Гости

Имелось такое дело в деревне Малиновая гора, что жили там шустряк воробей и его супружница, завсегда благорасположенная к дружному кругу ребят. Куда нельзя не определить хоть шестиклассников, хоть пятиклассников, которые одним летом заохотились бригаду сотворить для помощи луговым косарям.

Жила-поживала семейка чирикающих пташек во дворе паренька, на имечко Игнат откликался тот и значился в школьной команде начальником. Когда век воробьиный кончился — через три года сей момент обозначился — место на дворовом шесту осталось за юрким сынком прежней парочки. По наследству ему перешло шустрое внимание к окрестностям птичьего домика, то пристальное внимание, без которого не случается воробьев, в особливости дворовых.

— Станешь у нас Федькой зваться, — было сказано ему. — А станешь без нужды кидать на крыльцо всякий мусор, то не обессудь. Дозволяется нам сразу хлопнуть в ладоши и выказать неудовольствие.

Сделав строгое заявление, Игнат сыпанул возле ступенек пригоршню съедобных крошек, после таковского поступка поехал на тяжело груженой машине вместе с друзьями. Дорога их лежала в город, где стояли высокие башни элеватора, охотно принимающего зерновой урожай. Нынче школьники старших классов — восьмого и девятого — набрались по нужной мере сил, чтобы взять и снабдить уемистый элеватор мешками с малиновогорской пшеничкой.

Грузовик шел вдоль березовых колков ополья ходко, Федька не отставал от него — порхал следом легким лепестом. Отец с матерью о сем пути ране ведали и в свое время не утаили от сына полетно верного направления. Потомок ихний оттого здесь умность проявил, что сразу поспешил догадаться: «Оделил паренек меня сегодня хлебными крошками на завтрак. О полдневном обеде, о вечернем ужине мне будет надобно самому думать. А чего тут утруждаться думками, когда на элеваторе можно у ребят хорошо подкормиться? Там хоть беспеременно заправляйся вкусными пшеничными зернышками».

Покамест радовался будущим заправкам да собой гордился, машина деревенского шофера Витольда Баснова подкатила к окраине городской. Остановилась она возле переезда, потому как перед носом Игнатовой команды шлагбаум опустился. Пришлось водителю чесать затылок и припоминать правила дорожного продвижения.

Федька примостился на деревянно толстой, запретно полосатой поперечине, зачирикал:

— Серьезная штука, этот шлагбаум. И тебе лихой малиновогорский шофер полагается ничуть не торопиться. Пропусти поезд, не греши поперек правил. Очень тебе советую почесать затылок еще раз и еще.

Услышал Баснов настойчивое чириканье или нет, только мысль у него пошла насущная, нисколько не задержалась она: «Получилась пятиминутная заминка. Вот-вот поезд начнет грохотать. Но я ничего такого, проходи состав с цистернами, с теплушками. С бревнами на платформах».

Промчался паровоз, усердно таща громкую цепочку грузов, и со своей длинной полосатой балясиной переезд успокоился — пропустил вперед правильного шофера.

А как ребята с Витольдом перебрались через рельсовое железо, вскорости черный асфальт вывел их на площадь. Она была под завязку забита гостями, всеми теми трехтонками, что из районных прибыли деревень.

Картина приключилась достаточно занимательная. В непреложной истинности говорила поутру приезжим о чем? Как раз о том, что каждому теперь надобно проехать в заждавшиеся ворота элеватора. Однако же вы все, которые шибко нетерпеливые, по рассуждению поимейте здесь в четком виду: нельзя грузовикам лезть вперед без уважительной очередности!

Кто как, подумал Федька, а я промысливаю не иначе что именно таковским макаром.

После чего забил крылышками, быстрой тенью промелькнул в раскрытых воротах, исчез там, где определенно была славная кормежка. Хоть сизарям в медлительности очень степенным, хоть юрким воробьям.

Баснов, конечно, досточтимо интересную очередь приметил. Он заложил нужный площадной вираж. После чего натруженные колеса получили указание от включенного ручного тормоза, и водитель покинул насиженное место в кабине: потребно мне, граждане сопровождающие, размять косточки, потому как у нас дорога случилась неблизкая.

