Историческая память, этногенез и пороховая бочка. Своя семья, свое племя и свой народ всегда значили для человека очень много. Когда появились государства, к этому списку добавились и они, причем власть государя (фараона, императора или царя) считалась божественной. Испокон веков люди шли друг на друга войной не ради личной выгоды или интересов олигархов, а ради своих племен, своих народов и своих обожествленных царей. Эта историческая память универсальна и очень живуча.
Историческая память - это, прежде всего, память о войнах. Именно эта память, как память о пролитой крови, является движущей силой этногенеза. Это видно на примере Югославии, где после гражданских войн 20 века возникло множество новых наций, таких как Босния, Хорватия или Косово. Как в прошлом, так и в настоящем, новые государства и народы возникают из военных союзов, а народы, прежде бывшие едиными и братскими, становятся чужими.
Историческая память русских людей - это пороховая бочка. Память о тех временах, когда убийство немецкого захватчика или беляка считалось доблестью и смыслом жизни. Увидел немца - убил. Увидел пособника фашистов, полицая, бандеровца, врага советской власти - сделал то же самое. С другой стороны, европейские захватчики всегда утверждали, что несут с собой европейскую цивилизацию. Между тем, они сами и их пособники нередко относились к остальному народу как к низшему сорту людей, которых необходимо окультурить или онемечить. Историческая память о Великой Отечественной Войне поддерживалась на государственном уровне, а также в семье и в обществе, и на это были свои причины.
Трудно было забыть более 20 млн. погибших (русских, украинцев, евреев, …) Трудно было найти считанные единицы семей, в которых не было бы погибшего на фронте или в тылу от голода или болезни. Советское государство (осознанно или неосознанно) сделало эту память одной из основ для советской идентичности. В постсоветской Украине и в ельцинской России пытались бороться с этой исторической памятью (например, см. соросовские украинские и росссийские учебники по истории), но эта попытка была непродуманной и не совсем удачной.
Когда к власти пришли “западенцы” и “евроинтеграторы”, да еще и с помощью людей, которые без стеснения махали флагами УПА и ЕС и противопоставляли себя “ватникам” и “рабам с Юго-Востока”, российский и про-российский народ без труда (и не без основания) распознал в этой массе новых штурмовиков, пособников и полицаев. Потом произошло восстание в Севастополе и присоединение Крыма (при подавляющей поддержке российского и про-российского общества), и началась война в Донбассе. Мы видим, что историческая память русского народа прекрасно сохранилась и в 2014 году взорвалась, в том числе, от непродуманных флагов и лозунгов, и от унизительного отношения к жителям Донбасса и к про-российской части украинского общества.
К этому нужно добавить и фактор низкой рождаемости: слишком многие граждане России и Украины родились в СССР. Их заметное и даже преобладающее положение в обществе обеих стран, очевидно, не было учтено никакими революционерами.
Для того, чтобы предотвратить этот взрыв, достаточно было отнестись к этой памяти и к ее носителям с должным вниманием и уважением. Но прошлого не вернуть, а на будущее зададимся вопросом: что нам делать с нашей драгоценной исторической памятью?
Историческая память нуждается в целенаправленной поддержке со стороны общества и государства (а если такой поддержки нет, то на уровне семьи). Без такой поддержки приходят новые поколения, память потихонечку стирается, и от памяти о военных конфликтах и былой ненависти к врагу не остается и следа. Поддерживая историческую память, государства (а также общества и даже отдельные семьи) сохраняют и оттачивают мощное оружие, которое в будущем может попасть в чужие руки. Я не сторонник конспирологических теорий, но совершенно очевидно, что историческая память об опыте расчеловечивания целых групп людей и даже народов при грамотном подходе позволяет манипулировать ее носителями - тем более, что технических возможностей для такой манипуляции становится все больше.
Отметим, что историческая память об определенных событиях поддерживается не только в России. Яркие примеры дают такие страны, как Украина (память о Голодоморе), Польша и страны Балтии (память о расстрелах в Катыни и о других актах “русского вандализма”), а также Армения (память о геноциде армян турками). Во многих случаях, историческая память учит расчеловечиванию (когда целые группы людей и целые народы объявляются врагами, которых можно и нужно убивать) и племенной вражде - а значит, способствует возникновению новых вооруженных конфликтов. С другой стороны, эта память не дает народам рассыпаться и сплачивает их перед лицом возможного “повторения” предыдущих исторических событий.
