Продолжение... Начало здесь

Я проработала в "Чистой Жизни" ровно год, - до того августовского дня, когда в моей жизни появился Он. К тому времени я стала одним из лучших "менеджеров" компании, Ирина Мухамедовна хвалила меня, ставя в пример другим "гербалайфщикам"; лица "клиентов" слились в единый поток, я улыбалась, поправляла платье на груди, принимала деньги за бальзам, - все автоматически, бездумно. Я стала профессионалом.

Почему-то Илана отдалилась от меня (не иначе, она позавидовала моему успеху), но я недолго горевала. В квартирке в Свиблово я сблизилась с Ольгой, бесшабашной и веселой девицей, мы ходили с ней в кино, даже пару раз были в ресторане.

 У Ольги была мания - подцепить богатенького папика.

– Гербалайф не вечен, Марина, – говорила она, когда мы под руку шагали по вечерней Тверской. – В конце концов, нашу шарашкину контору прикроют. Сколько веревочке не виться... Ну, ты понимаешь. И тогда придется убираться из Свиблово, а найти новую работу, новую квартиру? Большой вопрос... Я, например, скорее брошусь в реку, чем вернусь обратно в Мухосранск. Жить среди быдла, когда ты видела все это...

Ольга окидывала взглядом красиво подведенных глаз улицу, сверкающую огнями.

– Оль, ну почему сразу "быдла"? – слабо протестовала я.

– А что, в твоем Урюпинске не одно пьяное быдло?

За пределами МКАД для Ольги, кажется, существовали лишь два города - Мухосранск и Урюпинск, оттого с ней совершенно невозможно было спорить.

– Марин, нужно во что бы то ни стало зацепиться в Москве. Понимаешь, во-что-бы-то-ни-ста-ло! И самый лучший способ это ...

– Подцепить богатого папика.

– Умничка, уразумела.

Как именно Ольга пыталась подцепить папика, я видеть не могла. Охота, по выражению моей подруги, это дело сугубо индивидуальное, свидетели и сочувствующие здесь ни к чему.

Вечером каждой пятницы Ольга надевала длинное бордовое платье ("цвета страсти" - по ироничному выражению Иланы), небрежно накидывала на плечи короткую норковую шубку (пять лет экономии) и выпархивала из квартиры в ждущее у парадного такси. Она возвращалась в два, а то и три часа ночи, всегда навеселе. Не снимая шубы, гремела крышками сковородок в поисках завалявшейся котлетки и, не раздеваясь, валилась на свою кровать, не обращая ни малейшего вниманья на ворчанье потревоженных Иланы и Жанны.

Наутро Жанна непременно спрашивала:

– Олька, подцепила папика?

В ответ звучало крепкое словцо, смысл которого сводился к следующему: "Если б подцепила, в эту дыру, к вам не вернулась бы".

Я с юмором относилась к Ольгиным поискам, но так получилось, что папика нашла себе именно я. Вернее, Он сам меня нашел.

Это был один из тех дней, что случаются лишь в конце августа: еще зелено и пыльно, но солнечный ветер уже пахнет осенью. Впрочем, здесь почувствовать запах осени было сложно: на громадной площадке (кажется, раньше это был аэродром) расположились сотни, тысячи автомобилей. БМВ, Мерседесы, Линкольны, Феррари, Доджи... Все, какие только существуют на свете, марки и модели; новенькие и потрепанные, с аэрографией и без, всех возможных расцветок. Рев моторов, взрывы петард, восторженные крики людей сливались для меня в бензиновую какофонию.

Я жалела, что согласилась поработать на ежегодной выставке "АвтоЛэнд" и мысленно ругала Жанку, по чьей рекомендации я здесь и очутилась. Работа заключалась в том, что, одетая в бикини, я должна была привлекать внимание посетителей выставки к синему "Мустангу" 62 года выпуска.

Однако, как я успела заметить, посетителей выставки больше занимали мои "буфера", нежели рифленый буфер раритетного автомобиля. Парни и взрослые мужики дружно снимали меня на любительские фотоаппараты и камеры мобильников - я злилась, но ничего поделать не могла.

