Такого ошеломительного сверкания и громыхания по случаю круглого юбилея Победы ещё не бывало. Началось оно чуть ли не за год до заветной даты на всех официозных телеканалах и 9 Мая достигло в столице оглушающего телеапогея.

А в южном городке всё это проходило не на экране, а в натуре, и куда скромнее, в неумирающей советской стилистике: множество флагов на длинных древках, согнанные на площадь чистенькие школьники под присмотром озабоченных учительниц; ныне очень уже немногие седовласые, при палочках участницы войны, украшенные десятками сверкающих медалей. Ещё реже видишь совсем ослабевших орденоносных стариков.

Над всеми собравшимися одна за другой могуче гремят из репродукторов песни военных лет.

А в полукилометре от праздничной площади и гуляющих мало, и музыка доносится, словно из задымлённой дали прошлого.

Перед крошечным магазинчиком выкатили на тротуар холодильный шкафчик с мороженым. Под стеклянной крышкой пестрят обёртки его разных сортов.

Продавщицы пока нет — скрылась в магазинчике.

На бетонном бордюре, почти касаясь коленями сего прохладохранилища, греется на майском солнышке ветеран. На обеих сторонах расстёгнутого кителя орденов и медалей столько, что и считать устанешь. Фуражка снята. Весь верх головы уже лыс, но на её склонах ещё держатся остатки патлатых волос цвета неочищенной соли. Ветеран ещё довольно крепок и бодр. В светлых выцветших глазах нет-нет да и промелькнёт юморок.

Ни дать, ни взять, Василий Тёркин, только уже в больших годах!

Появляется продавщица, и Тёркин с нескрываемой надеждой на её праздничную щедрость шутливо спрашивает: "Ну что, будет дешёвая распродажа?" И та, даже не глядя на попрошайку, в один миг избавляет его от сладких иллюзий: "Дешёвой — не будет!"

В это время нарядная девушка обдуманно выбирала мороженое. Она слышала этот краткий обмен репликами и, не обременённая понятием тактичности, в голос предложила своему молодому человеку: "Вить, давай и ему купим мороженого!"

Тёркин не очень-то рьяно запротестовал: "Не-е, не надо! А то ещё приучусь!.."

Не обращая внимания на его вялое сопротивление, парень вручил ему рожок отличного пломбира: "Батя, считай это чаркой вина за Победу!" А тут ещё проходившая мимо дама не без торжественности вручила старому вояке букет свежей сирени.

Тёркин аккуратно положил сирень рядом с собой и с минуту несколько растерянно смотрел на прохладный синий конусик в своих тёмных пальцах. Потом снял обёртку и осторожненько раз-другой лизнул вожделенное мороженое, словно и вправду опасаясь приучиться к такому гурманству.