Христианство и глобализация. Историческая племенная память и связанная с ней племенная агрессия кажутся многим людям (особенно на так называемом Западе) чем-то устаревшим, странной химерой, которая должна безвозвратно уйти в прошлое. Как мы знаем, в эпоху реформации и просвещения на первое место вышел отдельный Человек, как творческая личность и микрокосм, способный на непосредственный разговор с Богом. “Христианство - это индивидуализм”, утверждают современные протестанты, и выводят отсюда необходимость установления евроатлантической модели демократии и гражданского общества по всему миру. Однако историческая племенная память остается, причем в некоторых местах Земли ее влияние оказывается сильнее. Например, традиционный русский человек вряд ли согласится с протестантом.
Для него, настоящее православное христианство невозможно без единения с паствой и предполагает мистическое, экстатическое (а не рациональное и индивидуальное) осознание божественной сути. Русский царь - это православный геополитик, отвечающий за справедливое устройство общества и, в этом смысле, наместник Бога (см., например, статьи А. Дугина) . Таким образом православное христианство, исторически сосуществуя с языческими представлениями, стремится к гармонии с племенной исторической памятью, какой она была на протяжении тысячелетий. Возможно, для существования и расширения России именно этот подход имел решающее значение, потому что именно так коренные неславянские народы могли сохранять свое лицо и не опасаться насильственной ассимиляции, принуждения к прогрессу или полного истребления (как это было, например, в Америке).
Стоит напомнить, что основатели христианства вряд ли имели благожелательное отношение к патриотизму и национализму (еврейскому, греческому или римскому), и наоборот, часто противостояли ортодоксальным иудеям, греческим богам и культу римских императоров. Христианство задумывалось как единая, всеобщая и интернациональная религия. В соответствии с этим, просвещение и реформация католической церкви создали новый образ мышления, приводящий к глобализации. Новый человек индивидуален и космополитичен, и его этническая принадлежность скорее определяется родом занятий или той корпорацией, к которой он принадлежит.
Связанная с этим культура отрицательно относится к племенной исторической памяти, стремясь ее исказить или подавить (например, с помощью деятельности прогрессоров - см. мою статью “Вокруг Украины: геополитики, прогрессоры и Ближний Запад”. Известно, что политик скорее поймет политика и банкир скорее поймет банкира, чем своего соплеменника - шахтера. Но то же самое справедливо и по отношению ко многим другим профессиям - таким как научно-исследовательская деятельность или юриспруденция. Представители этих высокоспециализированных профессий накапливают свой собственный опыт и часто разговаривают на своем собственном языке, который больше никому не понятен и, кроме того, непрерывно меняется.
Таким образом, люди высокоспециализированных профессий объединяются в новые племена и целые народы, распространенные по всему миру. Исходная национальность этих людей утрачивает свое значение, и акцент смещается на субкультуру, связанную с профессиональной деятельностью. Благодаря мобильности этих людей и их возрастающему влиянию мир в целом становится все более похож на известную страну эмигрантов (США). Традиционные культуры и этносы начинают размываться, а их историческая память - искажаться и исчезать. В результате, молодые туристы из Турции с большим удовольствием фотографируют себя на мосту Александра III в Париже.
Однако пример Украины показывает, что историческую память и традиционный этногенез рано сбрасывать со счетов, а глобализационные процессы все еще могут быть остановлены и обращены вспять. Когда требуется, мир принимается за старое. В ход идут национальные идеи и предрассудки, неотделимость православия от государства (как российского, так и украинского), и вся прочая архаика, связанная с племенными войнами (см. диалог Юрия Нечипоренко и Андрея Пустогарова). Это неудивительно: племена кочевников и земледельцев населяли эту Землю тысячи лет, и она все еще по праву им принадлежит.
Историческая правда и исторический процесс. Историческая память неразрывно связана с исторической правдой - неопределенным, но очень важным понятием для всех политиков, которые используют историю в качестве аргумента. С физической точки зрения, подлинная историческая правда заключается в достоверном почасовом (а еще лучше - в поминутном) описании поступков и высказываний миллионов людей, участвующих в данном историческом событии. Благодаря Э. Сноудену, мы знаем, что некоторые разведслужбы могут претендовать на знание какой-то части исторической правды, потому что они сохраняют и накапливают большинство электронных сообщений и телефонных звонков. Но даже они не в состоянии обработать это колоссальное количество исторической информации - к тому же неполной.