С запахом бензина и назойливыми "папарацци" меня мирило солнце: кожу прямо на глазах покрывал бронзовеющий загар. Я никогда не бывала на море: бикини в новинку для меня, так же как и использование лосьона для загара, который мне дала Жанна. Время от времени я заскакивала в палатку, установленную за "Мустангом" и натирала руки, ноги, грудь прозрачным молочком, приятно холодящим кожу.

 В один из таких "заскоков", я услыхала:

– Эй, на палубе! Кто хозяин "Мустанга"?

Отставив в сторону бутылочку с лосьоном, я вылезла из палатки и увидела Его.

Аккуратный ежик седых волос зрительно увеличивал и без того высокий лоб, умные, другого слова не подберешь, слегка голубоватые глаза, смотрели на меня внимательно и чуть-чуть насмешливо. На вид ему было не меньше пятидесяти лет, но своей лощеностью он был красив. Крепкое, - с едва заметным намеком на брюшко, - тело, плотно облегала короткая байкерская куртка с ярко-красной надписью на груди "the night"s wolf"; узкие джинсы небрежно заправлены в голенища дорогих ковбойских сапог. За спиной "волка ночи", как и положено, стоял Harley&Davidson.

– Ау, девушка. Так кто хозяин "Мустанга"?

Он засмеялся бархатным смехом уверенного в завтрашнем дне человека. Ровные зубы белее снега, почему-то заставили меня вспомнить мамин фарфоровый сервиз, который она берегла как зеницу ока.

– Хозяина здесь нет, – сказала я, краснея (перед этим человеком мне было стыдно стоять в бикини). – Но у меня есть его телефон, вы можете позвонить...

– Позвонить? Пожалуй, не стоит. Я куплю себе другой "Мустанг".

"Еще бы - чтобы он сам стал кому-то звонить!"

Он не уходил. Просто стоял и смотрел на меня, заставляя мое лицо пылать. "Папарацци" с мобильными телефонами - сущие ангелы по сравнению с этим рентгеновским взглядом. Мне показалось, что этот человек видит меня насквозь, знает все обо мне. Тоскливое изюминское детство, школу, где только и разговоров - "вот закончу, и уеду отсюда". Робкий - первый и последний - поцелуй с одноклассником Вовкой на выпускном вечере, истерику матери, не желавшей отпускать единственного ребенка в "порочную Москву", проваленные экзамены, мошенническая работа в "Чистой Жизни".

Он спросил, как меня зовут. Я ответила.

– Игорь Матвеич, – представился он.

Игорь Матвеич... "Папик" - пришло на ум часто употребляемое Ольгой словечко. Интересно, а Игорь Матвеич знает, что он - папик?

Он задал вопрос, нравится ли мне работать на "АвтоЛэнде", - я честно ответила, что нет.

Игорь Матвеич помолчал, а потом вдруг сказал:

– Марина, ты не хочешь прокатиться со мной?

 Внешне это выглядело легко и непринужденно, в полном соответствии с имиджем волка ночи, но все же я уловила в его голосе едва ощутимое, - нет, не дрожь, - колыханье.

Мгновение раздумья... Чего в нем было больше: страха (молодым девушкам не следует куда-то ехать с незнакомым мужчиной), брезгливости (несмотря на лоск богатства, Игорь Матвеич был стариком, и зубы у него были фарфоровые), совестливости (все-таки, я была на работе)? Не знаю...

– Но мне нужно одеться... – проговорила я.

– Конечно, – засмеялся он. – Я подожду.

"Харлей" несся по вечернему шоссе, обгоняя автомобили. Сама скорость, воплотившаяся в ветре, неслась навстречу мне, волосы развевались, хлестали по щекам. Я вцепилась в спину Игоря Матвеича - от его куртки струился едва уловимый аромат кожи, очень приятный. Радость, неуемное веселье переполняло грудь так, что хотелось кричать. И я кричала.

