ОКОНЧАНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Действие третье

Белая Мельница

Сцена девятая

Цыганские юбки

Сцена закрыта «фабричным» занавесом.

Авансцена. Танцовщицы и партийки пляшут цыганочку с выходом. Тулуз в алой рубахе, шароварах и сапогах бодро семенит на полусогнутых и яростно хлопает себя по туловищу.

Затемнение.

Занавес поднимается.

Гримерка танцовщиц.

Мельница с надписью «MOULIN ROUGE» разгромлена, лопасти покорежены — идет реставрация.

По гримерке бродят Роза, Жанна, Нонна и Даша в цыганских юбках. Они что-то вымеряют, а данные записывают в какие-то бумаги.

В гримерку входят Инесса, Магда, Виола и Любочка, одетые так же, как и партийки. Те быстро прячут бумаги в складках одежды.

Позже появляется Тулуз.

Виола. О! А мы вас по всей фабрике ищем.

Роза. Мы переодеться зашли.

Виола. А нас что не предупредили?

Затяжное молчание.

Инесса. Что это вы воды в рот набрали?

Молчание.

Любочка (садится у трюмо). Девчонки, вы какие-то странные, мы уже которую неделю репетируем, а вы будто бы не с нами танцуете. Что вы закрытые такие? Давайте же поговорим.

Роза. О чем?

Любочка. Ну, о жизни. Чем занимаетесь? Где живете? Мы же о вас ничего не знаем. Честно говоря, так очень тяжело работать.

Жанна (прикуривает сигарету). Но ведь работаем. И ничего.

Любочка. Я не об этом. Понимаете, танец — это душа. А танец в коллективе — одна душа на всех.

Нонна. Ты вступила в партию, чё те от нас еще надо? Там знаешь сколько душ.

Любочка. Ну партия, это да... Это конечно... Но ведь партия — не танец. Понимаете меня?

Даша (басом). Не понимаем. Нормально работаем. Плечами трясем. Дело свое знаем. И чем тебе вообще партия — не танец?

Любочка. Ну это строй скорее.

Роза. Строй — это на зоне. А партия — песнь песней!

Инесса (подозрительно). Давно откинулась, певичка?

Роза (резко). Не твое дело!

Инесса. А ты чего это хамишь, партийка? Любочка — девочка хорошая, нормальный вопрос вам, бабы, задала, а вы тут в каких-то шпионов играете. Перешептываетесь только.

Жанна (выдувает дым). Кто это перешептывается?

Инесса. Кто? Да вы! Я сама видела, как вы у кабинета Элки на днях терлись. И не кури здесь.

Нонна. И чё? (Подтягивает чулок.) Блин, всё в затяжках из-за этой фабрики.

Инесса. Ничё.

Нонна. Ну и всё!

Инесса. Что — всё?! Вы откуда взялись вообще?

Жанна (продолжает курить). Нас вообще-то Альфред Германович привел.

Магда. Вот именно что Альфред Германович. Слов-то он пока своих не сдержал. Краевед ваш.

Инесса. Кстати, да. Где наши денежки? Мельницу разворотил только, а зарплаты как не было, так и нет. Вам-то, небось, платит. А?

Молчание.

Инесса. Эй. Что молчите? Отвечайте.

Роза. Мы не на допросе. Ясно?

Инесса (взрываясь). Нет! Не ясно. Пришел какой-то хрен знает кто, привел непонятно кого, разворотил клуб. Наобещал с три короба. А в итоге ни двора, ни кола. Куда казахи делись? Вчера еще что-то тут клепали, где они сейчас?

Жанна (с наслаждением затягивается). Это не казахи, это — таджики.

Инесса. Какая разница! Весь клуб переворотили с ног на голову. Куда они делись?

Нонна. У них праздник.

Магда. Какой еще праздник?

Даша (басом). Курбан-байрам.

Виола. Это еще что такое?

Любочка. Это вроде нашего Нового года.

Магда. Тоже на месяц?

Даша (басит). Как придется.

Инесса. Салют наций! А православнутых партийцев ваш краевед не мог привлечь?

Роза. Думай, что говоришь. Чтоб партиец вашу крышу латал — этого не будет.

Инесса. Вообще-то это не наша крыша, а по заверениям Альфреда вашего Германовича — культурное достояние страны. Достоятельность, так сказать. Откуда он это вообще выкопал — ума не приложу.

Роза. Откуда надо, оттуда и выкопал. Не вашего ума дела.

Инесса. Что ты тут рот разеваешь! Нам повесили на уши какую-то хрень, а мы ее радостно заглотили. Ушами.

Роза. Еще не то заглотишь, если надо будет.

Магда. Девчонки, я что-то не пойму. Бабы на скандал нарываются?

Даша (руки в боки). А ты попробуй.

Любочка. Девочки, не ссорьтесь, пожалуйста.

Роза (Даше). Потом всё.

Инесса. Что — потом? Партия народ накормит?! Так мы это от вашего краеведа уже слышали. А мои глаза не врут, между прочим. Мельница несколько недель как разгромленная стоит. Денег нам не платят. Заработать тоже не можем, всё только репетициями заканчивается. Альфред пропал. У этих — байрам. И только четыре странных молчащих тётки по помещению шарятся и всё время что-то выискивают.

Нонна (подтягивает чулок). Кто это выискивает? Дурацкие колготки какие...

Виола. Это чулки.

Нонна. Всё равно дурацкие.

Инесса. Да вот хоть ты выискиваешь! Что я, не вижу, как ты к трубам присматриваешься и штукатурку ногтем колупаешь? А ты? (Обращается к Жанне.) Дались тебе эти розетки и огнетушители. Кончай тут курить, наконец! Мы в гримерной никогда не курим. Ты зачем вчера огнетушитель брала?

Жанна (докурив сигарету). Когда? Не помню.

Инесса. Что ты из меня дуру делаешь? Вчера, вечером! После «Березки».

Жанна (достает новую сигарету, ухмыляется). Не. Не помню.

Инесса. Хватит из меня идиотку делать! Эта вообще (показывает на Дашу) всё время башкой вертит да шагами что-то вымеряет. Может, вы больные, а?

Роза. Хорошо, ну а я что не так делаю?

Инесса. У тебя губы постоянно шевелятся, и ты пальцы загибаешь. Явно считаешь что-то.

Роза. Тебе в психушку пора. В стационар. Надолго.

Инесса. Это вам в психушку пора, с вашим краеведом. Вы же танцевать ни фига не умеете. Вам до «Мулен Руж», как мне до Большого театра. Кто вы вообще такие? Что вы нам тут устроили?

Роза. Что надо, то и устроили. Узнаешь. Со временем.

Инесса. Что я узнаю?! Что?!

Даша (хрипло). Что надо.

Любочка. Девочки, ну, пожалуйста, ну сколько можно.

В этот момент в гримерку врывается Тулуз. Он в алой цыганской рубахе. Глаза его безумны.

Тулуз. Всё! С меня хватит!

Магда. Что случилось, Тим?

Тулуз. Всё! Всё! Всё!

Роза. Э, болезный, успокойся!

Тулуз. Всё! Не могу больше! Я — художник!

Виола. Кто спорит-то?

Тулуз. Я — псевдореалист!

Любочка. Конечно, Тулузик! Да что произошло, в конце концов?

Тулуз (рвет на себе рубаху, крест на его шее беспомощно болтается из стороны в сторону). Не барон! Не цыган! Не танцор!

Нонна. А кто сказал, что ты барон?

Тулуз. Кто?!! А, это вы — партийцы?! Развели тут цыганщину! Где бабло?! Я два дня не жрал! Где краски?! Где значки?! Где майки с пакетами?!

Жанна (курит). Ты чего разорался, будут тебе пакеты.

Тулуз. Когда?!! Когда мне пакет в этой стране на голову наденут?! Когда из меня альбом для значков склепают?! Где мое удостоверение?! Где льготы?! Где обещанная близость, наконец?!

Роза. Ах, да. Удостоверения. Забыла совсем. (Лезет в сумочку, стоящую у трюмо.) Уже несколько дней, как ношу. Дарья, принеси остальное.

Даша медленно покидает гримерку. Все смотрят ей вслед. Тулуз затихает.

Роза. Вот. Нате. Пожалуйста. (Раздает всем удостоверения.) Теперь вы партийцы. Близкие.

Виола. Интересная книжечка. Красная, с флажком трехцветным.

Инесса (раскрывает удостоверение). Что-то я тут сама на себя не похожа.

Любочка. А мне нравится. Партийный билет. «Близость». И два сердца. Как на день влюбленных. Правда? А почему они пронзены какой-то бякой?

Жанна. Какой бякой? Покажи. А нет, это царапина просто. А сама эмблема символ — двух сердец — партии и партийца.

Любочка. Это где маленькое в большое входит?

Нонна. А чё, не нравится? Это ты в партии.

Магда (к Розе, Жанне и Нонне). Э, бабы, а почему у меня дата рождения другая?

Инесса. Ты там старше или моложе?

