***

Этот белый, почти что сизый
бок стены саманной —
будто стекает с карниза
светлый ручей тумана.

Золотая ненька Украина,
растрепалась ты на ветрище,
и стоишь, замерла у тына,
за которым видно кладбище.

А тропинка бежит, петляя,
между звёздами и крестами.
Так тревожно от птичьего грая —
то не птицы прощаются с нами.

Золотая ненька Украина,
почему ж ты у тына плачешь-то?
А-а, была лучше матери сыну,
да теперь оказалась мачехой.
                                        (1992)

МОЛИТВА ЗА ПОЭТОВ
Господи, прости грешных,
Господи, прости за песни,
скворушек из скворешен,
чьи дома в поднебесье.
Неказисты на вид, сиры,
и не сладостны наши трели,
и найдётся ли нам в мире
«место светле», где б песни пели?..

***
Большая жёлтая луна
над миром сладостно повисла.
Что ей до нас? А нам до дна
её неведомого смысла.

Но всякий раз, в который раз, —
ах, повторений бесконечность, —
мы на неё (она на нас!)
глядим — и попадаем в вечность.

***
Снег падал тяжело,
большими хлопьями.
И стало так светло.
Дома стояли копнами.

Стояла тишина
на страже у ворот.
И лишь изба одна
пускала дым в полёт.

Как хорошо — живут!
Как хорошо — в тепле!
Не саван, а уют
лежит на сей земле.

Эй, выйди на крыльцо,
да топни-ка ногой,
чтоб тройка с бубенцом
явилась пред тобой.

Промчись через село
пока не замело…

***
Ветер в окно донёс вечерней свежести,
воздух — ночной атлас, напоённый нежностью, —
пусть и истёрта рифма, зато ощущенье точное, —
а ещё прибавьте сюда звёздное многоточие…

Как хорошо испить, несмотря на трудности,
не терпкое вино, а воздух весенний юности,
и ощутить себя, пусть на мгновение,
счастливым, как в свой шестнадцатый день рождения…

***
                        «А разве бабочка — малая тайна?»
                                               Св. Николай Сербский

Бабочка проснулась в конце февраля,
облетела комнату и села на занавеску.
Она такая же, как была, а я
сильно изменился после дальней поездки.

Нет, жена моя не умерла,
а вышла на станции, мне известной.
Смахиваю хлебные крошки со стола
и смотрю на бабочку на солнечной занавеске.

***
Милая, начинаю тебя забывать
и от этого становится невыносимо.
Начинаю внутри себя рвать и метать,
как заклинанье твержу твоё имя.

Милая, начинаю замечать опять
на небосклоне звёздные блёстки,
слышать, как нетерпеливо сопят
стаи машин на перекрёстках,

видеть лица людей, тени птиц,
мелькающих в разлётах строений,
жить без тебя, воздух пить,
сладкий воздух весенний…

Милая, не хочу тебя забывать!
И, возвращаясь в тенёта реалий,
хочу бесконечно, хочу опять
чувствовать тебя сквозь дальние дали.

ВРЕМЯ
Как будто не было тебя… Ау!..
А время — туман,
его нельзя рукою ухватить…
Всё тонет в кисее молочной…
Расплывчато…
Чуть отойдешь
и нет того, что только что
ты видел, чувствовал, любил…А было ли?
И память —
коллекция картинок мысленных…
Давно придумали китайцы
притчу о бабочке,
которой снится сон…
Явь или сон?
Двойное отраженье.
Твоё? Её? Китайца Чжоу?
Всё сон — в итоге.
Дни наши — бабочки в тумане,
мелькают, яркие,
похожи друг на друга,
и всё же разные…
Мелькнёт день-бабочка,
и гаснет в молоке тумана.
Следом — другой,
такой ажурный, невесомый,
его уносит порывом ветра…
День или бабочка?..
Вокруг — тумана кисея…
Мелькает что-то
(опять?.. опять!..)
цветное, яркое,
и гаснет в тумане…
Всего лишь —
двойное отраженье.
Мы сами себе снимся.
А время — туман,
хранитель бабочек…

***
Я чувствую:  душа моя черна.
И страшно мне от этого, и больно.
Сияет на дворе, лучась, весна
и светится лазурь в высотах колокольных.

Деревья брызжут зеленью, и птичьи голоса
перекликаются в садах и перелесках.
Весна возводит новые леса,
чтоб строить светлый храм для жителей окрестных.

Но мне не в радость свет —
душа моя черна,
как будто бы над пропастью повисла.
Весна! Весна!
Какой ещё ответ
держать мне пред тобой для обретенья смысла?..

СЁСТРЫ
Сколько вокруг накручено, наверчено,
сколько сказано, пересказано,
а Гармония, она — недоверчива,
она не любит ничего безобразного.

Она живёт в светлых комнатах,
и чтоб в Красном углу — лик Спасителя,
она не терпит слова громкого,
громкой может быть только музыка,
и то относительно.

И есть у неё сестра, дама строгая,
которую, впрочем, можно и в курной избе
                                                           повстречать,
она часто навещает сирого и убогого,
и зовут её — Благодать.

Для сестёр важно не столько внешнее,
                                                           сколько внутреннее.
Мы под их взглядами становимся словно нагие.
Они никогда не опаздывают к заутрене
и тихо подпевают хору на Литургии.

***
Меня поразила стрела
с ядом печали,
и если б колокола
в душе не звучали,
и жизнь бы наверно ушла,
как кровь через раны.
Спасали колокола
и тихие храмы.
Спасал небесный Отец
незримым участьем.
И стала жизнь, наконец,
ко мне возвращаться.
Но мир изменился: дела
меня обличали...
И если б колокола
в душе не звучали...