– Йехууу!

Это была свобода, это был кайф, это была жизнь!

Впереди показался красный хвост пробки. Машины стояли намертво, их водители проклинали на чем свет стоит черта, бога и мэра города. Но скоро их внимание переключилось на "Харлея", ловко вальсирующего между стоящими автомобилями, - мощный двигатель, низко сидящий байкер, девушка с развевающимися волосами. И мне хотелось думать, вернее, я была уверена, что это так, - вся пробка забыла о черте и мэре, и дружно принялась завидовать волку ночи.

Затем, свернув по указателю "Рублево-Успенское шоссе", мы ели гамбургеры в придорожном кафе, запивая их "натурино" - дорогущим газированным напитком с натуральным соком и кусочками винограда и персика.

Заскочить в кафешку - эта идея пришла в голову мне - Игорь Матвеич поддержал ее, но без энтузиазма. И гамбургер он ел осторожно, словно опасаясь проглотить таракана.

Мы вышли из кафе, когда на небе зажглись первые звезды.

– Обожаю ездить по ночам, – крикнул Игорь Матвеич, повернув голову. – Жаль только, что мы уже приехали.

"Харлей" замер у ворот высоченного забора из красного кирпича, напоминающего кремлевскую стену. Игорь Матвеич посигналил, и ворота отворились. Мы въехали во двор.

Замок с зубчатыми башнями темнел на фоне вечернего неба. Свет горел лишь в одном из многочисленных окон. Мощеные дорожки бежали туда-сюда вдоль клумб и статуй, теряясь в саду, светящемся китайскими фонариками. В квадратном бассейне шевелилась темная вода, тени от нескольких лежаков были длинны и изогнуты.

– Как прокатализь, Игой Матвеись?

Желтолицый пожилой мужчина с узкими щелочками глаз приблизился к нам.

– Хорошо, Кейзуке. Лови!

Игорь Матвеич бросил ключи от "Харлея". Слуга их ловко поймал и захихикал: "Кхи-кхи-кхи".

– Пойдем, Марина.

Мы двинулись по дорожке к дому.

– Кейзуке - японец? – шепнула я.

– Самый настоящий.

Вдруг Игорь Матвеич приостановился и ... хлопнул в ладоши. Фонари - по цепочке, один за другим, - стали вспыхивать перед нами, освещая ту или иную часть двора. Черно-белый мир окрасился во все цвета радуги, приобрел плоть и кровь! Голубая вода бассейна, зелень коротко постриженного газона, красные и белые розы на клумбах, белизна и элегантные изгибы статуй, четкие линейки дорожек, трогательная косолапость декоративных карликовых деревьев - все это бросилось мне в глаза, через них просочилось в мозг, материализовало душу.

Мы вошли в дом, и то же самое: душа обрастает плотью, жажда остаться здесь, среди золоченых статуй, огромных картин, мягкой мебели, стеллажей со старинными книгами, кактусов и пальм в изумительных кадушках, плазменных панелей и стерео колонок, искусно маскирующихся "под старину", столь сильна, что дрожит сердце.

 Навстречу спешила чернокожая женщина, - плотная, как ствол баобаба.

"Жена Кейзуке, – шепнул мне на ухо хозяин дома. – Она эфиопка".

– Мамаду, ужин подашь в гостиную.

– Хорошо, Игорь Матвеич.

Эфиопка говорила по-русски гораздо лучше своего мужа; голос у нее был грудной и какой-то ... уютный, заставляющий думать о горячих пирожках со сливовым повидлом, о теплой постели. Глядя на Мамаду, я вспомнила свою мать, любившую бразильские сериалы - почти в каждом из них есть вот такая же толстуха-негритянка, - Сильвинья, Лусинда либо Бебетта, верно и безропотно служащая своим хозяевам. Никогда не думала, что встречу бебетту в Москве!

Мы сидели в темной гостиной. За окном виднелась автодорога, испещренная желтыми и красными огоньками, кусочек леса, а еще дальше сверкали многоэтажки.