Магда. Судя по всему, еще не родилась.

Тулуз (наблюдая за происходящим). Вот! Не родились мы еще, а нас уже похоронили. Сплелись сердца сиамцев! Теперь одно пульсирует за счет другого. И не разнять их уже!.. Где реставрация мельницы? Где мука денежная?!

Возвращается Даша, в руках у нее пакеты.

Нонна. А вот и подарочки. И чё?

Тулуз. Вот чё!

Подбегает к Даше, вырывает пакеты, вытряхивает содержимое на пол и кричит: «Народ и партия — едины! Я хочу дышать воздухом партии! Питаться ее значками! Носить майки с нашивками!» Бегает, надсадно орет «Мою цыганскую» Высоцкого.

Магда и Виола (вместе). Что ты-ы-ы де-е-ела-а-а-ешь?

Тулуз. Эх, раз! Да еще раз! Да еще много, много, много, много, много раз!.. В кабаках — зеленый штоф, белые салфетки, — рай для нищих и шутов, мне ж — как птице в клетке... А в конце дороги той — плаха с топорами... И ни церковь, ни кабак — ничего не свято! Нет, ребята, всё не так! Всё не так, как надо!.. (Резко натягивает один пакет себе на голову.)

Танцовщицы и партийки пытаются сорвать с него пакет, из-под которого раздается сдавленное: «Оставьте меня! Я устал!»

Любочка. Боже, вызовите кто-нибудь врача!

Инесса. Тихо все! (Рвет на Тулузе пакет; к Магде.) Он сколько не пил?

Магда. Дня три. Денег же нет.

Инесса. У него белочка.

Нонна. Где?

Инесса. Горячка у него! Белая.

Виола. Так он же трезвый.

Инесса. Мне лучше знать. Я таких уже навиделась. Белочка в основном трезвых алкоголиков посещает, когда им через силу завязывать приходится. Кто-нибудь, принесите выпивку.

Жанна (берет свою сумочку, вытаскивает из нее фляжку). На...

Инесса (вставляет Тулузу фляжку в руку). Пей. (Тот жадно пьет, выглатывает всё без остатка.) Отпустило?

Тулуз (кивает, устало садится на пол, обхватывает голову руками). Да, да, да... Вот она партийная забота. Вот оно шефство. Кретинов из нас сделали.

Жанна (забирает пустую фляжку, тушит сигарету). Всё вылакал... ху-до-жник.

Виола (Тулузу). Тебе как, полегче?

Магда (отталкивая Виолу). Да отвали ты! Тим, ты как? Нормально всё?

Тулуз. Ага. Спасибо. Извините. Извините, что я живой. Извините, что не мертвый. Оставьте меня. Пожалуйста. (Раскачивается из стороны в сторону.) На звезды порвали. На свастики расчленили. На серпы и молоты издробили.

Магда (ко всем). Может, и вправду оставите нас на минутку? Пусть в себя придет.

Нонна (подтягивает чулок). Как он танцевал вообще?

Тулуз (поднимает голову, горько усмехается). С выходом.

Роза. Ладно, пошли мы. (Делает знак партийкам.)

Инесса. Хоть что-то человеческое осталось.

Роза. У самой такой же... Был.

Инесса. Не сочувствую.

Любочка. Ой, а я так испугалась, испугалась...

Танцовщицы и партийки вместе покидают гримерку. Слышатся удаляющиеся голоса.

Любочка. А вообще не знаю, как вам, девочки, а мне майки очень понравились. Это же стопроцентный хлопок. Весной и летом в таких очень хорошо.

Инесса. Ну да — на голые титьки напялишь, и строем на демонстрацию. А соски от праздников твердеют. Весь реал — твой.

Виола. Совсем Тулуз плохой стал. Жалко.

В гримерке остаются Магда и Тулуз.

Сцена десятая

Магда – Тулуз

Гримерка танцовщиц.

Магда и Тулуз.

Магда. Тим, ну что ты с собой делаешь? Ну как же так? (Собирает вещи с пола.) Значки вот раскидал. Рубашку порвал. Тим, нельзя так. Иди на азотный лучше работать или на шерстомойную. Я тебя пристрою. Нельзя тебе искусством заниматься. Оно губит тебя. Ты невменяемым становишься. Чужим. Не моим.

Тулуз. Замуж пойдешь?

Магда (становится перед ним на колени, в руках у нее майка с эмблемой из двух сердец, она нервно ее теребит). Нет, Тим, не пойду. Прости. Я люблю тебя, конечно. Очень. Но... Ты чужой мне стал. Ты в своем псевдореализме потерялся давно. В красках этих, портретах. Ты новеньких не писал еще? Нет? С кистью проблема? Скажи честно, ты наших девчонок всех из волн и водорослей выловил? Из пены своей сумасшедшей? А, Тим? Молчишь? Какое замуж? Ты что вообще, если честно, в последнее время написал? Нарисовал даже? А? А я вот знаю. Свастики и звезды. Ты хоть помнишь, что ты неделю назад всю кафельную плитку на кухне фломастером испортил. Не помнишь? Потому что я стерла всё. А там псевдосимволизм уже пошел. Скрещенные колосья какие-то, серпы, молоты, святые с нимбами. Сумасшедший дом.

Тулуз. А потому что не могу я иначе! Не могу! И не колосья это вовсе! Не святые! Это черти со сковородами!

Магда. А ты, значит, рыбий жир пьешь и розами какаешь?

Тулуз. Нет! Кровью я какаю! Искусством — через геморроидальные трещины!

Магда. Вот уж точно. Тим, да у тебя уже звезды на звезды давно не похожи, о чем ты?

Тулуз. И пусть! Зато я честный! У меня душа распахнута! Я любить умею... ценить...

Магда. Ничего ты уже не умеешь. Кончился ты — как Тулуз. Слабый ты. В партию вот вступил. Зачем? Ты же их всех ненавидишь.

Тулуз. А ты, ты?

Магда. А я — женщина, Тим. Простая русская баба. Баба-дура. Любящая, слабая, одинокая. Меня не интересуют партии. «Близость», значит, «Близость». «Женская», значит, «Женская». Мне на политику с большой мельницы плевать. Мне бы мужика — теплого, настоящего, и пусть слесарь, и да, пусть из ЖЭКа... Но чтоб без псевдо. Без чужих портретов.

Тулуз (вскакивает). То есть псевдо у меня всё?! Да? А они (показывает рукой на дверь), стало быть, настоящие? Со значками этими? С пакетами и майками?

Магда (смотрит на него снизу-вверх). Нет, Тим, не настоящие они. Но они и не родные, а ты — родной. (Пауза.) Был.

Тулуз (орет). А теперь что? Не родной?!

Магда (протягивает ему майку). На вот, майку лучше примерь.

Тулуз. Я эту ветошь на себя не напялю! Прыщи пойдут!

Магда (горько усмехаясь). Они скорее у тебя от другого пойдут. Хорошая майка, возьми. Ты же летом в том же, в чем зимой ходишь.

Тулуз. Зато всё свое с собой ношу! Зимой и летом одним цветом! Серым! Как шконка на зоне! Да если б Бог хотел, чтоб мы здесь жили, он бы нас вообще шерстью покрыл, а нам всё майки какие-то подсовывают! И пойми ты, наконец, я люблю Родину, я обожаю ее, я — государство ненавижу!

Магда. Тим... У нас с тобой давно уже не диалог происходит, а монолог твой кричащий... нам расставаться надо, устала я. Правда. Я тебя не пущу больше к себе.

Тулуз. Какая же ты сука! Сука!

Магда (горько усмехается). Я смотрю, ты в норму пришел. И пусть я — сука, пусть — дрянь, но и жить так больше нельзя.

Тулуз (бегает по гримерке, раскидывает вещи). А где можно? Где ты живешь?! В стране этой? Думаешь, душу удостоверением прикроешь, значок нацепишь — так тебе пенсию накинут? Мешок вам на голову всем накинут! Большой полиэтиленовый мешок с эмблемой из двух небьющихся сердец! Где наша мельница? Где «Мулен Руж» с выходом? С выходом на мировой рынок? Нет ее! Не может эта страна построить ни одной мельницы, потому что она хлеб ненавидит, муку гноит, трупами пашни удобряет! (Пытается порвать собственное удостоверение — оно не рвется.) А, сука! Дьяволиная кожа! У них даже удостоверения заговоренные.

Магда (спокойно). Псевдо это всё, Тим. Проходили.

Тулуз. Нет, не проходили! Ты бы знала, какие мне кошмары снятся. Хочешь послушать?

Магда. Нет, не хочу, Тим.