Наклончики да круги

Поглядев на Витольда, гуляющего вкруг автомобиля с видимым удовольствием, Игнат заохотился пройтись возле колес тоже. Ничто не мешало пареньку вылезти скорей, с довольной миной потоптаться минуту-другую, затем оглядеться, встать рядышком с шофером.

Будь тут шустрый Федька, он бы подметил обстоятельства, прочирикал в обязательности: все правильно делаешь! мышцы рук и ног держишь в положенной бодрости! значит, готовишься малиновогорский наказ касательно мешков сполнить достойно!

Воробья поблизости не наблюдалось, а машина — вот она. Стоит и не фырчит. Мотор тепленький покамест и, наверное, полон довольством. Все тормозные детальки в пути безотказно несли свою службу. И нынче, уже на маслянистом асфальте, при уверенном спокойствии держат тут быстро-колесный грузовик истинно что вмертвую.

Обнаружив сбочь себя школьного бригадира, Витольд незамедлительно подсказал, что всему обществу сопровождающих грузчиков можно разминаться возле машины. Хоть в усердности дружка за дружкой последовательно, хоть всей компанией под командой девятиклассника — и сплоченно, и единовременно. Сам, дескать, видишь. Нет особой какой подвижки у приемных ворот.

— Створный затор у них тут, что ли? — Игнат в недоумении уперся глазами в наклончики Баснова, в те старательные круги, что проделывала водительская шея.

— Не успевают распределять трехтонки с урожаем, — подпрыгивал Витольд.

Умело прогнав кровушку по телу сверху вниз и с боку на бок, он решил чуток передохнуть. Но если позабыть о своих шоферских обязанностях, то не мнилось ему в бездельности от них отвлекаться. Подошел к передним колесам автомобиля и стукнул сапогом по скату. По одному да по другому. Вышло у него пристрастно, от души, что называется.

Сашок, приятель Игнатов, что успел очутиться рядышком, заговорщецки зашептал на ухо школьному командиру. Ой, серьезные у нашего водителя действия! Желательно проведать — на сию минуту вызнал он интересное что у тугих шин?

Отвечать не потребовалось, потому как Баснов, заскучав, широко зевнул, внезапно обозначилась у него последовательная, весьма широкая неудержимость. К продолжению вдруг потянуло, к повторам, словно бы накатила мечта подкачать камеры, ан к досаде неожиданно довелось ей откатиться.

Стоял, прислонившись к железу автомобильного капота, и скулы у Витольда ходили вполне смачно. Окажись поблизости Федька, прочирикал бы — не удержался! — в бесстрашности умное. Такое, чтоб ситуация прояснилась.

«Думайте, что хотите. А зевает со вкусом к выпавшей минутке отдохновения. Тем не менее уверенность есть, вскоре парень очнется. Даст крепкий отпор приступам ненужного сна.»

Правота у малиновогорского обитателя птичьего звания имелась промысленно завидная. Ровно того степенства, когда пробуждаются у человека всяческие нервные скорости.

Посмотрел парень сюда, потом сразу — туда. И вот затряс бедовой головушкой, поспешил отбросить излишние разевания рта. Снова дал себе волю подпрыгивать. Споро, с прежним усердием заработал ногами.

Если б Сашок осмелился поспрошать, имеются ли у Витольда новые соображения, — то водителю нашлось бы что доложить молодцу, шибко здесь любопытствующему. В обязательности может произойти всякое.

Вдруг что подвалит благополучная удача, ты получишь от судьбы по-твердому счастливое разрешение. На тот счет, чтобы подкачать колесные камеры. Тогда в длинной очереди скоротаешь времечко с пользой для деревенского транспорта. Точнее точного, что не стоит зарекаться от мечтательного благополучия никогда.

Покамест не помешает ретиво попрыгать для поднятия готовности в организме.

Кто б на площади поизумлялся на малиновогорского водителя, а ребята если позволили себе поудивляться, то в малой степени. Им ведомо было: тот недавно вернулся из армии. Там командовал пятитонкой, что значилась по служебному ранжиру великолепно проходимой. Перед народом деревенским Витольд любил распространяться об ее сильной высокоспособности.