На круглом столике стоял канделябр - бронзовые ангелочки держат в руках свечи. Воск падал на шелковую скатерть. Игорь Матвеич, сменивший байкерскую куртку на просторный свитер с вышитыми на груди снежинками, задумчиво смотрел на меня, смущенно ковыряющую ложечкой пирожное - тирамису. Ни о чем не спрашивал, точно и вправду все знал обо мне, либо я ему нисколько не была интересна.

В приглушенном свете Игорь Матвеич показался мне совсем старым ... Быть может, виноват этот удобный свитер, дурацкие снежинки.

– Игорь Матвеич, сколько вам лет?

Я вовсе не собиралась задавать ему этот вопрос, сорвавшийся с языка сам по себе. Игорь Матвеич ответил сразу, без кокетства и шуток.

– Шестьдесят три.

Шестьдесят три!

По двору к одному из гаражей прошествовал Кейзуке. Я следила за ним взглядом: что он собирается делать? Японец открыл гараж и скрылся в нем. Через пару секунд оттуда выехал матово-черный автомобиль, заблестевший в свете фонарей. Lamborghini Diablo! - точь-в-точь как в фильме "Ослепленный желаниями" с Бренданом Фрейзером... Кейзуке вылез из машины и принялся драить тряпочкой противотуманные фары.

В гостиной зазвучала музыка, какой-то старый вальс. Интересно: это Мамаду включила стереосистему или антикварный граммофон?

– Потанцуем?

– Я не умею, Игорь Матвеич.

– Я научу.

Мы закружились посреди гостиной. Я казалась себе слоном в посудной лавке, но Игорь Матвеич словно не замечал моей неуклюжести, только улыбался.

Вдруг его рука очутилась на моей ягодице. Крепко прижав меня, Игорь Матвеич стал целовать мои губы, щеки, шею.

Не могу сказать, чтобы я не ожидала подобного течения событий, - я ведь не дурочка, - однако, в голове моей что-то щелкнуло. Только впоследствии я догадалась - это во мне включилась женщина. Женщина, которая сообразила, - если сейчас между мной и этим мужчиной будет секс, то, скорее всего, я больше никогда не увижу ни этого прекрасного дома, ни чернокожей Мамаду, ни Ламборжини Диабло.

 Подняв руки ему на грудь, я, что было сил, отпихнула от себя Игоря Матвеича. Он чуть не упал на спину, и смотрел на меня с нескрываемым удивлением.

– Что случилось, Марина?

– Отвезите меня домой.

– Но, я думал...

– Вы неправильно думали.

Мне казалось, что в какой-то голливудской мелодраме я видела подобную сцену: он, она, "Вы не за ту меня приняли". Приятно чувствовать себя актрисой.

Но Игорь Матвеич, похоже, не смотрел голливудских мелодрам. С лица его не сходило выражение крайнего удивления: точно на глазах его грязная дворняжка превратилась в чистокровного пуделя.

– Отвезите меня домой, – повторила я.

Свечи догорели, и стало совсем темно.

К многоэтажке в Свиблово меня доставил шофер. Открывая заднюю дверь черного "Мерседеса", я жалела, что ночь, и никто не видит, из какой я выхожу машины.

– Ты где была? – накинулась на меня Илана. Встрепанная, с темными полукружьями под глазами, она явно еще не ложилась в постель.

Ничего не отвечая, я проследовала к своей кровати и, как была, в туфлях, джинсах, - упала на нее.

Наутро Илана устроила скандал. Она кричала, что я - распутная девка, что меня надо вышвырнуть из квартиры, что она пожалуется Ирине Мухамедовне и даже напишет моей матери.

Лишь когда я рассказала, как и с кем я провела вчерашнюю ночь, Илана немного успокоилась. В отличие от нее, Ольга и Жанна были в полном восторге от моего рассказа. Ольгу особенно впечатлило, что Игорю Матвеичу прислуживает японец.

