей свыкаются со своими бедами; нет участи столь тяжкой, чтоб ни примирился с ней человек, лишь бы остаться в живых.

В зените золотого сечения семи квадратов кухни только что снятой квартиры первого кольца Москвы, Марина помешивала в кастрюле суп и думала о колоколах. Суп был обычный (с картошкой, колбасой, зеленью, луком и специями), а кастрюля – из нержавейки, и мерные удары ложки по ее гладким стенкам напоминали строгий, с сурово сведенными бровями, колокольный перезвон. Пом-пом-пири-пири-поммм… Удивительное сочетание магического и домашнего: пом-понн-пири-пири-поннн… В зените кухонной славы Марина слушала эти колокола, закусив губу.

НЕЧТО ВРОДЕ ПРОЛОГА[1]