Известный рэпер Дмитрий Хинтер, псевдоним Schokk, родился в 1980 году в Казахстане, с 1996 года живёт в Германии. Его называют русско-немецким исполнителем. В 2007 году он написал свой первый трек «Два удара». В 2010-м вместе с рэпером Oxxxymiron-ом (Мироном Фёдоровым) создал лейбл «Vagabund» («Скиталец»). За Дмитрием Хинтером тянется слава скандалиста, любителя т.н. бифов (ссор, конфликтов), но сегодня он рассказывает о том, как и почему он, после 10 лет успешной карьеры, решил распрощаться с рэпом.

— Дмитрий, «время Schokk» закончилось. С чем связано ваше разочарование в рэпе?

— Дима-рэпер был результатом того периода, когда мне постоянно нужно было сравнивать себя с кем-то и казаться круче. Рэп был идеальным для этого занятием, а интернет — местом. Рэп вообще притягивает быдло. Он прост. Какой-нибудь ограниченный и скудоумный малолетка может мямлить какой-нибудь пацанский задушевный примитив с таким же успехом, как и сладкий мальчик может воспевать свои страдания по бывшей. И то, и другое найдёт слушателя, и вовсе не важно, какие у тебя рифмы. Отсутствие рамок имеет свою побочную сторону. Любое искусство при этом засоряется нескончаемым потоком бездарности. А может быть, это и хорошо — заставляет больше заморачиваться для того, чтобы выделиться.

Сегодня я, наверное, другой потому, что пережил самое страшное — смерть. Человек рождается и умирает, а промежуток называют жизнью. Так ведь? Ну, тогда одну жизнь я уже прожил и сейчас живу свою вторую, но с опытом из первой.

— Еще в начале 2012 года вы разделились на Schokk и Ya. Для чего? Как доктор Джекил и мистер Хайд у Стивенсона?

— Да, YA — это отчаянная попытка держаться на плаву и убеждать себя в том, что всему вина — аудитория и жанр, а не то, что ты жалеешь себя и ведёшь себя, как идиот. А Schokk стал образом. Как маска.

— Что вы цените больше всего в вашей новой жизни?

— Важно здоровье и любовь. И всё. Глупо, что мы порой стремимся к противоположному… Мне хочется работать, и при этом мне очень важно сейчас контролировать, что из внешнего мира может на меня влиять, а что не должно никак. Это касается как визуального, так и музыкального, не говоря уже про личный контакт и коммуникацию с людьми. Последних я сканирую наиболее тщательно. Ко мне имеют доступ лишь моя семья, та, которую я люблю, и несколько близких мне друзей, которым я доверил вести мои дела. Никаких лейблов и менеджментов. Никаких коллег. Никаких фитов. Никаких скандалов. Удалил твиты и не веду Твиттер вообще. И мне хорошо.

— Но какие-то прошлые альбомы вам всё-таки дороги?

— Я не люблю сегодня свою музыку. Всё, что было до «Собаки» (2015) — это альбом «XYND», стилизация с немецкого «Hund» («Собака»), — не люблю. Какие-то отдельные треки выберу наверняка, но, в общем и целом, меня уже там нет. И я не хочу дружить со старым собой. Он был всем недоволен, был неуверенным в себе и закомплексованным, как большинство рэперов.

— А как создавалась «Собака»?

— «Собака» писалась приятно. Я в это время очень много общался с поэтессой Мариной Кацубой, она могла смять мой свеженаписанный текст и выкинуть: «Переписывай. Это слабо». В то время поменялся мой круг общения, и я перешёл на следующий этап своей жизни. Стал взрослее и лучше. Это новый виток, пропало ощущение, что «всё по кругу». Обозначился новый уровень, ставший возможным, благодаря людям, которых хочется слышать.

— Но ведь ваши рэперские навыки не утрачены…

— Я могу сейчас сесть и написать 10 рэп-треков за вечер. Я знаю рэп-аудиторию. Знаю, что она от меня ждёт. Могу за один год вернуться наверх и собирать тысячные площадки. Для этого мне нужно просто публично критиковать всех вокруг и провоцировать. Немного подогнать звучание под сегодняшнее, и вперёд. Достаточно упомянуть моего бывшего коллегу, и будто муравейник пнул… Я этим и занимался оттого, что не знал, что делать дальше. Но мне далеко за 30. Это как одеваться по хайпу. Не хочу выглядеть, как Киркоров в Supreme x Louis Vuitton!