– Надо же, – задумчиво сказала она. – Видать, твой папик...

– Он не мой папик.

– Ну, твой будущий папик, - настоящая шишка. Обычно на Рублевке работают таджики, ну, максимум, китайцы... А тут - японец.

– Ты правильно сделала, что его отбрила, – вставила Жанна. – Скоро он тебе позвонит.

– Не позвонит.

– Почему ты так думаешь, Иланка?

– Такие не звонят.

Он и вправду не позвонил - он пришёл сам. Ровно через неделю появился на пороге, в блестящем новизной костюме ("От Бриони", - восхищенно шепнула Ольга), с букетом белых роз. Лицо бледное, осунувшееся - куда только подевалась всемогущая уверенность в завтрашнем дне?

Словно не замечая вылупившихся на него из-за моей спины девчонок, с трудом подбирая слова, и будто бы удивляясь самому себе:

– Марина, я долго думал... Это что-то невероятное, необъяснимое... Марина...

– Что вы хотите, Игорь Матвеич?

– О, – поморщился он. – Прошу тебя, не надо этого "Матвеича"! Называй меня Игорь.

Он помолчал, переминаясь с ноги на ногу, - новые туфли поскрипывали. Наконец, вспомнил, что держит в руках букет.

 – Это тебе.

– Спасибо, – я взяла розы.

– Чего ж вы стоите на пороге, заходите, – подала голос Ольга.

Игорь Матвеич вздрогнул, бросил на нее диковатый взгляд - он и вправду, кроме меня, никого кругом не замечал.

– Нет, благодарю, – пробормотал сквозь зубы. – Марина, я хотел бы ... пригласить тебя в ресторан. Я заеду завтра вечером. Можно?

– Заезжайте ... Игорь.

Игорь Матвеич расцвел! Он словно и вправду стал Игорем, сбросив с плеч пару десятков лет.

– Спасибо, Мариночка.

Дотронувшись губами до моей руки, Игорь Матвеич побежал вниз по ступенькам, стуча подошвами туфель. Не верилось, что еще недавно он был волком ночи...

Как только дверь квартиры закрылась, Илана объявила, что я гублю свою жизнь.

– Тебе восемнадцать лет, ты еще девочка, – с искренней горечью сказала она. – Ради домов с японцами и дурацких машин ты совершаешь насилие над собой. Марина, ты встретишь свою любовь, поверь мне. Не делай ошибку. Всю жизнь потом жалеть будешь!

– Я буду всю жизнь жалеть, если не сойдусь с ним.

Это грубое слово "сойдусь" покоробило Илану и, пожав плечами, она ушла в кухню.

Больше, чем нравоучения Иланы, меня потрясло смятение Ольги. Похоже, она представляла своего папика как-то по-другому: более молодым или более красивым. Как бы то ни было, поколебать мою решимость ничто не могло, и вечером следующего дня я сидела с Игорем Матвеичем в той самой Ламборжини Диабло.

От посещения ресторана я, к величайшему огорчению своего ухажера, отказалась.

– Лучше в кино, на "Аватар", Жанка говорит - супер!

– Кино так кино, – Игорь Матвеич покорно склонил голову. – В "Пушкинский"?

  – Только не "Пушкинский", – взмолилась я. – Жанка говорит, старье, там даже очков не дают.

– Очков?

– Ну да, 3D-очков.

– Ах, 3D. Так куда?

– В "Каро-фильм", что в "Европейском". Ну, знаешь, у Киевского вокзала.

– Знаю, – он улыбнулся, умиляясь моей горделивой точности: "смотрите, как хорошо я знакома с городом!".

Набитый битком зал восторженно охнул, когда хвостатый аватар спрыгнул со скалы прямо на спину необычайно красивого крылатого существа. Мир планеты Пандора, придуманный Джеймсом Кэмероном, прямо с экрана перелился в зал. Волшебные очки! Мне казалось, что я - непосредственный свидетель этой красивой любовной истории, а может быть, даже ее участник. Еще мгновение, и я бы поверила: я - инопланетянка с сиреневой кожей и хвостом, но фильм закончился и по экрану пошли титры. В зале включился свет. Сняв очки, - голова слегка гудела, не до конца еще вернувшись с Пандоры, - я повернулась к своему спутнику и ... обомлела. Игорь Матвеич спал! Спал, спрятав глаза за разноцветными стеклами очков, и, кажется, даже тихонько похрапывал.