Кроме всего прочего, ему в батальоне доверили командовать отделением солдат, и все они уважали сержанта, привыкшего с утра до вечера поддерживать порядок. Хоть в казарме, хоть в автомобильном парке. Да уж, знатоку пятитонок и трехтонок не откажешь в умении стукать сапогом по шинам и соответственно заботиться о необходимой бодрости шоферских рук-ног.

«Под капот полез теперь, в мотор, — думал Игнат. — Завернул туда неспроста. Он важную вещичку подкрутит. И назад мы полетим одним духом, вполне зажигательно».

Само собой, не пустился в полсказки Баснову, а приятелю Сашку не удержался прошептать:

— Нынешним медленным часом только бы прорваться каким боком за строгие ворота!

По какой причине?

Опустив припорошенный пылью капот, виновник здешних шепотков промасленной ветошкой протер пальцы, подмигнул паренькам, крутившимся неподалеку.

— Будьте уверены, порядок у нас. Как в нормальном армейском автобате.

Тут ребячий бригадир осмелился озвучить весомую кучу вопросов. Почему затору конца не видать? Отчего невозможно сделать так, чтобы зерно с машин принимали быстрей?

Командир сопровождающих грузчиков озаботился площадной очередностью всерьез. Истинно, проявил невиданную ране солидность — уже не столько вращался кругами возле Баснова, сколько задвигался в наступ на известного автомобильного знатока. Вид у прочих мальчишек тако же приключился настойчивый, и выходило: очень даже промысленно все были готовы уважать порядок. Оставалось шоферу досточтимо крякнуть, что и проделал он в незамедлительности:

— Действительно! По какой причине столь долго стоим?

Ей бы взять и объявиться перед вопрошающим мыслителем, порешившим поскорей с ней разобраться. А когда не кинулась она в разъяснения, то почесал он потылицу. Да и сник: поди здесь выясни то самое, которое сильно умелое играть в прятки. Вздохнул, бросил запускать пальцы в затылок — дескать, препоны возникли. И не стоит вдругорядь на сей счет озадачиваться.

Размашистые действия затруднившегося вопрошателя не вызывали сомнений. В том смысле они говорили—подсказывали, что Игнату не получить ответа и быстрого по ситуации, и разумного в степени как раз достаточной. А вестимо желалось, чтоб водительское слово прозвучало в доподлинности увесисто.

Командир молодых грузчиков, нет, ни на единый шаг не отступил. Его лицо воссияло горестным недоумением. Одновременно внимательные молодцы-сопровождающие настроили физиономии на отъявленную, хорошо различимую неудовлетворенность. Витольду было впору опешить немедленно. Посему от него послышалось повторное кряканье:

— Чтоб мне…

Сызнова рука потянулась к потылице:

— Почему нельзя разрешить дело на спорых скоростях?

Как нынче порешит школьный бригадир в обычной своей дотошности, Сашку поди сообрази. Да и не пытался паренек вдаваться в догадливость. Просто потесней присоседился к Игнату, глянул на бывшего сержанта упористым бычком, чтобы много заметней обнаружилась неспокойная ребячья думка.

Моргай не моргай, но припомнилась армейцу резонная служебная требовательность. Пришло понимание: пусть разохотился вторично объявить свой вопрос — всё равно грузчики ждут от водителя ответа. По неизбежности очень точного. По весу и мудрого, и прям-таки в бесспорности золотого.

Нет смысла, уважаемый транспортник Баснов, наводить на плетень донельзя скромную тень! Ну, и взволновался он, и крутнул головой, и высказался:

— Наверное, порядку не хватает!

Витольд, конечно, ходил в недавнем автобате сержантом ничуть не последним. По таковскому честному счету имел твердое мнение там насчет неотложной дисциплины и добивался стройной армейской линии во всём. Оттого излюбленное выражение касательно церемонной расположенности быстро вылетело из него. Грянуло словно как из дивизионной крупнокалиберной пушки.

Сопровождающие враз оживились. Игнат чуть не подпрыгнул — возрадовался больше всех на Басновскую разумность, в готовности закричал: можно мне подсуетиться насчет порядка? пойду за ворота! подскажу кое-что кое-кому!