Тулуз. А что так? А ты послушай! (Приподнимает руки к груди, выходит на авансцену, застывает и, понижая голос, почти шепотом, говорит.) Трупы. Кругом трупы. И собаки лают. А в зубах у них наши удостоверения. И ветер по городу с воем гуляет. Плачет. Оплакивает. Молитвы читает... А в небе пакеты с сердцами. Они, точно стервятники, парят, жертв высматривают, а потом вниз людям на головы бросаются. И душат, душат. (Безумно начинает вращать глазами.) И мельница... Она вдруг в мясорубку превращается. Лопасти крутятся, крутятся. А жернова перемалывают. Человека в фарш. В отруби. В муку. В пыль. Будто и не было... Смертью, Магда, пахнет. Смертью. Я чувствую. Мясобойней... Ветер, собаки... Человека в пыль.

Магда (устало). Боже мой, ты совсем спятил. Ты не понял. Мне мужчина нужен, а не...

Тулуз. Не кто?!

Магда (встает с колен, поднимает на Тулуза глаза, прямо смотрит ему в лицо, отчетливо произносит). Не крикун. Не сумасшедший. Не параноик. Не никто. За тобой ведь ни одного поступка...

Тулуз. Ах так?! (Резко бьет ее по лицу.) А вот так?! Вот так?! (Снова бьет ее.) Ну что, есть у меня поступок?!

Магда (отбегает назад). Не смей меня бить! Ты, ты... Псевдо! Я тебя ненавижу! Ты мне всю жизнь искалечил!

Тулуз (движется на нее). Я?! Псевдо?!

Магда (упирается в трюмо). Да! Ты! Ты сам — пыль! Амёба!

Тулуз. Да я убью тебя, дрянь! (Подбегает, дает ей мощную пощечину.)

Магда (стоит, прижатая к трюмо; неловко завернув одну руку за спину, пытается нащупать какой-нибудь предмет). Псевдо! Псевдо! Всё в тебе — псевдо! От кистей до слов твоих шизофренических!

Руки Тулуза смыкаются на горле Магды.

Тулуз. Шалава!

Магда (вырывается). Не смей меня бить!

Со всей силы дает Тулузу коленкой в промежность, тот резко сгибается. Магда разворачивается, подхватывает с трюмо лампу и со словами: «А это тебе за шалаву!» — с размаху опускает ее на голову Тулуза. Тот кулем валится на пол.

Магда, не оборачиваясь, быстро покидает помещение.

Тулуз лежит недвижим.

Медленно опускается «тюремный» занавес.

Затемнение.

Сцена одиннадцатая

Спирт с карамельками

Авансцена. Правая сторона.

Кабинет Следователя.

Следователь и Инесса.

Инесса (обмахивается листом, вырванным из уголовного дела). А вот был у меня еще пианист. Ну тапёр в ресторане. Ликерчиками озоровал. Помнишь, ликеры такие были сладкие, турецкие? Разных цветов. Женщины тогда сангрией наливались. Ай да, не помнишь. Это сразу за одеколонными временами было. Ты еще только «Жигулевское» хлестать начинал и портвяшку в подворотне.

Следователь (слегка заплетающимся языком). По-о-слушай, пока что ты как свидетель значишься. Но мне очень легко тебя в подоз-зр-реваемые перевести.

Инесса. Ну какие подозреваемые, о чем ты?

Следователь. Ладно, Инесс, расскажи, что у вас там произ-зош-шло. Вот до меня слухи доходили, что у Тулуз-за с Магдой большие проблемы были. Так или не так? Тьфу, ёлки... У Тимофея Палыча с Марьей Владимир-ровной.

Инесса. Так, еще как так. А у кого их не было, Эдик? Вот помню, тапёр мой нажрется этой турецкой сивухи и давай: «брям-брям-брям». По перилам. Брям, брям, брям. Кричал, что это черные клавиши страны. Тулуз, он такой же был. Скандальный.

Следователь. Что з-значит «брям-брям-брям»?

Инесса. А то и значит, Эдик. Нереализованные они оба. А нереализованность в нашей стране, сам понимаешь. Кто в ментовку, кто на зону... Извини, что-то я не то ляпнула.

Следователь. Вернемся давай к з-зо-оне. Что из себя Тулуз-з представлял?

Инесса. Художник. Тяжелый случай. Псевдореалист.

Следователь. Это к-как?

Инесса. Это — страшно. Запойный. Вернее даже так — каждодневно пьющий. Понимаешь, душа у него болела. Вот он ее и задабривал. Ликеры-то уже в городе исчезли. Да и работы толковой нет, ментовка только. Так он, бывало, одеколон или растворители для красок хлебал. Знаешь, какие он нам потом белочки вытанцовывал?

Следователь. Что ты несешь такое, Инес-с-са?

Инесса. Я сама сколько раз видела. Художники, они все-таки посильнее лабухов будут. Этим всё ликерчики подавай. А закончились ликерчики — резко появился денатурат с очистителями для окон. Там уже минуя всех зверей. Не рассчитал мой тапёр, короче.

Следователь. Ты о ком?

Инесса. Ну о последнем моем. Он сейчас рядом с церковью на гармони играет. Слепенький. Ну я тебе рассказывала — там, где отец Владимир.

Следователь. Первый твой?

Инесса. Один из.

Следователь. Давай к худ-дожнику вернемся.

Инесса. А давай еще выпьем?

Следователь. Только с-спирт ос-стался. С кара... с карамельками.

Инесса. Фу, гадость какая. Я тогда только карамельки. Мамы твоей.

Следователь достает из сейфа спирт и карамельки. Наливает в один стакан — спирт, в другой — из графина воду. Резко опрокидывает спирт в горло, за ним пьет воду. Кряхтит. Бросает в рот карамельку.

Следователь (катая карамельку во рту). Инесс, ты расскажешь уже что-нибудь дельное? Преступление все-таки произошло. Со с-смертельным исходом. Мас-с-с-овым.

Инесса (берет карамельку). Апельсиновые? Мои любимые. Сразу за границей себя чувствую... (В сторону.) Как тебя развезло-то.

Следователь. Не з-заг-говаривай мне з-зубы. Давай, Инесс, расска-азывай. Мне твои поэт...ты, с ак-ктерами и пианис...тами пор... рядком надоели. Хватит мне моз-зги п-пуд-дрить.

Инесса. А ты не ревнуй... И вообще, а что тут рассказывать? Любили они друг друга. Дрались, бывало... Помню, тапёр как-то мой пришел, так меня исколошматил, я целую неделю танцевать не могла.

Следователь. Инес-с-с! По д-делу!

Инесса. А я по делу. Ты спросил, я — отвечаю. Всё честно. Россия — страна любви и мордобоя. Я ж тебе еще про своих родителей рассказывала. Что тут, секреты какие-то разве есть?

Следователь. Правильно ли я понял, что в итоге произ... произошла крупная драк... ка?

Инесса (поглаживая его по руке). Ты о чем, Эдик?.. (Томно.) Я тебе, кстати, нравлюсь? Или старовата?

Следователь (заплетающимся языком). Я о том, были ли в «Мулен Руж» люди с деви... деви... девиантным поведением? Чёрт, что-то меня уже вставило.

Инесса. Какой же ты умный. Как наша Элка. Да мы там все такие, если честно. А Магда с Тулузом постоянно дрались.

Следователь. Ага. Запис... сываю.

Инесса. А ты у нас, что, в городе других видел? Не девиантных? Ручку подержать?

Следователь (борется с ручкой). П-п-плохо пошла. А я еще с утра не ж-жрал. Ладно, п-п-отом запишу. Инесс, а раньше у них до рукоприклад... до драк доход... дило?

Инесса. А у кого не доходило? Кстати, Эдик, ты кровяную колбасу любишь?

Следователь. Т-те-ер-п-петь не могу, но сейчас бы... А что?

Инесса. Так, ничего. Вспомнила просто. Детство некоторых. Сама не знаю, к чему.

Следователь. Ко-олбаса-то тут при ч-чем? Давай к с-сути. Меня интересует, где-е...

Инесса (наклоняется к нему). Меня тоже... давай прямо здесь... Следователя у меня еще не было. А ты вообще при оружии, Эдик? Знаешь, это так возбуждает. У тебя тэтэ или макарыч?

Следователь. Ты чего? Я при и-спол-не-ни-и.

Инесса. Вот и выполняй. Взрослый же мальчик... Всё равно ты никого не найдешь. Это я тебе просто обещаю. Никого. А я дама — девиантная. Намерений своих, преступных, всегда придерживаюсь.

Следователь (вскакивает и тут же валится обратно на стул). Инесс! Где все во-още-е-е-е? Ты одна из «Му-улен-н Руж-ж-ж» ос-сталась! Куда все, ядр-ре-она вош-шь, делись? Найдены окров... окровавленные удостов... удостоверения с несколькими фраг... фраг... щас... (Выплевывает карамельку на стол, наливает из графина полный стакан воды, залпом выпивает, вытирает тыльной стороной ладони губы.) ...с фрагментами тел, разбросанными по всему городу... Твоих подруг, ме-е-ежду прочим, с которым ты не один год ногами ма-а-ахала. А сами тела не на-а-айдены. Они, что, по-твоему, испа-а-арились в воздухе? Тебе показать фотогра-а-афии? (Открывает уголовное дело, показывает.) Вот, смотри. Произошло ужасное и ци... ци... циничное преступление. С очагча... с отяч... с отягчающими. Ты с-смотри, с-с-смотри. А ты мне тут д-д-дурочку валяешь!

