Слово понравилось. Женька вертела его и так и сяк, крутила туда и сюда, прикидывала на свет и просматривала на вкус и на запах. Да, это было хорошее слово. Во всех отношениях. Подходящее ей на все сто.

— Ты жертва, — сказал утром Михаил. — Настоящая жертва жизни, времени и судьбы. Впрочем, как многие другие русские бабы: привыкла вламывать, как лошадь, и получать за это копейки. И говорить спасибо, что эту копеечку тебе еще пока платят. Слабое звено.

О других бабах она предпочла не услышать. Зачем? И так очень хорошо все складывается. Слово найдено. Теперь только от Женьки зависит, как правильнее и удачнее им воспользоваться. Как извлечь из него максимальные выгоды и преимущества. Но это она сумеет. Иначе для чего она жила на свете все эти годы, довольно бестолковые и бессмысленные? И не поймешь, по чьей вине они оказались никчемными. А вдруг по ее собственной? В общем, с необъяснимостями и несуразностями пора завязывать. Суть — в определении. И оно, наконец, найдено. Она — жертва. Какое прелестное, просто очаровательное слово! Оно ласково кололось острыми иголочками, нежно поцарапывало жесткими коготками, мило пощипывало легкими ожогами. Такое необходимое, близкое, понятное, четкое до графичности слово. Язык — дело важное. Поважнее многих других занятий. Жаль, что Женька так долго не могла понять этого. Ну, не беда. Главное, что осознала наконец. Она — жертва. Господи, какое счастье! Какое счастье, Господи!

— Мать честная! — ахнул Михаил, разглядев ее утром повнимательнее. — Распустила перышки ярким веером, расчихвостилась! По какому поводу?

— А без повода, — объяснила Женя. — Так даже лучше. И как-то естественнее. Все пучком. Теперь будем всегда исходить из худшего.

— Мать честная… — снова повторил, тяжко вздыхая, Михаил. — До естественности докатилась! Куда теперь завернешь? Не забывай: едешь без правил.

Женька ему ничего не ответила. Не хотелось. И стало скучно с ним разговаривать.

Теперь главное — немедленно всем доказать, подтвердить свое несчастное положение, влиться в него как можно натуральнее, соединить намертво суть и форму, без швов и трещин, чтобы потом сыграть собственный душераздирающий полонез, звучащий ничуть не хуже, чем у Огинского. Даже сентиментальнее и пронзительнее. Она наконец угадала: в наше время выгоднее всего играть жертву. Сорвать на этом неплохой куш. На жалости и на доброте. На русской взаимовыручке. На еще не отвергнутой до конца соборности.

— Напрасно, — заметил Михаил. — Жалости не допросишься, сочувствия не добьешься. Все вокруг кругом делают деньги. Кто как может и умеет. Куда ты со своей дурной позицией? Ты даже не сможешь ей толком воспользоваться. Не наиграешься всласть. И ничего не дождешься.

Он был чересчур умен и проницателен для тридцатилетнего философа. Слишком порядочен для любовника. Очень честен, чтобы выбрать другую профессию. А кому сейчас нужны философы? Миру не до размышлений.

Впрочем, Михаил и сам все прекрасно понимал, иронически поглядывая на свою занюханную, поношенную одежонку. И всерьез собирался продать квартиру родителей, перевезти их к себе, а все деньги вложить в создание строительной фирмы. Занимающейся евроремонтом. Эти планы обсасывались уже не первый месяц. И пока дело дальше разговоров и проектов не двигалось, хотя родители не возражали.

Да пусть бы ремонтировал квартиры! Для чего только окончил университет? Но сейчас эти размышления несерьезны. Кто и зачем что-то сделал — все превратилось в бессмысленный круг вопросов, никому не интересных, пустых и смешных. Цена вопроса теперь лишь одна — сколько? И вопрос лишь один. Чем больше, тем лучше. Ну да, деньги. Что в этом плохого? Цена вопроса… Очень большая цена.

Пока ее определяли в отдельно взятой развивающейся стране, многое обесценилось и многое сильно подорожало. Тоже нормально. А Женькина жизнь превратилась в поиск ярких вспышек в темноте. Нет мужа? Это отлично. Не надо считать общие копейки и делить их на двоих. Не надо стирать на двоих, на двоих готовить и таскать сумки. Не надо общаться со свекровью.

Нет детей в тридцать лет? Просто замечательно. У нас в стране сейчас могут рожать только миллионеры или идиоты, которых не заботит будущее своих детей. Ее заботит. Женька — жертва страны, обстоятельств и времени. Этим все сказано. Маленькая дурочка среди таких же нищих и воротил, делающих деньги и деньги. Зачем им столько?

Но как получше распорядиться своей отличной ролью, смысла которой она раньше не понимала? Слабое звено.

— Миш, ты там поближе стоишь, достань колготки из холодильника, — попросила Женька.

— Откуда? — изумился Михаил.

— Из холодильника. Колготки.

— А что они там делают?

— Закаляются. Что еще им делать в холодильнике? Получают нужную стойкость и крепость для жизни. Не читаешь ты газет и журналов про тряпки и косметику.