Подивился на паренька рассудительный шофер. Однако иметь взыскательную супротивность не пожелал, а лишь вознамерился уточнить направление похода: у створок воротных не стоит задерживаться путешественнику. Здешний грузовик ждет сопровождающего очень даже пристрастно, то и нужно помнить в сей внимательный час.

Коль осторожная цель приключилась, прямиком к ней пошагал малиновогорский посланец, и поначалу продвигался он как есть скромно. Всё ж таки не танк вам пробивной и не автобатовская высокоспособная пятитонка. Наладил шажок аккуратный — мельчил потихоньку ботинками, не увлекался какой запредельной скоростью. Полагал именно так:

«Как поперед батьки в пекло, нет заполошной потребности. Вот и не стану безоглядно рваться в элеваторную глубину».

Хитрые весы

С удачливой сноровкой проглотив несколько хлебных зернышек, Федька вспомнил о ребятах, коих надобно проведать. Раз уж пришлось им сильно затормозиться на площади.

В достославности малиновогорский автомобиль пока что не разгружен. Значит, и не бывать бессовестному происшествию, чтоб дворовому воробью забыть обо всем. До потери вдоха-выдоха увлечься обильностью, вкусно съедобной, золотисто красивой.

Игната, в некой безмятежности к воротам идущего, немешкотно приметил он, поэтому на подлёте прочирикал мальчишке:

— По сторонам поглядываешь? Дозволяется тебе малость приободриться возле машин. Гулять гуляй. Однако же от дела не лытай!

После чего набрался новых бодрых сил, вспорхнул повыше воротных стоек, возвернулся продолжать завтрак.

Не сказать, будто командир сопровождающих грузчиков числился в каких-то необыкновенно робких, и всё же сам за собой видел таковскую странность: шагать вдоль длинной очередности площадной в явности отставали путешествующие ноги. Тогда, как настойчивость мысленная, она и крепла по мере продвижения, и всячески старалась побороть здесь ненужную смиренность.

Взять бы сейчас да именно что раслочь неуверенность в ногах на все корки, на все возможные крошки, напрочь сничтожить приключившуюся трепетность! Почему не удавалось уширить шаги? Наверное, по той простой причине, что не каждый день отправляешься в элеваторную глубь, чтобы позаботиться о порядке.

Через пень-колоду ко входу приблизился, перевел взволнованное дыхание, вытер тыльной стороной ладони взмокший лоб. И сам себе доложил: Баснову тут пристало ходить, армейскому сержанту, что в самый раз вышел хоть ростом, хоть солдатской бывалостью.

«Ну да ладно! Хорошо и то, когда в здешних воротах препятствий нет, а есть прочно солидные весы».

Разведчик ты ныне — пусть не разведчик, просто в достохвальности приметливый зритель — в любом случае по сторонам глазами стрелять не стоит, лучше неотрывно, по внимательной мере пристрастно, следить за всем, что грузовики створяют. Шофера потихоньку продвигают их в створ воротный, потом давят на газ — и машина за машиной выскакивает на платформу. Тут называемую как?

Не гоните, не ломайте мне весы, говорит при въезде строгая кудрявая молодка. Значит, железная площадка есть не что иное: призвана в точности взвешивать прибывший из деревень урожай.

И когда в журнал девушка поглядывает, когда туда вписывает с важным видом цифры, то не высоту лобового стекла отмечает, не ширину автомобильного капота. Прежде всего интересуют ее зерновые тонны, которым посчастливилось по сырым проселкам без потерь доехать до вместительных элеваторных башен.

Лишь после зорких цифр машины получали возможность вкатываться на площадку приемного пункта. Там дозволялось им присоединяться к умиротворенно пофыркивающим трехтонкам, что в тихой послушности ждали нового, уже нисколько не строгого внимания.

Прошел Игнат малость вперед, и догнала его, на сию минуту неугомонно глазастого, резонная догадка: ну, и что? есть ли нужда возле девушки бессловесно пребывать? думай, путник, что дальше станешь предпринимать!