Инесса. Жуть какая. Закрой, а то мне сейчас плохо будет. И вообще, ты меня, что ли, подозреваешь? Женщину? Я их, по-твоему, испарила? Съешь карамельку лучше.

Следователь (наливает спирт, выпивает, заталкивает в рот карамельку, включает лампу, направляет свет на Инессу). А кто?!! Кого мне еще подоз-з-зревать? В тебе же горечи ни на грош-ш-ш! Ни одной слезы ни проронила! А это кос-свенная улика, между прочим! (Откинувшись на спинку стула, бессмысленным взглядом смотрит на Инессу и слегка мотает башкой.)

Инесса. А не плачу я, Эдик, потому что выплакала всё. (Разворачивает лампу к Следователю.) Что ж ты думаешь, я постоянно реветь должна? Слава Богу, что сама в живых осталась. А девчонок жалко, конечно. И Магду, и Любочку с Вилкой. И Тулуза. Да и Элка неплохая, в общем, была. Только дура. Но скажи, Эдик, при чем здесь я? Мне повезло просто.

Следователь (машет руками перед лицом). А ты где... была... с пьятницы... на субботтн..?

Инесса (встает, подходит к Следователю, садится ему на колени, опускает плафон лампы чуть вниз, расстегивает на Следователе рубашку). На субботницу? Да ты ревнуешь, что ли? Да не ревнуй ты, в самом деле. Женщина должна быть немного портовой шлюхой, а причинное место, как известно, пусто не бывает. Ну загуляла я тогда. С кем не бывает?... Иди ко мне лучше, мой сладкий. Не ревнуй. Ядрененька вошь ты моя.

Следователь. Инесс-сса! Что-о-о?.. что-о-о... что ты д-делаешь?.. У меня глух-х-харь на глух-х-ха-а-аре...

Инесса (расстегивает на нем рубашку). Да, да. А потом мы ласточками улетим с тобой, далеко-далеко. В Париж, например. Чартером каким-нибудь. Самым экономным. Ты вообще был за границей когда-нибудь? Я тоже нет. Но очень хочется. Полетели, а? Мне на днях загранпаспорт выдадут... А их считай что нет, и никогда не было. Забудь ты эту страну, с этими людьми... (Расстегивает ремень на брюках Следователя.) Помоги, молния заела... Ты, кстати, не заметил, какие последнее время по городу собаки сытые бегают? Может, их спросить?.. Но жизнь ведь всё равно идет дальше. Какой бы страшной и абсурдной она не была. Да?.. Иди ко мне, Эдик. Успокой меня.

Следователь (снимает Инессу с колен, встает, пошатывается). Что ты несеш-шь? Какие с-собаки? Ты п-пьяна!.. Я с-сейчас, сейчас-с...

Инесса. Вот! Говорила мне мама — не мешай напитки. Так что — пользуйся моментом, мой генерал...

Следователь (опустив голову, одновременно шатаясь и борясь с молнией). Я — май-йор. З-за-аела з-за-араза.

Инесса. О! Мой генерал-майор! В этой стране мы и правда все пьяны, если майоров до тридцати получаем. Остальные так вообще невменяемые. Да, Эдик? В двадцать пять — и уже в Думе. Ну иди же ко мне... (Наконец расстегивает ему брюки, они падают; Следователь стоит в семейных трусах, на которых изображены красные сердечки; Инесса смеется.) Как антуражно! Тебе в «Мулен Руж» надо было, а не в ментовку. Кстати, Эдик, ты петь или танцевать умеешь? За границей может пригодиться. Я же знаю, ты же тоже их всех терпеть не можешь... Полетели со мной? Тебе же всё равно в этой стране ничего не светит. Или сопьешься, или за взятки посадят. (Аккуратно сажает Следователя на стул.) Дай брючки сниму.

Следователь. Не н-над-до. Там ш-шнурки дальше. Не з-завяж-жу. (Прячет ноги в спущенных штанах под стол, скрещивает руки на столешнице и пьяно улыбается Инессе.) Жен-щи-на — ка-ра-мель! (Выключает лампу и вдруг резко падает на руки.)

Инесса (теребит его за плечо). Эй-эй, глухарь... Полетели. Там абсент с монпансье.

Следователь (приподнимает голову). Хо-ро-шо... По-ду-ма-ю... За-втра. (Вырубается на скрещенных руках. Храпит.)

Инесса (задумчиво). Орлик сдох.

Она подхватывает сумочку и направляется к выходу. Затем возвращается, грациозным движением руки берет карамельку и кладет за щечку. Поворачивает гнущуюся ножку лампы, светит на макушку Следователя, несколько раз щелкает выключателем. Напоследок треплет Следователя по волосам и, забросив сумочку через плечо, пританцовывая, выходит. На ходу прищелкивает пальчиками и напевает: «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна...»

Затемнение.

В темноте раздается долгий храп Следователя.

«Тюремный» занавес поднимается.

Сцена двенадцатая

Культурные традиции

Кабинет Элеоноры Ласковой.

В кабинете Инесса, Магда, Виола и Любочка. Элеонора Ласковая — руки в боки — нависает над Представителем, который, вытянув ноги, вальяжно раскинулся на диване. Рядом лежит портфель с замками. Танцовщицы напряженно сидят на стульях, расставленных по всему кабинету. Круглый стол не накрыт и пуст.

Позже появляются Тулуз, Роза, Жанна, Нонна и Даша.

Элеонора Ласковая (жёстко). Альфред Германович, не соизволите ли нам объяснить, что вообще происходит?

Представитель (елейно). А что такое, Элеонора Ивановна?

Элеонора Ласковая. А вы не знаете?

Представитель (разводит руками). Что же я должен знать, по-вашему? У меня всё идет по плану.

Элеонора Ласковая. А у меня нет. Прошло чёрт знает сколько времени. Мельница разгромлена. Денег нет. Что творится? Где ваши обещания?

Магда. Мы так скоро женские копытца откинем при вашем спонсорстве.

Инесса. Увидите вы «Мулен Руж» с дохлыми лошадками.

Любочка. Да, Альфред Германович, вы же обещали.

Представитель. Милые вы мои... близкие... раз обещал — значит, всему свое время.

Виола. Какое время? Меня скоро из комнаты выгонят.

Представитель. Сейчас у страны тяжелые времена, вы же знаете... мы только-только с колен начали...

Элеонора Ласковая. Так! А ну хватит демагогию тут разводить! Где деньги? Где реставрация? Где узбеки?

Представитель. Это не узбеки.

Элеонора Ласковая. Неважно! Где хоть что-нибудь? Вы вообще в курсе, что вы частную собственность разгромили? Мы на вас в милицию заявление напишем.

Представитель (удивленно приподнимает руки, покручивает ладошками). Я? Разгромил? Вы? В милицию? Побойтесь Бога, Элеонора Ивановна.

Элеонора Ласковая. Я — Ласковая!

Представитель. Пусть так. Но чтоб я — разгромил... Это уже оговор. Это статья, в некотором роде.

Инесса, Магда, Виола и Любочка (хором). А кто? Кто разгромил?!!

Представитель. Явно не я.

Инесса. Не тупите, Альфред Германович! Послушайте сюда. Клуб давно приватизирован. У нас у всех доли, между прочим. У Элеоноры — контрольный пакет. Но и мы тоже немножко имеем. Даже Тулуз. Пусть мы копейки какие-то зарабатывали, но это хоть что-то в нашей азотной Тьмутаракани, а вы тут приперлись со своими партийными делишками — и всё нам испоганили. Отвечайте по существу. Когда здание будет отреставрировано? Когда пойдет реальное спонсорство? Или вы думаете, вы нас майками своими купили? Так когда?

Представитель. Когда надо, тогда и будет.

Инесса. Это не ответ.

Любочка. Альфред Германович, вы что-то от нас скрываете?

Представитель. Да могу ли я скрывать от вас что-либо, красавицы-чудесницы? Вы же знаете, что в крае сейчас проблемы. Что на первый план Съезд выдвинул сельское хозяйство и индустрию. Сейчас просто глупо говорить о культурных вопросцах. Как вы не понимаете?

Магда. Это вы не понимаете! При чем здесь ваши съезды?

Представитель (усмехается). А как иначе партийные деньги в частную собственность привлекать?

Элеонора Ласковая. Ну и где эти деньги?

Представитель. Ушли на другие цели. Я к вам со всей душой, кстати...

Инесса. Ну да. Плюйте нам в глаза. Плюйте. Нам всё роса.

Входит Тулуз, на голове у него что-то наподобие белого тюрбана — это повязка из бинтов.

Тулуз. Мы, кстати, тоже. С душой. Со всей. Не будет никаких денег, да? Я правильно понял, а, Германыч? Дураков-то из нас не надо делать.

