После обеда Петя, двенадцатилетний пацан, в одиночестве, закинув одну ногу на скамью, сидел вполоборота у общественного стола. Дождь кончился, но столешница высохла не совсем, средины старых, чуть вогнутых досок, шелушащихся и испещренных скабрезного содержания надписями, мокро чернели, а то и содержали небольшие лужицы. Собственно место соприкосновения Пети с конструкцией промокло, однако это не мешало и даже сопутствовало лирическому настроению. Кисло торчал одинокий куст сирени возле стола, цветы подсохли и были не для глаз, под ним местный пес Барон, удобно лежа, с остервенением, точно решая жизненную задачу, грыз кость. Ветерок, разогнавший тучи, приятельски ковырялся в волосах, солнце омывало теплом щеки — жилось вполне.
Появился Рыба, тридцатилетний обладатель многочисленных отсидок, дистрофический, неуемный, огромный любитель марафета и виртуозно сплевывать, весь в шрамах и наколках, плюхнулся за стол.
— Уф, расходится погодка.
Далее, усевшись и сложив руки как правильные ученики за партой, тупо уставился в никакое. Очнулся.
— А ты что один?
Петя пожал плечами.
— Пацаны выйдут, шамают, поди.
Рыба виртуозно застучал пальцами о поверхность стола, смотрел на стрекулиста внимательно. Длинно и смачно сплюнул сквозь передние зубы.
— А сестра у тебя ничего чувичешка.
Петя захлопал глазенками, не понимая как отнестись к заявлению. На всякий случай презрительно скривил щеку.
— Ну да, клёвая.
Рыба продолжал изучать парня. По всей видимости, обрел мнение, шевельнулся.
— Слышь, филы хочешь подзаработать?
У Пети сжались внутренности, он испуганно вскинул глаза на ханыгу.
— Н-не знаю. В каком смысле?
— Ты не мохай, ничего криминального нет. — Рыба чуть наклонился к Пете, заговорил сипло и проникновенно: — Я ведь не баклан какой, понимаю, кто есть кого, давно к тебе присматриваюсь. Ладный малый, скрупулезно не чушкан. (Рыба резко отмахнул кисть.) Кор-роче, дело к ночи. Я, поал, иногда харчусь в медике — там одно обстоятельство в нарыве. В общем, эти ну… студиозусы — они вскрышняк тренируют на кошках, собаках. Ловишь мысль? Поставка оплачивается… Короче, нагребаем по округе мусек и аля-улю, мы в ажуре. А?..
Деньги нужны были страшно — добавьте, Рыба, не последний человек в иерархии двора, предлагает сотрудничество, это вам не ля-ля.
На другой день взялись за дело. Описывать охоту не станем, сердце жалко. Упомянем, что не только руки у Пети были изранены, но и физиономия (Рыба не получил и царапины, причем собрал трофеев больше). Вечером, впихнув в обыкновенный холщовый мешок с десяток особей, попросту закрутив верх и держа его, они перемещались в троллейбусе к пункту приема. Стояли на задней площадке.
Кошки — существа, которые, как мы знаем, гуляют сами по себе, когда же они находятся в столь неоднозначном пространстве — обильное соседство, отсутствие понятия, что вообще происходит — можно представить состояние. Соответственно товарищи держались молча и неподвижно. Петр, уперши мрачный взгляд в стекло, имея крайнюю степень угнетения, не желая демонстрировать изрытое лицо и вообще видеть кого-либо, аналогично немотствовал. Рыба трещал, весьма довольный акцией:
— Ты поал, я засвечиваю бандарь, сверху, заметь, червонец — у чудилы глаза в красных жилах. Ну ччо, кричу, флюй, рискни за всю святую. И все-на, загасился окурок, слил. У меня всего два туза, а там, я чувствую, масть…
Все это сопровождалось вычурной жестикуляцией, свойственной гражданам понятного толка, причем изложение мужчина делал громогласно, совершенно не заботясь об ушах окружающих, если не бравируя. Петя кидал мельком взгляды на пассажиров и с дополнительной жутью отмечал сморщившиеся носы.