— Да уж! — пробормотал Михаил, доставая пакетик с колготками. — Только журналов о тряпках мне и недоставало! Куда гребешь с утречка в закалившихся колготках?

— Да вот хочу на работу устроиться, — поделилась Женька. — Объявление в газете прочитала…

— Опять эти газеты, будь они неладны! — возмутился Михаил. — Пора давно выбросить из дома всю желтуху, чтобы тебе голову чепухой не забивала! Неужели можно верить рекламе? Обрати внимание, экстрасенсы рассчитывают только на баб, так и пишут: «Верну мужа». Ты хоть раз читала о возвращении жены?

— Да это просто потому, что ни один уважающий себя мужик возвращать жену не захочет, — объяснила Женька. — А кроме того, он уже без всякой посторонней помощи запросто нашел себе новую, да еще и не одну. Нам куда сложнее в этом вопросе. Опять же дети… Ну ладно, я побежала, тетехаться некогда. Устроюсь — позвоню.

Женька вышла на улицу. Впервые за последние несколько лет с чувством полного удовлетворения. В автобусе ей тут же наступили на ногу. Отлично, она ведь жертва! Как же могло быть иначе? У метро она поскользнулась на тротуаре. Замечательно, она ведь жертва, несчастное существо, слабое звено, все развивается по плану.

Сесть, конечно, тоже не удалось. Женька засмеялась от счастья. На нее посмотрели с удивлением.

Фирму, приглашающую сотрудников на работу с высоким индексирующимся окладом, гибким графиком и дружным коллективом, Женька искала долго: все правильно. Но нашла. И влилась в длинную очередь желающих изменить жизнь к лучшему.

Его, естественно, пришлось ждать долго. Все объяснимо. В конце концов, Женька вошла в кабинет, где за столом восседала объемистая дама, очевидно, не доверяющая советам диетологов и поясу для похудения. А может, она считала, что полнота ей идет. Пышная дама важно кивнула крашеной головой, приглашая Женьку сесть. Потом полистала какие-то бумаги.

— Итак, — произнесла дама, — ваши фамилия, имя, отчество…

Женька выпалила все одним словом.

Дама милостиво ласково кивнула. Вероятно, ей понравилась Женькина простенькая фамилия и излюбленное еще Пушкиным имя.

 — Что вы окончили и когда? — продолжила допрос дама.

— Истфак МГУ в две тыщи десятом, — сообщила Женька.

— Почему? — ошеломленно спросила дама и уставилась на Женьку.

Ресницы у толстухи были накрашены грубо и примитивно, краска застыла некрасивыми каплями. Значит, и журналами о косметике дама не интересовалась.

— Так хотели все, — объяснила Женька, — и мама, и папа, и я тоже. У всех в головах свои тараканы. Конечно, этот истфак был страшной глупостью: ну кому сегодня нужны люди, пробующие именно сейчас превратить фантастику в реальность? Работы нет, или платят за нее копейки. И мне всегда по-страшному не везет. А на вторую профессию тоже не заработаешь. Вот, может, у вас подкоплю и потом переквалифицируюсь в экономисты.

Дама побагровела. Очевидно, страдала гипертонией.

— Вы… — пробормотала пышка. — Вы… взрослый, вполне интеллигентный человек, что вы себе позволяете? Приезжаете на собеседование, отнимаете у меня время… Вы внимательно читали объявление?

— Конечно, — ответила Женька. — Даже два раза.

— Но там же написано черным по белому, на чистом русском языке! — закричала потерявшая терпение дама. — Нам нужны врачи! Медики! Специалисты с высшим медицинским образованием и опытом работы в больницах и поликлиниках! Вы что, работали там?

— Нет, — сказала честная Женька. — Ну, конечно, нет. Но я вполне могу там работать. В любой поликлинике и больнице. И любым специалистом.

Дама помолчала несколько минут, очевидно, пытаясь прийти в себя и прикидывая, не сбежала ли Женька из психушки.

— Я вам все сейчас объясню как нельзя лучше, — сказала Женька. — Вы, главное, не волнуйтесь. У вас есть валидол?

Дама судорожно кивнула.

— Да тут нечего объяснять! — заявила она. — Покиньте немедленно мой кабинет, там люди ждут! С медицинским образованием!

— Подождут! — нагло отозвалась Женька. — Сначала я вам расскажу, что я могу и умею, а там будем решать вопрос с их медицинским образованием. Так вот, спина у меня начала болеть еще в школе. Сделали снимок, и рентгенолог заявила, что спина будет болеть всегда, а причины не объяснила. Вы думаете, я не могла быть на месте этого врача? Пойдем дальше. Лет с пятнадцати у меня болел правый бок, опять снимок, показавший блуждающую почку. Позже стали говорить про аппендицит и остеохондроз. Доходило до «скорых», платных консультаций и УЗИ. Оно показало, что я абсолютно здорова. Только два года назад мне вырезали желчный пузырь, где нашлось шестьдесят семь камней. И вместо этих медиков с высшим образованием я тоже смогла бы работать. А последние два месяца я посвятила увлекательным походам в стоматологический кабинет: пломба выпадает пятый раз. Вы действительно убеждены, что я не могу быть таким стоматологом?