Новые догадки

«Сюда настойчиво зашел не для безделицы. Не для того, чтоб на тутошние очередности начать удивляться, и посапывать вслед за моторами фыркающими, и помалкивать без толку, исключительно по-тихому».

Как раз именно таковским макаром — в последовательности — идут у него рассуждения. А Федька тоже глазастый, и не лень ему от ядреных зернышек отвалиться, взвиться над путешествующим грузчиком, прочирикать в назидательном усердии:

— Коль по делу пришел, то не стой упокоенным столбом!

Дал насущный совет. А чтоб навсегда от вкусного завтрака отвлечься, нет у него сурового намерения. Снова отправился туда, где можно без лишних затруднений досыта заправиться.

Стоит паренек, как есть, незваным гостем. Голова крутиться всё ж таки не прекращает: заявился в элеваторную глубину не понапрасну, сумел превзойти неловкость смущенную, и теперь самое время разведать обстановку в заведомых подробностях, без дураков.

Из кожи лезь, ботинками упирайся, сколько бы здесь ни пыхтели моторы усталых трехтонок. Имей в непреклонном виду, что шофер и команда молодых сопроводителей ждут посланца с дельным докладом. Им всем нужен хороший результат, куда отнесть надобно ускоренное в длиннющей очереди продвижение зерновых грузов.

Желательно наблюдать порядка побольше, нежели тихое пофыркивание двигателей, верно? Так что смотри, незваный гость, в корень, вникай в успокоительность двора и понимай — что, куда, откуда и зачем!

Обнаружилась любопытная штука: транспорт здесь выстроился не сказать чтобы по какому особому ранжиру. Глядишь, подкатывает бортовая машина из тех торовато уборочных, чьи кузова без широких щелей. У таковских автомобилей рожь смело насыпана — вровень с верхом. Поистине вольным навалом. Но ведь хватало и других гостей. Тех, что походили на старенький Басновский грузовик, где упаковочки дерюжные громоздились именно что обильной громоздой.

Въедет подобная, дымком теплым пыхтящая, подвижная мешкотара во двор, и уже тут, неподалеку от весов, ей дозволяется ссыпать груз в зерновую золотистую горку. Полегчавший транспорт возвращается к шустрой молодке, которой — вынь да положь! — записать новую цифру в свой внимательный журнал.

Зачем ей нужна дотошливая процедура? Какую ставит она там отметку?

Некоторые шофера горазды похохотать в собравшейся компании. Им охота поразмять ноги, а тако же в полный голос побалагурить. Вот они друг перед дружкой посмеиваются. Подступают к весовщице, озвучивают шуточки в непоседливости.

Один веселится:

— Эй, молодка! Не хватает мне копеек на мотоцикл. Может, удастся тут заработать? Накинь в свою цифирь полтонны. Есть уверенность, что ничего тебе не стоит. Своя рука владыка!

В торопливости не летит ответ, поскольку журналу требуется взыскательная внимательность. Тем временем Игната навещает веская догадка. На бумаге что здесь отмечается? Истинно что вес пустой машины.

Если теперь вычесть из цифры, прежде записанной на строгом листе, вторую, по всему порядку новейшую? Без долгой задержки скажет она кое-что шибко знаменательное. Доклад получится элеватору.

Неуклонное пойдет сообщение в управление башенное: столько зерновых килограммов сдал водитель на зимнее хранение. И — на переработку мельничному комбинату, которому тоже придется иметь дело с хлебными зернышками. Известно ведь, там есть жернова, вращаются они, выдавая муку. Когда от души каждый механизм поусердствует, тогда все люди будут с булками, с макаронами и вермишелью.

И то вдобавок понимание вдруг навестило наблюдательного паренька: шофера могут свободно посмеиваться за разом другой раз. Им это вполне дозволяется, только всё равно в журнал пишутся честные цифры. Всяких бойких зарабатывальщиков нисколько не привечают у здешних весов.

Пустые удочки

Подступающий молодец-шустряк покрутился еще с минутку. Да и покатил прочь его бортовой транспорт, погромыхивая опорожненным кузовом. Второй весельчак уже здесь как здесь. Егозит ласочкой.