– Игорь Матвеич, – я тронула его за плечо.

Он встрепенулся.

 – А? Марина! Я же просил - просто Игорь.

– Игорь, ты заснул.

– Не может быть!

– Ты даже храпел.

– Храпел? – Игорь Матвеич засмеялся. – Ну, тогда возможно. Прости, Марина, но мне кино не понравилось - какой-то мультик.

Похоже, во всем огромном зале так считал лишь он один. Зрители расходились возбужденные и раскрасневшиеся, вовсю делясь впечатлениями от просмотра. Я пожала плечами и пошла к выходу. Игорь Матвеич семенил сзади.

После "Аватара" мы поколесили по городу, и, наконец, заехали в ресторанчик японской кухни, расположенный в пришвартованной к набережной посудине, отдаленно напоминающей джонку. Здесь было немного народу, звучала уютная музыка, под потолком вращались бумажные бабочки.

Официантка - "гейша", (красное кимоно, пучок волос, проткнутый двумя спицами, традиционные деревянные туфли) принесла меню. Игорь Матвеич без раздумий сделал заказ:

– Стейк кобе с шиитаке. Разумеется, приготовленный шеф-поваром.

Я краем глаза заглянула в меню и обомлела: "Десять тысяч рублей за порцию"!

"Гейша" поклонилась, сложив руки на груди; ушла, семеня ножками.

– Игорь, что такое "кобе с шиитаке"? - спросила я.

– Не пробовала? – усмехнулся мой спутник. – "Кобе" в Японии называют премиальную породу мраморных коров, их держат на специальной диете из саке (это японская водка) и пива. Каждый день им массаж делают, чтоб не уплотнялись мышцы, и мясо было нежным.

Я смотрела на него, выпучив глаза: шутит? Но Игорь Матвеич, похоже, и не думал шутить. Я представила несчастных спаиваемых буренок, (ко всем своим бедам еще и мраморным), которым и массаж-то делают с одной-единственной целью: повкусней скушать их. У меня пропал аппетит.

– Ну, а шиитаке? – спросила я не без боязни.

– Это просто грибы.

Подошла официантка.

– Прошу вас следовать за мной.

– Чего она хочет? – удивилась я.

– Так надо, – Игорь Матвеич встал и подал мне руку. – Пошли.

"Гейша" привела нас в пышущую жаром кухню. Здесь пахло специями и рыбой; узкоглазые повара, ловко орудуя широкими ножами, шинковали, резали, потрошили.

– Прошу.

"Гейша" указала на огромную, пышущую жаром плиту, рядом с которой стоял моложавый с виду японец. Он поклонился.

– Миня совут Хикиро Наасато, я есть шеф-повар. Я готовить вам стейк кобе.

И началось действо, напоминающее камлание шамана. Японец отрезал мясо, что есть силы лупил по кроваво-красной мякоти деревянным молоточком; насыпал специи: перед ним клубилось желтоватое облачко, сладковато-пряный запах которого проникал в ноздри. Я сглотнула слюнки.

Наконец, шеф-повар швырнул (иначе не назвать этот энергичный жест) мясо на раскаленную плиту. Раздалось змеиное шипение. Откуда ни возьмись, в его руках возникла большая сковородка, в которую Наасато бросил слегка подгоревшее на плите мясо.

– Шиитаке, – сообщил он, показывая нам какие-то прозрачно-бурые кусочки. Грибы отправились на сковородку. Пять минут энергичного помешивания - и вот японец держит в руках красную плоскую бутылочку.

– А теперь - фламбе, – крикнул повар (по всему было видно, что работа доставляет ему наслаждение). – Hennessy!