Представитель. Тимофей Палыч, почему вы со мной так разговариваете? На каком основании?.. И что у вас с головой вообще?

Тулуз (трогает повязку-тюрбан). Это — цилиндр. Наш. Исконный. И кое для кого я здесь — Тулуз.

Представитель. Псевдореализм. Понимаю. А то я уж подумал, что это опять кошечки ваши постарались.

Тулуз. Не важно, кто постарался... Ну так что, сам объяснишь или помочь?

Представитель. Я, право, не знаю, что вы от меня хотите. Всё же по плану идет.

Тулуз. И я даже знаю, по какому.

Элеонора Ласковая. По какому, Тулуз?

Тулуз. По кидальному. Мы же все псевдо тут, как бы... у нас всё якобы. Мы вон и в партию вступали — ничего толком не читая. Думали, понарошку всё. На халяву спонсорство получим. На халяву исконно русский «Мулен Руж» замоздрячим. А на халяву, как известно, только бесплатный радий в кофе бывает. Я вот прочел на досуге документики. Очень, скажу вам, интересные. Близкие, в кавычках, сердцу любого гражданина.

Любочка. Ничего не понимаю, какие документики?

Виола. Да. Ты можешь как-нибудь подоходчивей?

Магда. Как умеет, так и рассказывает. Не мешайте ему.

Тулуз (Магде). Я с тобой потом поговорю. Отдельно. (Остальным показывает пальцем на Представителя.) Вот он, он всё прекрасно понимает. И девочки, которых он нам подсунул, совсем даже непростые. Да, Германыч? Специально обученные такие девочки, натасканные на недвижимое имущество. Только проблема в том, что бабы они и есть бабы — не в тех местах бумаги оставляют. Кстати, где они — чувырлы твои?

Представитель (быстро кладет руку на портфель и тут же убирает; хмуро). Не знаю.

Тулуз. А я знаю. Они сейчас бумаги по всему клубу ищут, а бумаги здесь.

Элеонора Ласковая. Говори внятно. Какие бумаги?

Тулуз. Которые вы тут конфиденциально наподписывали.

В кабинет врывается Роза.

Роза. Альфред Германович! У нас проблема. Те документы, что вы нам на днях дали...

Представитель (спокойно). Иди сюда. И остальных зови.

Роза. Ага, сейчас.

Она исчезает, через мгновение в кабинет входят четыре партийки во френчах. Тулуз быстро забегает им за спины и закрывает дверь на ключ. Ключ прячет в карман.

Представитель. Это как понимать? В заложники решили нас взять? Вы хоть знаете, какой вам срок за это светит?

Тулуз. Плевать. Мне уже давно на всё плевать. Направо пойдешь — портки отнимут, налево — без рубахи оставят, прямо — догола разденут.

Магда. Ты пояснишь наконец что-нибудь или нет?

Тулуз (поправляя повязку на голове). Не твое дело. Проходите, барышни, проходите. Чаёк, шампусик, программа партии — так вы всё культурное наследие в муку искрошите.

Роза, Жанна, Нонна и Даша занимают свободные места.

Магда. Тим...

Тулуз. Я с тобой вообще не разговариваю!

Элеонора Ласковая. Так, давайте без семейных сцен. Что происходит? Тулуз, ты головой сильно ударился?

Тулуз. Мы все ей ударились. (Расстегивает рубаху, вытаскивает документы в пакете, на котором изображены сердца.)

Нонна (приподнимается). О! А мы их искали.

Тулуз. Всем сидеть на своих местах. Сейчас будет очень весело. Итак. Для чего же нас так усердно тянули в партию? Кто ответит мне на этот вопрос?

Инесса. Ты во «Что? Где? Когда?» решил поиграть?

Тулуз. Жду ответа. Время пошло. Иго-го...

Любочка. Чтобы проспонсировать.

Тулуз. Ответ правильный, но неточный. Вопрос: кого проспонсировать? Себя или нас?

Виола. «Мулен Руж».

Тулуз. В «молоко». А просто нас проспонсировать нельзя было? Прийти и от всего сердца дать денег на реставрацию? Пардон, от двух сердец. Большого и маленького. Как на значках ваших да пакетах. А, Германыч?

Представитель. Мы партийными деньгами так просто не разбрасываемся. Своим — пожалуйста.

Тулуз. Вот именно — своим. Близким, так сказать. А кто не предаст? Правильно, родной. А как человека родным можно сделать, если не по крови? Правильно, связать ему руки документами.

Элеонора Ласковая. Так, так... И что мы там подписали?

Тулуз. Вы, Элеонора, подписали. Вы. Смертный приговор себе. Слились и разрешили себя поглотить. (Напевает.) Я буду жить тобой, я буду спать с тобой, ты будешь мне теперь такой родной...

Виола. С кем слились?

Тулуз. С Альфредами и Розами.

Роза. Хорош пургу гнать. Альфред Германович, его пора из партии за неэтичное поведение выгонять.

Тулуз. Это пожалуйста, это — я с удовольствием. А долю вы мою себе оставите? Культурного наследия?

Элеонора Ласковая. Ты что-то путаешь. Одно дело общество с ограниченной ответственностью и совсем другое — партия. Вещи вроде как несвязанные. Или я чего-то не понимаю?

Жанна с Нонной смеются.

Магда. Вы чего это, бабы? Тим...

Тулуз. Отстань! С тобой вообще разговора сейчас нет... Германыч, ничего не хочешь нам рассказать? (Помахивает пакетом с документами.)

Представитель. Нет. Верните документы. Быстро!

Тулуз. Успеется, Германыч, успеется. Итак, я все-таки продолжу. Немножко истории, с вашего партийного разрешения. (Ходит взад-вперед.) Так вот, если помните, лет десять тому назад приватизация в некоторых местах проходила за копейки. Что, собственно, и получилось с нашим клубом. Был некий творческий коллектив, за которым было закреплено здание... как мы тогда, кстати, назывались, помнит кто?

Любочка. «Песни и пляски».

Виола. Точно, я и забыла.

Тулуз. Правильно, Любочка! И вот этот «Песни и пляски» удивительным образом приватизировал здание. Пели мы, значит, в этой приватизации и плясали. Утренники устраивали, новогодние ёлки, детские спектакли. А потом нам захотелось чего-то нового. А рядом заброшенная мельница стоит. Недлинный ассоциативный ряд, споры по поводу названия и дальнейшего развития плясок с песнями, и так появился «Мулен Руж»...

Магда. Это мы все помним.

Тулуз. Помолчи!

Виола. А правда, зачем ты нам всё это рассказываешь?

Тулуз. Затем, чтоб вспомнили. А то некоторые историю забывать начали.

Элеонора Ласковая. Ну хорошо. Вспомнили. Что дальше?

Тулуз. А никому из вас не приходило в голову, откуда лепнина такая на потолке? Колонны? Паркет? Да, обветшалое всё... но тем не менее, тем не менее... Германыч, вот он, (показывает на Представителя) очень хорошо такие вещи сечет. Это мы, голь перекатная, не разбираемся в этих вопросах. А он — ого-го как в них разбирается. Но проблемка произошла. Я тоже кое-что в этом понимаю. Не зря ведь декоратором здесь числюсь.

Виола. Ну и что дальше?

Тулуз. А то, что клуб этот и в самом деле культурное наследие. Самое настоящее.

Представитель (вскакивает). Документы!

Элеонора Ласковая. Ну уж нет. Пусть говорит.

Представитель (медленно садится, упирается руками в колени и чуть наклоняется вперед). Ну, пеняйте на себя в таком случае.

Инесса, Магда, Виола и Любочка. Что?

Роза. Что слышали.

Инесса. Это наезд?

Элеонора Ласковая. Вы нам угрожаете, Альфред Германович?

Представитель. Предупреждаю. Пусть говорит ваш псевдохудожник. Даша!

Даша направляется к дверям. Встает у входа. Ноги на ширине плеч.

Тулуз. Личина обнажилась, Германыч? Хороший художник — мертвый художник? Ну я другого от тебя, собственно, и не ожидал. А насчет угроз, так засунь их себе в пятую партийную точку. Я и не таких на зоне обламывал.

Даша (басит). Посмотрим, посмотрим.

Тулуз. И смотреть нечего. Мне ваши запугивания до одной беличьей кисти.

Роза. За базаром следи.

Инесса (Розе). Рот закрой!

Любочка. Девочки, не ссорьтесь!

Элеонора Ласковая. Тулуз! Говори!

Тулуз. А суть вот в чем. Я всё думал, что же этот червь партийный к нам приперся. Да еще из культурного наследия. Неспроста это. Чтоб вот так вот. Искренне, с распростертыми объятиями. Достоятельно! Да не бывает так. Короче, сходил я на днях в нашу районную библиотеку. Покопался в архивах. И что б вы думали? Клуб-то непростой оказался.

Представитель. Еще слово и...