Подмигивает водительской речистой компании, закидывает хитрую леску-удочку весовщице:

— В городе на сутки остаюсь. Давай вечерком сходим в кино. Через день приеду, сразу как другу окажешь внимание. В журнал для автомобиля моего цифрочку солидную впишешь.

Последовало ему необходимо четкое указание.

За достойным словом не задержались. Дополнительно и то свершили — в очередности указали на ворота. Пришлось ему резво подвинуться, в кабину запрыгнуть, начать вертеть баранку. В послушности покидать элеваторно серьезный двор. Небось, огорчился парень лукавый: сорвалась рыбка с крючка.

Всем, сбочь непреклонных ворот собравшимся, не мешало бы заприметить любопытствующего мальчишку, да подойти к сему обнаруженному столбу, да выспросить насчет причинности, что привела к зерновым горкам. Однако тутошний интерес был в иную сторонку направленный.

Раскудрявая хозяйка знай управлялась со своим ничуть не тонким журналом, и пройти мимо упористой, завораживающе магнитной картины не пожелал никто из жизнерадостных беседчиков. Игнат по своей гостевой нужде сунулся было к ним, прогнав несмелость юную. Здесь же такая история почала вырисовываться, когда приходится запереступать, споткнуться, притормозить. Дает шороху весовщица!

Она ведь не просто выговаривала какие приспелые укоры.

Смотрят шофера — накоротке рубит и вставляет она встречь им словеса. Так у нее ловко выходит, будто шинкует привычную капусту. Ровно солит зубоскалов чохом, укладывает в бочку, сверху налаживает гнет тяжелый. Враз и навсегда нет никакой пощады от находчивой молодки.

Тем временем Федька, накушавшись завтраком по норме воробьиной, по всему объему справного желудка, подлетел к одному из дворовых автомобилей. Как только на деревянном борту пристроился цепкими лапками, враз прочирикал:

— Хлебные зернышки мне по душе. Не нравится лишь некоторых из нашей деревни поведение. Ну, захотелось объявиться на элеваторном двору, это понятно. Теперь помалкивать никакой не след, а лучше подойти к девушке и доложить, что прибыл. Что не пустой путник. Кстати, мне тако же интересно, зачем ты, парнишка, стоишь и стоишь у ворот, если имеешь приличную цель.

Поглядел Игнат на воробья. Вроде бы чириканье шибко знакомое. До предела звучное и непререкаемо настойчивое.

Однако же разбираться касательно прилетных птах не поспешил — продвинулся вперед, поближе к весовщице: дескать, не обессудьте, позвольте и мне пару слов сказать! приехали мы с Витольдом из Малиновой горы час назад! минуты, как водится, идут! очередь на городской площади почти не шевелится! вы можете сделать, чтоб она быстрей шевелилась?

С ответами у весов по-прежнему не задерживались. Не воспоследовало указаний шагать подальше от ворот. Разъяснение, досточтимое по отношению к юному грузчику, — это случилось. И нынче Игнату полагалось укорененно успокоиться. Подремонтируют вскоре на транспортере брезентовое полотно, примет оно всё ответственно положенное. Поедет брезентовая лента ссыпать зерно в прежнем темпе. Тогда на площади образуется нормальное шевеление. Хоть трехтонок, хоть пятитонок.

Когда Баснов и вся его компания кузов от мешков освободили, ворота проводили машину без напутствия выметаться поскорей. Никто ведь из малиновогорцев не балагурил понапрасну на элеваторном дворе. Даже воробей, что летел следом за грузовиком, не озвучивал ничего лишнего.

Кое-какие пожелания он всё-таки высказывал. Но касались они лишь одного школьного начальника, девятиклассника Игната.

Федька, видать, никогда не упускал возможности подарить полезный совет деревенским:

— Слышь, паренек! Много чего довелось тебе вызнать про хлебные зернышки. Мне тоже, между прочим, удалось провести обстоятельный завтрак среди золотых холмиков. Как и ты, видел я девушку журнальную. Настоящая хозяйка ведь она, хоть и строга на погляд.

Выкатил грузовик на прилежно просторный проселок. Непрошеный ребячий спутник не отставал.