Дама молчала. Но гнев в ее глазах продолжал выплескиваться через край.

— А вы не понимаете, что все это не имеет отношения к нашему объявлению? — спросила она.

— Это вы не понимаете! — отпарировала Женька. — Не понимаете, что берете на работу людей, ничего не знающих и не умеющих, далеких от медицины точно так же, как я, но при этом почему-то работающих врачами. И они осмеливаются лечить, ставить диагнозы и давать советы! Да начитавшись журналов и газет, я давно уже лечу всех домашних и делаю это не только не хуже, но значительно лучше ваших с медицинским образованием. Диплом — это бумажка, чепуха, фикция! Сунешь в огонь — и нет ничего!

— Вон! — грозно приказала дама и неожиданно жалобно простонала: — Зачем вы пришли сюда? Вам что, нечего делать?

— Конечно, — сказала Женька. — Я ведь вам объяснила, что я без работы и пробую ее найти. Хотя бы у вас.

— Вы ненормальная! — простонала дама.

— Какой банальный ход! — посетовала Женька. — Чуть что не так, вразрез с общепринятыми нормами и поступками, сразу — ненормальная! Театр абсурда. Неужели не бывает других причин для нестандартности? А если поискать? В этом самом вашем медицинском мире, где врачи давно уже перестали мыть руки, приходя на вызов, и где хамский крик на больного превратился в норму, в ритуал, как чаепитие по утрам! У моей школьной подруги болела мать, говорили — рак и выписали из больницы умирать. Когда она умерла, оказалось — язва, и простая операция спасла бы ее еще на долгие годы. Это врачи?

— Есть и другие, — пробормотала дама. — Здесь не место для дискуссий, уйдите, я вызову охрану… Меня люди ждут…

— Охрану? — изумилась Женька. — Я на вас нападала? Это как раз вы меня обзывали сумасшедшей! А пришла я потому…

Она помолчала.

— В общем, конечно, я виновата перед вами. Извините… Я хотела еще раз доказать, что я — жертва. Слово очень понравилось. Жертва обстоятельств, в том числе и медицинских. Да и других тоже. Так прекрасно ощущать свою беспомощность в руках судьбы и ваших заодно…

Дама смотрела на нее с ужасом.

— Пожалейте меня, — попросила Женька. — Человеку бывает очень нужно, чтобы его жалели. А меня никто никогда не жалел. У меня нет семьи, нет работы, нет нормальной специальности, нет денег, нет здоровья… И в этом уже ваша вина.

— Моя? — возмутилась дама.

— Ну, разумеется, не ваша личная, — согласилась Женя. — Глупо верить бумаге и закрывать глаза на правду. Наболело. Это прямо вроде нарыва — никак не прорвется. Кстати, у меня был как-то фурункулез — лечила самостоятельно. А когда я растянула ногу, мне не дали бюллетень, сказали — с таким растяжением не положено. Ну, ладно, эту игру пора заканчивать… Это все мои дурацкие приколы… Я вас прошу как женщину: возьмите меня к себе на работу кем угодно — секретарем, уборщицей, ночной дежурной… Но мне обязательно нужно работать именно у вас… Я вас очень прошу!

Дама устало покачала головой и закрыла глаза.

— Почему именно у нас?

— У вас работает человек, которого я люблю… — из глаз Женьки покатились слезы. — Простите меня за эту дурацкую комедию… Но я хочу его видеть… Я хочу от него родить ребенка… Мне за тридцать… Поймите меня! И он не женат, я не собираюсь разбивать ничью семью. Я просто хочу его видеть! Разве вам не нужны уборщицы?

У полной дамы было доброе сердце. И она вспомнила свою молодость, неверного Виталия, двоих детей, а заодно паршивую свекровь…

Толстуха взглянула на Женю с участием.

— Надо было прямо все объяснить. Это так понятно и естественно… А кто он?

Женя вспыхнула.

— Я не могу вам пока сказать… Я не готова… Он известный врач… Я умею мыть полы…

Дама снова с жалостью осмотрела худенькую, маленькую Женьку.

— Деточка, — ласково сказала толстуха, — вам с вашим здоровьем будет трудно справляться с уборкой. Мне вас искренне жаль. Лучше всего дежурить на входе — сутки через трое. Вас устроит?

— Я просто не знаю, как мне вас благодарить, — прошептала Женька. — Но за мной не пропадет…

— Это с вашей-то зарплатой? — нежно спросила дама. — Я жду вас завтра к восьми утра.

Женя выскочила из дверей фирмы осчастливленная. Она добилась своего! И теперь у нее этот негодяй попляшет! Женька покажет ему, как издеваться над женщиной! А что еще человеку надо? Тем более жертве. Только бы сквитаться как-нибудь! Только бы отомстить за свои унижения и одиночество!

Хотя какой-то краешек души подозрительно стонал и саднил. Кровоточил потихоньку. Пустяковая царапина, но незаживающая…