Есть шанс как-то доказать, что у Эдуарда Мане идеал абы какой жизни (то есть — импрессионистский) был подсознателен.

Мане. Гражданская война. 1871.

Самым чётким доказательством могут являться ноги в полосатых брюках, абы как обрезанные кромкой кадра. Они выражают саму случайность, незначительность как ценность. Ну что, мол, что это трупы. — Тем ценнее абы какая жизнь оставшихся в живых, пусть и потерпевших поражение. Например, художника, выжившего при разгроме Парижской Коммуны, и способного после этого показать красоту всё менее контрастных удаляющихся планов "пейзажа", всё увеличивающейся в глубину лаконичности изображения.

Ведь импрессионисты брали пример для такого мироотношения в японских гравюрах.

Утагава Хиросигэ. Местность Наито Сюдзюку в Ёцуя. 1857.

Лаконичность, «…вычищенность от лишних деталей и подробностей» выражала удовлетворение от скудной жизни.

Мане. Похороны. 1870.

Мане это нарисовал в начале (осенью 1870-го) своей службы артиллеристом в начинающем голодать Париже, к которому подступили немцы. — Белое — это дома Парижа.

Утагава Хиросигэ. Луна из-под моста Рёгоку. 1831.

В Японии XIX века, наверно, простые люди приучены довольствоваться малым. Западная Европа XIX века, вся кипевшая революциями,  в этом отношении отставала. И импрессионисты её подсознательно приучали к смирению. Именно подсознательно. Потому что «Манэ счёл своим долгом в середине мая [Парижская Коммуна пала 28-го мая] пробраться с опасностью для своей жизни в Париж… за пять месяцев его пребывания в Национальной гвардии [он в ней провоевал артиллеристом почти до капитуляции Франции  перед немцами] — из недр которой и родилась Коммуна — на его глазах дважды Коммуна открыто и бескомпромиссно противопоставляла себя буржуазному правительству Национальной обороны… он своими собственными  ушами слушал политическую программу Коммуны из уст генерала Клюзере — одного из самых ярких руководителей Коммуны, победившей 18 марта… он постоянно ходил на митинги, и не в богатые районы Парижа, а в беднейший Белльвиль, центр наиболее последовательного революционного рабочего населения Парижа… Манэ потянуло в революционный Париж не праздное любопытство безразличного ко всему эстета… Избрание Манэ [в марте, в Федерацию художников Коммуны]… хоть и заочное, было свидетельством его широкой популярности в кругах настоящего, не салонного и не делового искусства, было изъявлением глубокого уважения к нему… 15 апреля в официальном бюллетене Коммуны был напечатан манифест Федерации, под которым стояло и имя Манэ. И он его не снял — в полную противоположность Милле! А манифест объявлял о полной поддержке Коммуны» (Чегодаев. Эдуард Манэ во время войны и Коммуны. Советское искусствознаниеʼ80.1. М., 1981. С. 228—230).

Так это всё у Мане было в сознании!

А когда он рисовал, его рукой не только сознание управляло.

29 августа 2018 г.