Пусть Игнат не шибко прислушивался к таковскому чириканью, тот свое ладил:

— Когда вскорости должен окончить школу, есть желание дать подсказку тебе. Не успеем все мы оглянуться, ан подбегут года жениться малиновогорскому парню. Так вот, поимей в виду. Хозяйка нам с тобой потребна. Как раз настоящая.

Был Федька не женат пока что, и если заботился о командире грузчиков, то — будьте уверены! — о себе, о холостом деревенском проживателе, не забывал тако же.

Каблук подле ботика

Коль урожай приключился отменный, готовиться надобно ходкому транспорту сызнова навестить элеватор. Новый день подошел, и подвинулся Баснов заливать горючку в уемистый бак, что под кузовом.

Сопровождающие — они все прежние — рядышком стоят поутру, как им полагается. В нетерпении ждут, когда пыхнет автомобиль дымком и повезет дерюжные мешки с зерном. Федька напротив: даже одним глазком не желает глядеть на спорую подготовку путешественников.

Ему вынь да положь отыскать в деревенской улице хозяйственную милочку. Чтобы по душе была и не отказывалась всячески обихаживать семейное гнездышко на шесте в Игнатовом двору.

И вот уже водителю бортовой машины, всей команде мальчишеской — памятно знакомое, городское местообитание, где быстро на сей раз уменьшается очередность площадная.

Оказавшись перед весовыми воротами, Баснов охотно сообразил: пришел конец недавней маяте! не вздумай теперь мешкать, не привечай медлительную жданку! Волнительно закраснелось его лицо при внезапных таковских радостях.

С готовной лихостью нажал на педаль газа, дозволяя грузовику прытко возникнуть перед молодкой с журналом. Та не пропустила случай ответственно застрочить шариковой ручкой по линованной бумаге — чернильно, состоятельной как есть цифрой, ободрила малиновогорцев. Всё по-честному! Отчего здесь не раскошелиться, когда зримая, щедрая громозда высится в кузове?

Горки зерновые, аккуратно полеживавшие чуть дале, неутомимо пили солнечную лучистую обильность, что желала отчаянно усилиться к обеденному времени. На манер холмистых поднятий в пустыне, в известности жаркой, всеми своими песчинками — всей россыпью хлебных зернышек — они вбирали тепло с неба. Обещали задышать жаром к полудню если не пламенно, то знойно.

Здесь, на элеваторном двору, парило покамест не так чтобы в какой яростн. Однако и сейчас в достаточности ощутимо. Игнат, покидая трехтонку, приметил: у работающих, что суетились вблизи местных горок, проступал последовательный пот на полотняных рубашках.

 Машин в элеваторном двору нынче наблюдалось немного. Галдежа у ворот не было, но шофера посмеиваться промеж собой давние имели желания и способности. Кое у кого разыгрывалось ретивое. Один даже хлопнул себя по коленям, подступив к весовой начальнице:

 — Девушка! А плясать смогешь? Давай разомнемся. Весь день сидишь в кабине, оттого заохотишься пройтись в паре. Дозволь впечатать каблук подле твоих ботиков!

 Кудрявая молодица в немедленности дала подступивщему назидательно внятный разворот:

 — Отойди в сторонку и прыгай. Сколько душе угодно. Ну, а девушки тут занятые. Нам хороводиться недосуг.

Той минутой Витольд, заполучив вполне подходящую цифру, тронул с места свой даровитый автомобиль, подъехал к пшенично-золотистому холму, что был решительно указан. Тоже и школьный командир туда пошагал. Отставать от малиновогорского транспорта не полагалось, коль крепкие завязки на дерюжках в кузове требовали бесповоротной развязки.

 По мере вышагивания в нужном направлении приезжий паренек знай себе дивился. Хребетно всё ж таки вздымались пшеничные пирамиды, очень усердно. К их вершинам устойчиво тянулись толстые доски с рейками, набитыми поперек. Поведал Баснов: имечко им было непростое. Сходнями прозывались, хоть по ним как раз неустанно поднимайся элеваторным гостям, неси мешок за мешком в голубизну, в подоблачность, куда зерновое устремление с утра длилось.