Тулуз. Еще много слов будет, Германыч. Мы твою демагогию терпели, и ты нашу правду-матку потерпишь. Продолжаю. Некто, в свое время очень зажиточный помещик Ненашев, был владельцем ряда крупных объектов в нашем городе. По тем временам — крупного уездного города, ну а по нынешним — большой зачуханной деревеньки. Так вот, этот Ненашев был в том числе и собственником, не поверите, мукомольной фабрики и старой мельницы, оставшейся ему еще от прадеда. В народе так называемой «Белой Мельницы». Да, да. Той самой. Крестной матушки нашей «Красной». Ведь именно благодаря ей мы идею с «Мулен Руж» в жизнь и воплотили, именно она нас на название натолкнула. Сейчас-то она старье-старьем, конечно, развалюха, но в свое время ее помещик Ненашев как память о прадеде хранил, постоянно реставрировал и так и не снес. Впоследствии помещика по старой русской традиции ухайдохали. Не то его пристрелил какой-то пьяный красный офицер, не то подняли на вилы неопохмелившиеся крестьяне, не то проткнул штыком храбрый солдатик, полоснувший сто грамм, не то порубали лопатками славные пролетарии, не выходящие из коматоза, тут в архивах есть некоторые нестыковки, но суть в том, что помещика Ненашева в этом физическом мире не стало, и он полетел к прадеду. Фабрику по той же милой традиции национализировали и перестроили в шерстомойную, а вот мельницу почему-то не тронули. С одной стороны, не снесли, но, с другой, и средств никогда не вкладывали. Хотя, она, между прочим, до сих пор работает. Вот тебе, Германыч, кстати, истинная, а не краеведческая любовь к своим корням. На века строили. Короче, со временем эта мельница, как известно, стала вроде символа нашего городка. Она у нас и на значках, и на проспектах города. Будь он неладен.

Жанна (закуривая). Задрал уже свои беспомощные истории втюхивать.

Инесса (вскакивает, подбегает к Жанне, выдергивает сигарету). Не кури здесь! (Бросает сигарету на пол, тушит каблучком.)

Даша (басом). Альфред Германович?

Представитель. Потом. Пусть поговорит.

Тулуз. А я, собственно, уже закончил. Несложно догадаться, что клуб наш — это особняк помещика Ненашева. Принципиального трезвенника, трудоголика и мецената. Единственный, кстати, в городе непьющий был. Наверное, поэтому и богатым стал.

Представитель (медленно хлопает в ладоши). Молодец, художник! Нарыл!

Тулуз. Да тут и рыть особо нечего. Я ж не самоучка. Паркет от линолеума отличаю. Просто раньше не было особой причины задаться этим вопросом.

Элеонора Ласковая. Так это ж здорово, что у нас такое помещение!

Виола. Конечно!

Любочка. Радоваться надо!

Роза, Жанна, Нонна и Даша хмыкают.

Тулуз. Парижских удовольствий захотелось? Не будет их. Сибирь наш кайф. Леса, поля и реки!

Любочка. Почему это?

Тулуз. А поздно радоваться. Вы знаете, кто эти люди? И зачем они тут были? Может, сами представитесь? (Помахивает пакетом документов.)

Роза, Жанна, Нонна и Даша молчат. Пауза.

Элеонора Ласковая. Говорите уже.

Тулуз. Скромняшки. Ну, ладно. Тогда я сам. (Вытаскивает несколько листов из пакета.) Значит, так. По порядку. (Поочередно показывает на партиек.) Розочка наша оказалась из налоговой, Жанночка — из противопожарной безопасности, Нонночка — из санэпидемстанции, ну а Дашуля, она вообще прелесть, — из бюро технической инвентаризации. Я ничего не перепутал?

Инесса. Ах вот оно что! То-то одну к розеткам тянет, а другую к штукатурке.

Жанна выуживает новую сигарету из пачки.

Инесса (орет). Я сказала, не кури здесь!

Жанна (закуривает). Тебя не спросила!

Инесса. Ты что рот раскрываешь?! Ты откуда взялась вообще?!

Жанна. Откуда и ты!

Инесса. Вот и иди туда!

Магда (Инессе). Успокойся, Ин. Пусть курит. Может, сдохнет раньше.

Жанна (выдувая дым). Только после вас.

Инесса. Я сказала, не води жалом! Вырву!

Инесса вскакивает, Магда хватает ее за локти, усаживает. Жанна, закинув ногу на ногу, продолжает спокойно курить.

Любочка. Не ругайтесь! По-жа-луй-ста!

Магда (Инессе). Давай дослушаем. Потом хоть глаз ей на нейлоновую пятку натяни.

Инесса. Это уж обязательно!

Виола (Тулузу). Тим, ну а суть в чем?

Тулуз. Вилка, ты не поняла. Они внеплановые проверки делали. Инкогнито. Они такие же танцовщицы, как я барон цыганский. Инспекторши это.

Элеонора Ласковая. Какие проверки?! Это же незаконно! Они даже удостоверений не показывали.

Тулуз. В этом-то и соль, Элеонора Расчетливая. А кто их пустые бланки подписывал? Вместе с партийным пакетом? Более того, они же не только проверки делали, а еще и к реставрации готовились. Вымеряли, высчитывали.

Любочка. Так, значит, все-таки будет реставрация?

Тулуз. Будет. Только не про нас. Они, судя по документам, управу шерстомойного района здесь хотят отгрохать, чтобы кровь из нас сосать было удобней. Реставраторы, вашу мать! Мельничный жернов вам в одно место!

Пауза.

Элеонора Ласковая. Ох, и дура я — дура! Что же я за идиотка такая старая! Боже, дайте мне кто-нибудь воды. А лучше яду!

Тулуз (задумчиво). Да, да. Вот и взбили мы скисшие сливки. Вот и поймали Жар-птицу за общипанный хвост.

Любочка наливает воду из графина. Протягивает стакан воды Элеоноре Ласковой. Та жадно пьет.

Жанна (стряхивает пепел на пол). Очень много нарушений.

Нонна. А чё, закрывать всё надо. Ремонт опять же незаконный.

Магда. С чего это он незаконный?

Даша. С нами несогласованный.

Роза. Именно.

Виола. С ума сойти. Вот это нас кинули. Но если вы и не собирались нас спонсировать, так зачем платья было покупать?

Представитель (нагло хохочет). Ну вы и дуры все. Это ж из театра.

Тулуз. Того самого? Который полгода назад на реконструкцию закрыли?

Представитель зло смеется в ответ.

Роза (Элеоноре Ласковой). Кстати, а где у вас кассовый аппарат? Я так и не нашла. И с бухгалтерскими книгами путаница. Я правильно поняла, что у вас двойная бухгалтерия?

Элеонора Ласковая. Подождите, подождите, можно же как-то договориться. Наверное...

Представитель, Роза, Жанна, Нонна и Даша глумливо смеются в ответ.

Тулуз. Не думаю, что тут что-то выйдет. Это они так, для страховки. Попугать да по судам нас затаскать. Знают же, что денег ни у кого из нас нет. Банкротить наверняка будут. Да, собственно, и банкротить нечего. Представляете, нам сейчас адвокатов брать? Интересно, за какие такие тугрики? Но самое важное не это. Самое главное — документы по ООО и устав партии. А инспекторш они к нам просто внедрили. Как партиек-надсмотрщиц, чтоб за нами присмотрели и заодно свое дело государственной важности сделали. Так сказать, глаз приметали.

Элеонора Ласковая (держась за сердце). Что еще с этим уставом не так? Что с ООО случилось?

Тулуз. Могу кое-что зачитать... (Копается в документах, вытаскивает буклет, с пафосом читает.) «Член партии обязан всемерно содействовать реализации программы партии; лично и беспрекословно выполнять и активно способствовать претворению в жизнь решений руководящих органов партии; не совершать действий, дискредитирующих партию; член партии имеет право обжаловать решения и действия руководящих органов в вышестоящие руководящие органы партии». Вы разве не видите здесь логических тупиков и ляпов? Когда все решения партии следует лично претворять в жизнь, обжаловать их можно только внутри этой же партии, а любое ваше несогласие может быть истолковано как дискредитация. Так что вот так. Не умеем мы вчитываться. А доли вы все просто продали, Элеонора. И ваши, и наши. Они вам пакет ведь привозили, правильно?

Элеонора Ласковая (дрожащим голосом). Да. Боже!!! Я же и расписку еще давала!

Тулуз. Вот вы всё, не глядя, и подписали. Так?

Элеонора Ласковая. Так. Это впопыхах как-то было... Вечером. Приехали молодые люди. Опрятные такие, вежливые. Но очень спешили куда-то. Времени вчитываться не было.

Инесса. Вот же, в самом деле, дура вы старая. В кокошнике.

Элеонора Ласковая. А что я могла?

Тулуз. Да всё понятно, не оправдывайтесь, Элеонора. Любой на вашем месте оказаться мог. А там и акты проверки инспекторов, и ООО-шная шелуха, и партийная дурь... И плевать они на партию хотели. Вы же, Элеонора Мудрая, все документы не только подписали, но и там, где нужно, печатью еще заверили. Кашу маслом заправили. Об этой безумной расписке вообще молчу. Может, есть чем отдавать?