Плеснув из бутылки на сковородку, он чиркнул невесть откуда взявшейся зажигалкой (и вправду - колдун!). Над сковородой вспыхнуло синеватое пламя. Удивительный запах, не поддающийся описанию, но чрезвычайно приятный, распространился вокруг.

Пламя погасло.

– Блюдо готов, – сообщил шеф-повар, явно довольный собой. – Просу вас вернусся на место и ждать пясь минут. Я сервировать.

Игорь Матвеич смотрел, как аккуратно я отрезаю кусочек стейка и отправляю в рот.

– Ну, как, Марина?

– Супер, – честно призналась я.

Он расплылся в улыбке:

– Я знал, что тебе понравится.

Мы вышли из ресторана часа в два ночи: на черном небе сверкали редкие звезды, отражаясь в темных водах Москва-реки. Ламборжини-Диабло в одиночестве скучал на парковке. Игорь Матвеич сел за руль.

– Куда едем?

Очевидно, он ждал, что я отвечу: "К тебе", и явно огорчился, когда я сказала:

– Отвези меня в Свиблово, Игорь.

Он пожал плечами.

– Как хочешь.

Мотор "Ламборжини" негромко заворчал.

– Марина, – Игорь Матвеич повернул ко мне разгоряченное лицо, – прошу тебя, поехали ко мне.

Я молчала.

– У тебя будет целый этаж и, клянусь, того, что я позволил себе во время танца, не повторится.

Преодолев биение сердца, я сказала:

– Кто я тебе, Игорь? На чьих правах я буду жить в твоем доме?

– Ты - желанная гостья, – с готовностью ответил он.

– В Свиблово! – я откинулась на спинку кресла и сделала вид, что сплю.

Через две недели я прощалась с девчонками, с квартирой, с уютным свибловским двориком. Ольга и Жанна смахивали слезы с ресниц; глаза Иланы были сухими, но в них читалась такая острая, жгучая боль, которую невозможно выплакать. Она молча обняла меня.

Прощание оказалось не таким тяжелым, как я ожидала. Без движений сердца я вышла за дверь, спустилась вниз и села в поджидающий меня "Мерседес". Если бы я догадалась посмотреть вверх, то, наверное, увидела бы в окне третьего этажа три печальных женских лица - столь разных в жизни, но в эту секунду так похожих.

– Да вы просто принцесса! – восторгалась работница свадебного шоу-рума. Платье стоило двадцать тысяч долларов, и если бы она солгала, никто не удивился бы, но в данном случае она была вполне искренна.

 Невеста, отражающаяся в зеркале, была ослепительна. Осиная талия, зеленые глаза, нежная кожа рук, плеч, кокетливо приоткрытой груди; пышные волосы, - словно рыжий водопад. Не верилось, что это - я.

Игорь Матвеич решил сыграть свадьбу в американском стиле. Я не протестовала: ему виднее, он уже три раза был женат. Роль священника предстояло сыграть работнику ЗАГСа, в роли моего отца (должен же кто-то привести меня к алтарю!) с удовольствием согласился выступить Кейзуке.

Гости начали съезжаться заранее - у дома выстроились десятки "порш кайенов", "астон мартин" и "бентли". Знаменитый певец Киркоров, киноактер Машков, депутат Митрофанов, какие-то незнакомые мне, но очень представительные с виду, мужчины; женщины, разодетые в пух и прах. Я знала, что у Игоря Матвеича есть богатые и влиятельные друзья, но не подозревала, что их настолько много. Вообще, я очень мало знала о своем будущем муже: чем он занимается, кто его бывшие жены, даже - есть ли у него дети. Меня это и не интересовало: мой разум застило одно-единственное желание, - поскорее почувствовать на безымянном пальце кольцо.

– Марина, к тебе, – сообщила Мамаду, заглянув в комнату, где две девушки-стилистки помогали мне наряжаться к алтарю.

