После возвращения из армии (а было это перед войной), отец работал на судостроительном заводе в Николаеве, где постоянно перевыполнял план. Не всем это нравилось – ведь не все рабочие были столь эффективны, а нормы могли увеличить «по передовикам». Эти коллизии он изложил в воспоминаниях, опубликованных в журнале «Сибирские огни», 2, 2014. Но одна история мне кажется довольно необычной, потому я решил её опубликовать здесь отдельно. Юрий Нечипоренко

*

Поезд уже отошёл и набирал скорость, а я продолжал бежать за ним, чтобы как можно дольше видеть в окне вагона милое и доброе лицо матери. Не обошлось и без слез... Вернулся к вокзалу, чтобы купить папирос, — и здесь меня окликнули. Голос показался знакомым. Я оглянулся: передо мной стояла Галина. От неожиданности я растерялся и выпалил:

— Это ты?

— Я…

Она показала левую руку. Немного выше ладони был виден шрам, он был оставлен пулей. Для того чтобы рассказать, с кем я встретился, необходимо вернуться в 1935 год.

Тогда я работал токарем в райцентре Березнеговатое. Свободное время проводил в парке, в клубе и на танцплощадках. В один из вечеров ко мне подошел приятель — Ваня Ковалёв и признался, что девушка, с которой он встречается, хочет со мной познакомиться. Я согласился. Она вела себя довольно расковано: попросила разрешения примерить мою фуражку. А когда примерила, в ней домой и ушла вместе с Ваней. Правда, он успел мне шепнуть: «Я фуражку завтра принесу». Я понял, что новая знакомая пыталась намекнуть мне кое о чём.

Вечером через день-другой я встретил Галину с подругой. Подруга под каким-то предлогом ушла, и мы с Галиной остались вдвоём. Она сообщила, что Ванька (так она его назвала) уехал в командировку на две недели, и что якобы он не возражает, если я буду провожать её домой. Так получилось, что с этого вечера мы с Галиной стали встречаться. Время мы с ней проводили славно. Разговоров о её бывшем ухажёре не было. Но однажды она сказала: «Ванька вернулся из командировки, и с ним состоялся неприятный разговор». О чём именно, она не пожелала мне сообщить, да я и сам мог догадаться. Мне было неудобно перед приятелем после всего, что случилось. Знал, что теперь мне от него добра не ждать…

Когда мне исполнилось 16 лет, мать подарила мне маленький шестизарядный пистолет. Он ей достался от белогвардейцев. В Гражданскую войну они занимали нашу хату и при отступлении оставили множество оружия: пистолеты, патроны, гранату. Мать всё это собрала в ведро и закопала в землю.

А вручила она мне этот подарок по-своему — оригинально. Как-то вечером она предупредила, чтобы я никуда не уходил. А когда стемнело, велела взять лопату и идти за ней. На вопрос — куда идти и зачем лопата — ответила: «Будем откапывать тебе подарок».

В конце нашей усадьбы росла роскошная верба. Мать подошла к ней, отмерила два шага в сторону дома и показала, где я должен начать копать. Можете представить себе, с какой энергией я начал рыть эту землю! Вначале показался уже прогнивший толь, а потом и крышка эмалированного ведра. А когда я снял крышку, то увидел пистолет и всё прочее… Хотя в нашей семье не принято было целовать кому-либо руки, но я матери от радости поцеловал их несколько раз.

И вот, с этим пистолетом (вдруг возникнет необходимость самообороны) я и пошел на очередное свидание с Галиной. Не помню, как получилось, что она его обнаружила и начала просить дать ей «поклацать». Сначала я не соглашался, но она настаивала на своём, и я, вынув патроны, дал ей пистолет. Но по халатности я не все патроны вынул — один остался. Когда она дурачилась, раздался выстрел, — мы испугались и решили как можно скорее бежать. Но куда? «К моей сестре», — предложила Галина и пояснила, что сестра живёт неподалёку.

В доме сестры светились окна. Услышав стук, она открыла дверь. И тут, при свете, я увидел, что у Галины насквозь прострелена левая рука, и что из неё обильно течет кровь. У сестры после того, что она увидела, стало плохо с сердцем, и всё же она смогла сказать, где находятся йод, бинт и вата. Мы с Галиной вместе занялись её рукой, залили йодом, наложили вату и замотали бинтом. Галина потеряла много крови и поэтому выглядела бледной.

А когда её сестре полегчало, мы вместе начали думать, что же делать дальше. Обращаться к врачам было нежелательно. О таких ранениях они обязаны сообщать в милицию. Вдруг Галина заявила: «Нужно ехать в Николаев, там наша родственница работает медсестрой». Так и решили. На следующий день мы с Галиной на машине отправились к поезду на Николаев. По пути договорились, что если с рукой будет всё в порядке, она на имя сестры пришлёт телеграмму. Через трое суток такая телеграмма пришла.

А расстались мы с Галиной потому, что Ванька Ковалёв подговорил дружков — и они мне написали письмо в армию, что она якобы задружилась с морячками. Я тогда перестал ей писать. А когда после армии приехал домой, выяснилось, что всё это клевета, Галина меня очень ждала.

И вот теперь, спустя пять лет, мы вновь встретились.

Мы присели на лавочку и долго-долго разговаривали — у нас было что рассказать друг другу. Галина попросила меня проводить её домой. От трамвая мы отказались — и пошли пешком. Ходу было примерно полчаса. Она рассказала, что замуж вышла неудачно, что муж начал «заглядывать в бутылку» и что за это его могут уволить из армии. Показала мне и дом, в котором жила. А когда я уже собрался уходить, то почувствовал, что Галина чего-то испугалась.

 — За нами следом муж идёт! — шепнула она. Я как можно быстрее постарался затеряться в толпе людей — и вскоре уже был дома. «Видел ли он меня?» Если видел, то Галине будет нелегко оправдаться перед ним. Он знал про меня, знал, что я служил в авиации, а провожал я Галину в лётной форме: выходной одежды у меня тогда ещё не было.

Встречаться с ней больше я не встречался, но после войны она нашла мой адрес – и мы переписывались до самых последних дней её жизни.

Первая публикация – журнал «Молоко».