А самое главное — я хочу творить и завоёвывать новые границы. Я кайфую от самого процесса создания.

— А картины продолжаете писать?

— Однажды я сел за полотно и нарисовал пейзаж. У меня получилось даже неплохо. Но я расстроился, осознав, что если у тебя нет своего видения и языка, на котором ты говоришь на бумаге или холсте, то ты попросту бежишь наперегонки с фотоаппаратом, и ты проиграешь все равно. Я бросил рисовать на долгое время. Но случайно наткнулся на собрание рисунков Герхарда Рихтера «40 дней», и это открыло мне какие-то двери...

Потом я уехал в тур по России, много времени проводил в поездах. Там из меня вдруг вырвалось, я стал опять рисовать и нашёл какое-то своё видение и свой язык. Будто созрел и осознал. Это было захватывающее чувство. Пишу книгу, пишу альбом, готовлю выставку.

— Это альбом «Куш», который вы анонсировали летом 2017-го? Что он собой представляет?

— «Куш» - это последняя часть трилогии «Голод» (как у Кнута Гамсуна). Первая — «Голод. Часть 1», вышла в декабре 2016-го. «Лёд. Часть 2» вышел в июле 2017-го под псевдонимом Schokk, поскольку это материал 2016 года, ещё того периода. «Куш. Часть 3» еще не вышел. Там есть отдельные крутые треки, но мне не нравится делать рэп… Выпускать музыку буду дальше от имени Димы Бамберга.

— Что значит быть в Германии русскоязычным исполнителем?

— А в Германии я первый и единственный успешный русскоязычный исполнитель. Остальные ничего не достигли. Причём не потому, что были недостаточно хороши, недостаточно ярки… Кто-то существенно повлиял на этот жанр, но большинство позорило всю «диаспору».

— У вас и в России своя аудитория. Не так давно прошёл тур по России и Европе. Тур-прощание, расставание с Шокком…

— Да, последние выступления были прощальными. Я много тепла получил от ребят. Не было больших концертов. Солд-аут — аншлаг — был в Варшаве, потому что организаторы не подвели, а так всё было скромно: 150-200 человек в Риге и в Калининграде. Но это были именно мои слушатели, а не просто рэп-фанаты. Они понимали меня. Потому и пришли. Так что я на хорошей ноте покончил с Шокком. Идеально. Весь этот тур был фиаско в плане организации, но в плане людей и обмена энергиями он был нужен мне и важен для меня. Я ощутил тысячи моих людей, которые меня ценят. Которым я нужен. И которые нужны мне. А я уже не пацан, а дядя взрослый, и хочу этому соответствовать.

— То есть ваша скандальная слава, ваши бифы теперь в прошлом? Это было для пиара или все-таки так проявлялась ваша натура?

— Поначалу это было по натуре моей, а под конец — расчёт и троллинг. Я пинал муравейник, когда мне это было нужно. Но когда я ощутил позитивную волну со стороны значимых для меня людей, я подсел на это. Уважение людей, которые нравятся тебе, - это хорошее чувство, которое просто так, из ниоткуда не появляется.

— Но рейтинги, статистика и мониторинги успешности исполнителей по-прежнему существуют. Как, на ваш взгляд, формируются сегодня хит-парады исполнителей?

— Взаимодействие оповещающих с творящими и вытворяющими дисбалансировано. Если бы те, кто оповещает о происходящем в жанре, меньше гонялись за посещаемостью и не подхватывали бы каждый вброс, а выстраивали систему так, чтобы попадание на их сайт или паблик происходило бы только благодаря крутому творчеству, то творящие меньше старались бы провоцировать толпу своим вызывающим поведением и больше стремились создавать что-то уникальное и по-настоящему высококлассное.

Продолжали бы писать честное и наполненное жизнью, а не аудиокниги для главредакторов и артвонючек, бегая между собой наперегонки. Но тут все наоборот. Зайдите на The-Flow.ru и прочитайте последние 50 тем. Когда тебе условно 17-20, ты не заморачиваешься особо ни о чём, и для тебя всё вокруг — развлекуха или неинтересно. Это — основной контингент, на который работают как оповещающие, так и «вытворцы» — от слова «вытворять», а не «творить». Таким образом, жанр держится на уровне подросткового сериала, который с возрастом надоедает и который осмеивают «взрослые СМИ». Жанр стал самым популярным сегодня, и флирт с ним со стороны людей, априори к нему не относящихся, но имеющих безудержное стремление быть в тренде, — пожалуй, максимальный позор.