И тут хорошенько тряхнуло, пара кошек дружно взвизгнули. Кондукторша, сидевшая почти напротив, пожилая женщина в нагромождении странного тряпья и оттого кажущаяся чрезвычайно пузатой, откинула голову от сумки с деньгами и строго воззрилась.
Кошка в определенном смысле от человека мало чем отличается: если соплеменница вякнула, почему не поступить аналогично. Раздалась еще парочка изречений, для людского слуха благостью нимало не обладающих. Лицо кондукторши поползло, она нервно присоединилась:
— Что за чертовщина!
Рыба, не смущаясь, пояснил:
— Не хори, бабка, поросят везем… куму на развод, хе-хе… сальцом, поал, закусывать — отчетливая вещь.
Петя неимоверно скосил глаз, увидел: лица пассажиров, немногочисленных, слава богу, пошли вытягиваться. И верно, пропеченный прощелыга и сомнительного вида подросток в натянутом на нос кепи — он вооружился, чтоб хоть как-то скрыть глаза — с растерзанным лицом, взглядом мрачным, даже ненавистным. Плюс весьма странная принадлежность — ясно абсолютно, такие люди готовы на все.
Тем временем животные совсем распоясались, у них началась перебранка, очень даже может быть личные разборки — кто поймет, какого свойства сообщения были сделаны. Словом, разгоралось склока, разоряться пошли все заключенные. Присоединилась и кондуктор, кажется, среди пассажиров нашлись возмущающиеся. Рыба, не долго думая, пнул по мешку. Надо признать, это произвело эффект, ребята умолкли. Но кратковременно, наши охотники были явно неразборчивы и насобирали несомненных бузотеров — после небольшого молчания поднялся дружный вой… Рыба врезал ногой теперь от души, дало противоположный результат: животные взбесились. Мешок вопил, кувыркался, ходил ходуном. При этом Рыба странно приплясывал, оберегая ноги от беспорядочных ногтей, и понимая, что ни в коем случае нельзя отпускать предмет, ибо ну ладно поросята, но что подумают, если пленники выберутся. В общем, представьте натюрморт.
Впрочем, уже очевидно было, что с поросятами мулька не прошла. Собственно:
— Вы что творите! — кричала кондуктор. — Сейчас же убирайтесь из троллейбуса! Кошкодеры!
Петя уже не пытался скрыть облик, развернулся и, дрожа всем телом, ждал, когда произойдет остановка и откроется дверь — как раз, хвала господу, подъезжали к пункту — чтобы сделать рывок. Это произошло, счастье, дверь с лязгом растворилась, и Петя дал старт. Плотная кучка граждан, толпившаяся у дверей и вожделевшая свободных мест, кое-как позволила парню протиснуться. Совсем иное произошло, когда на выходе образовался Рыба. Он высоко держал перед собой мешок, тот визжал, вопил — весь реестр синонимов — при этом извивался. Кучка в ужасе отпрянула.
Рыба величественно ступил на асфальт, потенциальные пассажиры с содроганием расступились. И все ничего, если бы…
Это была полная дама в лихой прическе, цветастом платье и платочке на шее, который не скрывал сочные шейные складки. Дама метким взглядом оценила природу мешка (быть может, поскольку действие происходило в районе мединститута, знала о насущном обороте товара и денег) заголосила:
— Люди, это он! Товарищи, у меня кошечка пропала, Гладиолус, эти ублюдки воруют кисок и продают! Убийцы! Держите его!
Нельзя сказать, чтоб у потенциальных пассажиров предложение нашло горячий отклик — транспорт имел расписание. Однако нашелся сердобольный гражданин равновеликой с пострадавшей комплекции.
— Мужчина, что находится в этой котомке? — блюститель высокомерно ткнул пальцем в мешок.
Между тем, привлеченные необычными звуками и речью мадам, прохожие начали останавливаться и обращать внимание — ситуация резко набирала отрицательные колера. Заметим, мысль рвать когти, давать стрекоча, тикать, улепетывать роскошно освоила Петин организм. Но чему учили — вообразите, как после этого соблюдать общежитие? Парень вкопано стоял в сторонке, таращил глаза на эпизод. Рыба не растерялся ни на секунду, громогласно и даже весело удовлетворил общий интерес.