 И длилось оно как? В обязательности упористо.

 Макушки

Сходни прогибались, подрагивали под грузчиками, всё же те не робели, шли и шли цепочками вверх, к пирамидально сверкающим на солнце макушкам, которым лучисто привечать всех — с пшеничкой приехавших — было ничуть не лень.

Игнат порешил при таковском раскладе: пусть глаза побаиваются, а руки свое делают! я здесь не из пугливых! имею неуёмное желание подниматься к маковкам холмов сыпучих! сейчас только руки прихватят мешок покрепче, и я без промедления пошагаю вдоль по толстой доске!

Где Витольд? Ему самое время выходить из кабины.

Уговор с шофером приключился подробный. Тот должен взять на себя кузовное занятие. Именно что потребно туда залезть, там укрепиться у заднего борта и оттуда подавать увесистые дерюжки на спину.

— Проторю дорожку первым, — последовало сообщение Витольду. — Приноровлюсь, подскажу ребятам, как способней по рейкам тутошним продвигаться. Потом тако же устроим свою цепочку.

Как убежал, так и возвернулся. Прибыл вовсе не без приметливых догадливостей.

Досконально вызнав хитрые уловки длинных досок, можно сложить все деревянно—сосновые особливости в неглупую кучку: шагать, дескать, надобно по возможности не мешкая, однако раскачиваться из стороны в сторону — нет, глядите в оба, сторожитесь на все сто, ребята!

Иначе выгнется край досочный истинно что стальной пружиной. Да и скинет неосторожно поднимающегося в какой сторонний бок, чтоб утерял ты свой груз и поехал по сыпучему склону куда? Пусть не к самым воротам и не к очередности площадной. Всего лишь к асфальтовому подножию зерновой пирамиды, которое — учесть потребно — шишку не прочь влепить неудачнику в лоб, заодно с размаху пройтись по ребрам.

Ой, не миновать всем тут держать равновесие очень основательно!

Когда ясности прибавилось, то и в неуклончивой ловкости потянулась малиновогорская цепочка по холмистому склону вверх. Игнат был доволен: вбок подпрыгивать, лететь вниз никто не поспешал, внимательную работу сполняли все в доброхотной аккуратности.

Откуда ни возьмись объявился поблизости Федька.

— Ребята! — громко чирикал он. — С утра пораньше нашел в Малиновой горе хозяйственную милочку. Ура! Обженился, как задумывал. Теперь прилетел сюда на вас посмотреть. Супружница, конечно, вместе со мной. Нынче проверим, не шибко ли вы лытаете от работных занятий. Пообедать нам также невредно, поскольку обои к полудню нагуляли хороший аппетит. Ура! Кажется, дела у вас идут!

Часа через два справились, опорожнили кузов.

Баснов приказал сопровождающим загружаться в кабину, так как в деревне ждали путешественников с нетерпением. Там наверняка сопровождающим, добровольно справным, щей наварили. Нынче самовар знай поддувают на тот предмет, чтобы в обязательности случился чай горячий по соседству с пирогами.

Игнат последним взошел на гору.

Стоял, поглядывал поверх элеваторного забора. Пополудни маковки зерновые уже крепко отдавали жаром. Промеж высоких башен знойно колыхался воздух, напоенный пшеничным духом. Вдали, за просторностью площадной, тянулись улочки городка, где за вишенниками прятались тихие дома.

Малиновогорский паренек ведал: вокруг всех здешних палисадов лежат просторы необозримые. Там — хоть налево гляди, хоть направо — моря пшеничные, да ржаные, да гречишные. Уж столь они теплы и прельстительны в месяце, по щедрому урожайном. Приключись теперь ночь немедленная, поднимется их ласковый привет до самой до Луны. Тогда в несомнительности удастся ей, достоверно холодной, согреться при морозах надземных.

Есть догадка, что не может быть иного. Вознесется в дальнюю даль, доберется, долетит, придет в солнечную систему уверенно щедрая теплота космически прекрасного ополья.

Витольд крикнул школьному начальнику:

— Всё, всё. Поехали. В другой раз насмотришься!