Таким образом, у нас получается аналогия с термодинамикой, которая отказывается от детального описания движения всех молекул, находящихся в данном объеме, и предлагает вместо этого уравнения состояния для макроскопических параметров, таких как давление, объем и температура. Исходя из этой аналогии, можно сказать, что историческая правда существует, но ее никто не знает и не может знать. Более того, предлагаемые историками уравнения исторического процесса - т.е. набор фраз, описывающий то или иное состояние или событие - не выдерживают никакой критики, если только речь не идет о достоверных статистических данных (например, о человеческих или финансовых потерях). Таким образом, к исторической правде надо относиться осторожно. Тем более, что политики предпочитают говорить об одних исторических фактах, а другие, происходившие в тот же отрезок времени, умалчивать.
Еще одно уязвимое место политиков от истории - это их уверенность в том, что прошлое (даже самое далекое) обязательно влияет на настоящее и предсказывает будущее. Дело в том, что у физиков есть своя модель исторического процесса, которая называется “марковский процесс”. Представим себе пьяного матроса, который находится между пунктом А и пунктом Б. Он не помнит, откуда и каким образом он пришел туда, где он в данный момент находится, и с равной вероятностью делает шаг влево и шаг вправо. Такая модель истории, в которой начисто отсутствует предыстория и следующий шаг определяется лишь положением в пространстве и некоторым распределением вероятностей, наиболее популярна в статистической физике и в экономике – потому что наиболее проста и широко применима на практике. Вопрос о том, применим ли такой подход в истории, оставим открытым - однако очевидно, что этот подход должен иметь больший приоритет среди политиков, а любая ссылка на давнее историческое событие (например, на Переяславскую Раду), якобы имеющее отношение к сегодняшней ситуации, должна быть подробно обоснована.
Заметим, что все эти физические аналогии довольно безнравственны. Человек как микрокосм, с его огромной памятью, со всеми мыслями, чувствами и знаниями, вдруг становится почти ничего не значащей частицей, включенной в общий случайный (или частично управляемый) процесс. Но, к сожалению, именно так воспринимают отдельного человека политики-любители и политики-профессионалы, когда они пытаются управлять массами людей и предсказывать их поведение. Они не могут заботиться об отдельной бригаде или об отдельном батальоне, когда речь идет о спасении армии. Следовательно, в данном контексте приходится - хотя и с большой осторожностью - обращаться к термодинамическим аналогиям.
Заключение
В этой статье я собрал некоторые мысли об исторической памяти. Вкратце они могут быть сформулированы так:
1. Историческая память народа - это грозное оружие, и это оружие было использовано (случайно или преднамеренно) в Украине. С этим оружием надо обращаться очень осторожно, потому что речь идет о мыслях и действиях миллионов людей, которые невозможно проконтролировать.
2. Некоторые государства склонны поддерживать историческую память, в том числе память о расчеловечивании целых групп людей и целых народов, на государственном уровне. Таким образом они оттачивают грозное оружие, которое может быть использовано в будущем - неизвестно кем и, возможно, не по назначению.
3. В мире существует тенденция к размыванию традиционных этносов, а также к искажению и забвению исторической памяти (глобализация). Эта тенденция созвучна идеям раннего христианства и протестантизма, но противостоит православию (Дугин) и традиционному способу существования народов и государств.
4. Появляются новые народы на основе влиятельных высокоспециализированных профессий.
5. Для людей, тысячелетиями живших на компактной племенной территории, глобализация непривычна. Процесс глобализации может быть обращен вспять - в том числе, с помощью скатывания в архаику.
6. Подлинная историческая правда существует, но ее никто не может знать, потому что это слишком большие объемы информации.
7. В первом приближении, историю можно рассматривать как случайный процесс, где следующий шаг зависит только от того положения в котором мы (или общество, или государство) находимся в данный момент, и от возможности или вероятности перехода в то или иное следующее состояние.
8. По этим причинам, использование истории в политических целях следует рассматривать как пропаганду: во-первых, никто не знает исторической правды, и, во-вторых, события далекого прошлого не оказывают значительного влияния на будущее - которое зависит от нашего (случайного или осознанного, индивидуального или коллективного) выбора в текущий момент.