— О чем вы вообще тут трете? Я штатный экспедитор, доставляю законный товар, документы прекрасно оформлены. Никакого Хризантема в упор не видел.
Обращался он к мужчине, стало быть, отвернулся от дамы. Та, тем временем, сдернула туфель с ноги и, живо не по весу подлетев сзади, треснула недруга каблуком по голове. Рыба от неожиданности выронил мешок и отскочил. Развернулся, глаза округлились: «Ну ты, лярва!» — Рыба подскочил и озлобленно замахнулся, беря на испуг. Дама согнулась и завизжала уже совсем отчаянно.
— Наших бьют! — возник в стороне истошный женский крик.
Из заинтересованных выделился плечистый верзила и направился к Рыбе. Тот осознал очень опытно, что дело швах. Нешуточный путь субъекта, по всей видимости, в том числе позволил нащупать истину: лучший способ защиты — нападение. Руководство было реализовано творчески.
Когда после удара каблука мешок уронился — он сразу раскрылся — киски, за исключением, может, пары-тройки, почему-то не стали пользоваться свободой — кто знает, до чего они там договорились — очарованно и беззвучно наблюдали за представлением. Этим и воспользовался наш предприниматель: осознавая отчетливо, что рукопашную проиграет, он использовал подручные средства. Схватил за загривок смазливую белую кошечку и нервно запустил ей в угрозу. Следом пошла вторая. Надо признать, урок зверьки выполняли тщательно: хищно верещали и вцеплялись в амбала когтями, всеми действиями показывая, что за Рыбу (извините невольную игру слов) порвут. Вспомните, еще недавно товарищ был прямой насильник — о, женщины! Вообразите пейзаж. Самое славное, что в то время как пострадавший с чувством испуга и омерзения неловко сковыривал с себя животных, Рыба восторженно подпрыгивал и вскрикивал:
— А? Исходишь доблестью?! Люди мира на минуту встаньте!?
Петя был в отчаянии, неистово хотелось исчезнуть с лица Земли. Иные намерения просматривались у Рыбы, — он, как «экспедитор», исполняющий «штатные» обязанности, схватил мешок с «товаром», лихо его крутанул — вынуждены обратить внимание, несколько оставшихся животных ничего против не имели — забросил за спину и, взмахом руки призывая Петю присоединиться, побежал прочь. Ничего не оставалось, как следовать указанию. Однако перепуганный обстоятельством, мальчишка нашел волю ныть:
— Да брось ты их!
Рыба ни в какую не желал отпустить добычу. Кошки в свою очередь очнулись, бились о спину приверженца и истерически верещали. Картина произошла невыносимая.
Тем временем сердобольный дядя отбился от двух посягающих и бросился вдогонку. Он наверняка был в прошлом атлет, догнал чахлого Рыбу расторопно — Пете приходилось соблюдать темп — сорвал сзади мешок, бросил и, обняв за горло оглоеда, разъяренно принялся душить. Рыба, извиваясь, хрипел.
И тут с Петей неизвестно что сделалось, он прыгнул на дядьку и зубами впился в локоть. Тот вскрикнул и отпустил хулигана. Теперь наша парочка дала деру. Неслись без оглядки, долго, забежали в какие-то строения. Вокруг никого не наблюдалось, Рыба согнулся и дышал со свистом, как паровоз, изо рта свисла длинная слюна.
Оклемался минут через десять, разогнулся, глаза были красные. Еще несколько минут молчал, совсем восстанавливая дыхание, Петя, давно придя в себя, хмуро не смотрел. Рыба трехэтажно разразился — ожил. После крупной тирады такого рода перешел на человеческую речь, где преобладали сожаления о потерянной собственности. Тронулись, немотствовали. Конечно приключение не изжилось, что отмечалось периодическим потрясанием кулака и яростным обращением неизвестно к кому: «Ну, гондоны штопанные, я вас еще сделаю!»
Наконец Рыба пошел изъясняться на посторонние темы. Вдруг резко умолк, взор сосредоточился, он куда-то вглядывался. У Пети екнуло сердце, переполненный жути он повел зрачки вслед взору товарища и увидел славную кошечку, что сидела возле стены дома и, подняв лапу, самозабвенно точила о нее язык.