Элеонора Ласковая. Но я не брала столько! Это же можно всё в суде обжаловать. Разве нет?

Тулуз. В суде? О чем вы? Да вся эта партия для отвода глаз была. Вам под это дело массу документов подсунули. Все скопом. Как ребеночка развели. Не с теми вы ласковая оказались. Да и мы, конечно, те еще юристы... Только вот одного не могу понять. (Поворачивается к Представителю.) Доли почему-то, судя по документам, до сих пор не перерегистрированы. Германыч, не пояснишь, что вы в этом тройном тулупе не так начудили?

Представитель (по-хамски). Короче, Тимофей. Наплел ты тут много. Но документы есть документы. Всё подписано. Из партии еще никто вперед головой не выходил. Ляпнешь где это, я тебя в порошок сотру. Понял?

Тулуз. О, брат Альфред, как ты изменился. Истинное лицо показываешь? И много ты таких особняков начудил?

Представитель. На мой век хватит. Я таких, как ты, ногтем давил. Давай сюда документы быстро. А что до долей, то отмашки ждем. У главы администрации давление подскочило. (Медленно поднимается, смотрит на всех, преображается.) И вообще, запомните, быдло. Вы — никто! Рабское племя! Нули! А партия — это блеф! Это для баранов! Это, кстати, последнее, маляр, что ты в этой жизни услышал... Жаль, конечно, что водитель с охраной в автосервисе. Но ничего, я тебя, пигмея, и сам уделаю. А потом ресторан в «Белой Мельнице» открою и поминки по тебе отпраздную.

Инесса (нервно смеется). Таки сломалась машинка?

Представитель (Инессе). Не твое дело, пэтэушница!

Инесса. Я?! Я тебе сейчас глаза выцарапаю! (Подскакивает на месте, но снова садится, обводит танцовщиц изумленным взглядом.) Девочки, что творится? В нас плюют, а мы глотаем.

Элеонора Ласковая (оценивающе смотрит на Представителя, слегка наклоняется вперед). Что-то мне кажется, мы уже давно любой плевок за глоток свободы принимаем. Так, Аль-фред Гер-ма-но-вич? Без обид только.

Представитель. А я не злопамятный, Элеонора «как вас там». Отомщу — забуду.

В этот момент Роза, Жанна и Нонна молча поднимаются со своих мест. Танцовщицы продолжают сидеть. Представитель начинает двигаться на Тулуза, тот пятится назад.

Виола. Не трогайте его!

Магда. Да! Не смейте!

Представитель (разворачивается к Магде). Тебя, шалава, не спросил!

Инесса. Вот это новость — прямо в рожу залепил. Чтобы Магду да еще какой-то хрен костюмный так назвал. Это ты, Шевяк, рискнул сильно.

Тулуз (перестает пятиться). Не понял? Что ты, мразь, сказал? Повтори.

Представитель (членораздельно). Ша-ла-ва.

Тулуз. Еще раз, туалетная морда. Я не расслышал.

Представитель и партийки (хором). Ша-ла-ва!

Тулуз. Кто шалава?! Она?! Да я тебя на куски за такие слова!

Магда. Тулуз?!

Тулуз разбрасывает по полу документы, в руках у него остается пустой пакет с эмблемой в виде сердец, он резко бросается на Представителя и ловко набрасывает пакет ему на голову, валит с ног, душит. Элеонора Ласковая, Инесса, Магда, Виола и Любочка, не сговариваясь, вскакивают со своих мест и бросаются на партиек.

Элеонора Ласковая — на Розу, Инесса — на Жанну, Любочка — на Нонну, Магда и Виола — на Дашу.

Элеонора Ласковая. Любочка, пакеты в верхнем ящике стола. И включи музыку. Погромче.

Медленно гаснет свет. Истошно надрывается цыганочка. Слышатся возня, потасовки и сдавленные крики.

Тулуз. Ты хотел цыганочку с выходом? На тебе — с выходом!

Инесса. Задохнись, курильщица!

Магда. Дави гренадера! Вилка, да за ноги ее держи! Она брыкается!

Элеонора Ласковая. На тебе — кассовый аппарат! На тебе — двойную бухгалтерию!

Любочка. За Париж!

Виола. За «Мулен Руж»!

Элеонора Ласковая. Управу на нас нашли?!

Тулуз. Вы верите в «Близость»? Мы верим в себя!

Магда. Тулуз! Ты не псевдо! Я люблю тебя! Прости!

Зажигается свет. На сцене с пакетами на головах, на которых изображены сердца, в один ряд лежат Представитель, Роза, Жанна, Нонна и Даша.

Над ними склонились Элеонора Ласковая, Инесса, Магда, Виола, Любочка и Тулуз.

Долгая пауза.

Инесса. Ё! Пэ! Рэ! Сэ! Тэ! Лихо мы их уделали.

Тулуз. Не надо ему было охрану с водителем отпускать.

Любочка (закрывает лицо руками, начинает всхлипывать). Что же теперь будет? Что же мы наделали? Пять трупов. Я сейчас сознание потеряю.

Тулуз наклоняется. Щупает пульсы. Поднимается.

Тулуз. Сдохли. Все. (Пауза.) Ничего не скажешь, поплясали мы.

Инесса. Ну, Бог не Тимошка — видит немножко. Прости, Тулуз, двусмысленно получилось.

Магда. Вот же чёрт. Куда их прятать?

Виола. Нас теперь всех посадят.

Элеонора Ласковая. Это к гадалке не ходи.

Пауза. Все безмолвно смотрят друг на друга.

Тулуз (недобро усмехается). Не посадят. Я, кажется, знаю, что делать. Их просто никто и никогда не найдет. Ни-ко-гда. (Пауза.) Нам мельница нужна.

Виола. Так она же декоративная.

Элеонора Ласковая. Я поняла. Тулуз другую имеет в виду.

Магда (испуганно смотрит на Тулуза). Жуть какая. Ты как придумаешь...

Тулуз. У тебя есть другое предложение?

Элеонора Ласковая. Предложений нет.

Любочка. Мы их, что, в муку всех, да?

Тулуз. В колбасу. Кровяную. Покойный ее очень любил.

Инесса. А колбасу собакам скормим? Ты, Тулуз, не псевдо, ты — натуралист.

Тулуз. Это то же самое. Ничего, «Белая Мельница» — в ней всё перемелется. А ведь мне что-то подобное уже снилось.

Тулуз наклоняется, обыскивает Представителя, достает толстый бумажник из пиджака, пересчитывает деньги.

Магда. Тим, а ты изменился.

Тулуз (вытаскивает кредитку из бумажника). Достало всё просто. Надоело с ветряными мельницами бороться.

Магда. Честное слово, ты даже подрос как-то.

Тулуз. Ну не знаю... (Берет портфель Представителя, вытаскивает пачку бумаг, читает.) Облигации государственного займа. (Брезгливо бросает портфель и бумажки на пол.)

Инесса. Подрос, подрос.

Магда. Тим...

Тулуз. Да, Магд?

Магда (берет его за руку). Позови меня еще раз замуж. Пожалуйста.

Тулуз. Что это на тебя нашло? Из-за этого вот? (Помахивает бумажником.)

Магда. Нет. Из-за другого... за то, что не шалава я. Спасибо тебе.

Тулуз. Ну?.. Пойдешь за меня? В последний раз спрашиваю.

Магда. Угу. Пойду. Только...

Тулуз. Что опять не так?

Магда. Только не здесь. Давай в Париже? И портреты больше не пиши. Завязывай ты с этим делом. Обещай.

Тулуз (внимательно смотрит на Магду). Ладно. Обещаю.

Виола. Как-то не вовремя вы это всё.

Инесса. Это их смерть сплотила.

Любочка начинает плакать.

Виола. Не плачь, Любочка. Это не люди были.

Любочка. Я не из-за них. Я из-за Магдули с Тулузом. Наконец-то. Поцелуетесь?

Магда крепко целует Тулуза в губы, гладит тюрбан.

Магда. Не болит?

Тулуз. Чуть-чуть.

Магда. Я больше не буду.

Тулуз (улыбается, целует Магду). Да, лучше не надо. У меня там ай-кью все-таки.

Инесса. Эй, ну вы, в самом деле, нашли место и время для сюсюканий.

Магда смущенно отстраняется. Тулуз пересчитывает деньги.

Виола. Много там?

Тулуз. На всех хватит. Этот идиот на кредитке еще код написал. Сделаем дело, и в Париж.

Инесса. Чёрт! Какой Париж?! У меня же загранпаспорта нет.

Магда. Ну ты сделаешь и потом к нам приедешь... (Берет Тулуза под руку.)

Тулуз. У нас и так один лишний получается. Тебе, Ин, правда на время придется остаться.

Любочка. Только, вы знаете, из партии, мне кажется, лучше не выходить. Так, на всякий случай. Вдруг пригодится.