Вошла Ксения Собчак. Скандально известная теледива, бессменная ведущая "Дом - 2". Я не поклонница этого реалити-шоу, но Ксения мне всегда нравилась.

– Привет, дорогуша, – сказала она.

– Здравствуйте.

– Давай на "ты", дорогуша. Игорек мне как брат.

Это фамильярное - "Игорек" - резануло слух, но я улыбнулась и кивнула.

– Как тебя зовут?

– Марина.

– Привет, Марина. О, какой стайл! – Ксения дотронулась до моих волос. – А я вот недавно выгнала стилиста. Этот идиот совершено не умеет обращаться с накладными волосами. Ты пользуешься накладными волосами?

– Нет.

– Завидую. Такая шевелюра! Прямо как у Жанны Фриске! Кстати, вчера в Дягилеве услышала анекдот про Жанну Фриске. Рассказать?

– Расскажи.

– Жил-был старик у синего моря. У старика ничего не было, кроме разбитого корыта и старухи. Пошел он к морю ловить рыбу. Закинул сети и поймал золотую рыбку. "Отпусти меня в синее море, - взмолилась золотая рыбка. - За то я исполню любое твое желанье". Старик подумал и говорит: " Хочу, чтобы дома вместо старухи ждала меня Жанна Фриске". Отпустил рыбку и домой вернулся. Смотрит: у разбитого корыта сидит Жанна Фриске. Почесал старик в затылке: "Надула проклятая рыбка! Старуха-то была помоложе..."

Собчак расхохоталась, и, не прощаясь, вышла из комнаты.

– Тьфу, – плюнула Мамаду. – Самашедшая.

Длинную беседку, украшенную цветами и гирляндами, установили прямо во дворе. На возвышении в самом конце беседки стоял Игорь Матвеич в черном костюме-тройке, при бабочке; с ним рядом - работник ЗАГСа, полный лысый мужчина, тщетно пытающийся придать лицу умильное, как у католического священника, выражение лица. За их спинами голубело небо, солнечные лучи насквозь пробивали редкое облачко. Гости рядами сидели на скамьях, переговариваясь и посмеиваясь. Все смолкло, когда на красную ковровую дорожку, ведущую к алтарю, ступила я, держа под руку Кейзуке. Все лица немедленно повернулись ко мне: глаза, глаза, десятки, сотни глаз! И во многих я прочла: "Молодая сучка, охотница за богатыми мужиками". Смотрите-смотрите, только не полопайтесь от зависти.

Кейзуке подвел меня к украшенному цветами алтарю.

Работник ЗАГСа откашлялся и сказал:

– Марина Александровна Книппер, согласны ли вы стать женой Игоря Матвеевича Снегирева?

Я потупила взор и ответила:

– Да.

– Игорь Матвеевич Снегирев, согласны ли вы взять в жены Марину Александровну Книппер?

Почему он молчит? Ну, говори же.

Я подняла глаза, и холодный пот заструился по спине. Игорь Матвеевич смеялся, сначала беззвучно, но вот он уже хохотал, а вместе с ним хохотали гости, Кейзуке и даже работник ЗАГСа, одетый католическим священником.

– Игорь Матвеевич? – прошептала я, чувствуя, как в глазах закипают слезы.

– Извини, Марина, – выдавил Снегирев. – Я разыграл тебя.

– Что?

– Это была просто игра. Мне не нужна жена. Она у меня уже есть.

Длинноногая смеющаяся блондинка подскочила к нам, поцеловала Игоря Матвеевича в губы.

– Молодец, пупсик, – сказала. – Ты сегодня был в ударе.

Может быть, это сон, и я сейчас проснусь в своей постели в Изюминске?

– Марина, не обижайся, – Игорь Матвеевич говорил что-то, но я уже не слышала.

– Это жестоко! Вы не понимаете, как это жестоко!

Это мой голос? Или чужой?

Девушка в свадебном платье шла в сторону колышимого зноем города. Ветер колыхал ее фату, и водителям на дальних подступах казалось, что это летит вдоль шоссе белая бабочка.