Элеонора Ласковая. Нет, девочки и мальчик, из партии надо выходить. И желательно вперед ногами. Вдруг не всё перемелется? Доставайте-ка свои удостоверения. Мы их потом подкинем к тому, что останется. А тебя (обращается к Инессе) я научу, что и как говорить, чай не один год в партии была. В той еще.

Инесса. Да, вы уж меня научите. Я с вами по полной программе загремлю. Понаподписывали тут невесть чего.

Элеонора Ласковая. Ну затмение на меня нашло. Мне ж хотелось, как лучше.

Инесса. А получилось хрестоматийно.

Элеонора Ласковая. Ну, знаешь. С кем не бывает. Все мы люди. Все ошибки делаем.

Инесса. Но не все же людей убивают.

Элеонора Ласковая. Тебе уже Вилка сказала. Партийцы — это не люди. А мельницы мне, признаться, уже давным-давно не жалко. Всё равно бы отобрали. Не эти, так другие. И не бойся. Само всё рассосется.

Виола. Постойте, что вы все несете? Нас же искать будут. А их тем более.

Элеонора Ласковая. Не будут. Я тут придумала кое-что. Тулуз, ты ж — художник, так? Можешь псевдо свое наваять?

Тулуз. Могу, конечно, а что надо?

Элеонора Ласковая. Это я образно. На самом деле нам знакомства твои нужны. Не зря же ты за диссидентство сидел. Нам бы загранпаспорта с их фамилиями и нашими фотографиями. Сколько тебе времени понадобится, чтоб старые связи поднять?

Тулуз. Вот оно что... Ну, за ночь найду людей. Не проблема.

Элеонора Ласковая. Вот и отлично. Бери деньги этого проходимца, и вперед. А ты, Любочка, утром возьмешь у него паспорта и поедешь в аэропорт, билеты купишь. Париж, значит, Париж. Так тому и быть. Нас здесь теперь уже ничего не держит. А там Тулуз нам новые документы выправит. На каких-нибудь Жоржет...

Инесса. Вот за что я вас люблю, Элеонора, так это за проницательность и организаторские способности. Если б вы еще документы изредка читали, которые подписываете. Только вот вопрос. Почему бы и мне загранпаспорт не выправить? Чем я хуже вас всех?

Элеонора Ласковая. Объясняю. Будет очень подозрительно выглядеть, если ты одна уедешь с ними в Париж (показывает на трупы), а мы все погибнем. Понимаешь? Ты спалить нас можешь. А так выйдет, что они все уехали и потерялись, а мы погибли, и осталась ты одна. Спаслась вроде как. А потом уже просто тур какой-нибудь купишь и к нам приедешь. Там уже новые документы и сделаем. Всем. Ясно? Плюс если правильно будешь себя вести, то дело вообще развалится. Кому вообще придет в голову тебя в чем-то подозревать, сама подумай. Был бы шестой труп — вообще никаких проблем. Но трупа нет, а на поиски кандидата времени у нас уже не остается.

Инесса. Бодяга какая-то. Вам бы, Элеонора, детективы писать с чумовым сюжетом.

Элеонора Ласковая. Хватит мне плясок на старости лет.

Виола. В такой логике, честно говоря, только безумец разобраться может. Я ровным счетом ничего не поняла.

Элеонора Ласковая. В этом-то и вся соль.

Тулуз. Да, палить нас, Ин, не надо. Но, уверен, ты справишься.

Инесса. Ну вы и засранцы все. Под статью меня подвести решили, а сами в Париж?

Элеонора Ласковая. Не решили, Ин. Выхода нет. Ты, главное, не переигрывай особо на допросе, а я уж научу, что говорить. Побольше отступлений, и ничего по делу. Чем больше бреда, тем лучше.

Инесса. Вы мне, главное, из Парижа круассанов с сухариками пришлите.

Виола. Плохая шутка.

Магда. Я бы, конечно, Вилку оставила. Всё равно ей терять нечего.

Виола. Почему это?

Магда. Так рак же... Какая разница, в какой стране умирать?

Элеонора Ласковая (в недоумении смотрит на Виолу). Что еще за рак?

Инесса. Девичий. На определенной почве.

Виола. Я, между прочим, врачей там найду. Хороших. Французских.

Магда. Главное, от метастазов в голове здесь избавиться.

Виола. Злая ты, Магда!

Магда. Ты зато очень добрая. (Прижимается к Тулузу.)

Элеонора Ласковая. Виолу нельзя оставлять. Она как раз всех и спалит. Только Инессу. Она из вас самая умная.

Инесса. Может, вы вместо меня останетесь, а, Элеонора? Я готова уступить. Безвозмездно, так сказать.

Элеонора Ласковая. Мне нельзя. Они без меня в Париже пропадут. Толпа без лидера, как известно, — бараны. Считай, цитата. (Кивает на труп Представителя.) И вообще, как бы они там без меня на реальной, а не государственной панели оказались. (Показывает на танцовщиц с Тулузом.)

Инесса. Не льстите себе.

Элеонора Ласковая. Я не льщу. Говорю, как будет... Что касается остальных, то Тулузу оставаться нельзя — он у нас по документам. Связи опять же в соответствующих кругах. Магда с ним. А Любка с Вилкой — ну ты сама понимаешь. И вообще! Ин! У тебя загранпаспорта нет.

Любочка. А я вот ничего не поняла, что вы тут за схему выстроили.

Элеонора Ласковая. А тебе и не надо... Ну? За работу.

Инесса. Каюк мне теперь. Кирдык. И аут. А вы — засранцы!

Тулуз. Никакой, Инка, тебе не каюк. Правильно Элеонора говорит. Краевед с краеведчицами уехали за границу, а танцовщиц порешили. Спаслась только ты. Тебя одну никто в таком деле подозревать не станет... Всё логично получается. А так ерунда бы была. Краеведы, и почему-то Инесса с ними. В самом деле, псевдореализм какой-то выходит. (Наклоняется.) Надо, кстати, не забыть с них всю одежду снять и документы сжечь...

Все наклоняются, за ноги оттаскивают трупы.

Любочка. А что все-таки с «Мулен Руж» будет?

Тулуз. Что-что... Ничего. Я же говорил. (Достает коробок спичек, трясет.)

Любочка. Так, может, их проще? Вместе с клубом сжечь?

Тулуз. Не оскверняй, Люб. Пусть ими тень помещика Ненашева займется. Да и гарантий никаких. Тем более что по останкам определить можно будет, кто есть кто... А тут мука, просто мука...

Инесса. Скорее уж фарш. Никто не думал, что так тоже можно личность убитых определить?

Элеонора Ласковая. Не смеши мои крашеные седины, кто без заказа будет серьезно в этом деле копаться? На наши удостоверения посмотрят и плюнут.

Магда. Согласна с Ласковой. Искать будут только краеведа с инспекторшами. Но к тому времени у нас во Франции вообще новые паспорта будут, да, Тим? А русские танцовщицы никому не нужны. Закроют дело.

Любочка. А как же Коля? Он же пропадет без меня.

Магда. Да бросай ты его. Он всё равно смену обстановки не оценит. Другого себе найдешь.

Инесса. Николя какого-нибудь.

Виола. Хорошо, ну а ребенок мой?

Тулуз. Не переживай. Выкрадем.

Инесса (Виоле). А я тебе с зоны шарф обещанный пришлю. У меня теперь свободного времени много будет.

Любочка. Как-то оно, честно говоря, непонятно всё получается... Ладно, ну а что мы все-таки в Париже делать будем? Мы и тут-то никому не нужны. Мы же только танцевать умеем.

Пауза. Все в замешательстве смотрят друг на друга. Бросают трупы.

Элеонора Ласковая. А вот это как раз и радует...

Снова принимаются за дело — утаскивают трупы.

В помещение возвращается Тулуз. В руках у него канистра. Он поливает кабинет Элеоноры Ласковой. Встает лицом к разгромленной «Красной Мельнице». Зажигает спичку. Высоко поднимает над головой. Бросает. По сцене гуляют всполохи пожара. Тулуз разматывает тюрбан и, опустив голову, медленно удаляется — тащит за собой белый бинт-ленту. Уходит. Бинт, извивающийся змеей, лежит на сцене.

Сбоку выдвигается мучного цвета мельница помещика Ненашева. Она перекрывает «Красную». Крылья «Белой Мельницы» начинают яростно месить воздух.

Вдалеке истошно лает свора собак. Лай плавно перетекает в звук летящего самолета, под шум которого опускаются три занавеса. Вначале — «тюремный». Перед ним — «фабричный». И, наконец, — «танцующий».

Авансцена. Paris. «MOULIN ROUGE».

Музыка медленно набирает обороты, закручивается, заводится и вдруг, словно отпущенная пружина, выстреливает мощным безудержным танцем.

Элеонора, Магда, Виола, Любочка и Тулуз, высоко задирая ноги, пляшут канкан.

Через какое-то время к ним присоединяется Инесса.

За собой она тянет бестолково пританцовывающего Следователя.

Москва, декабрь 2009 — январь 2010