Утром в кресло к Рите села странная дама. Она Ритке сразу не понравилась.

— Постригите меня, пожалуйста, под Марину Цветаеву! — попросила она.

— А это кто? — с интересом спросила Рита, аккуратно раскладывая   ножницы и расчески.

— Вы не знаете Марину Цветаеву? — нехорошо удивилась дама.

— Я знаю Марину Хлебникову, Марину Влади, — попыталась припомнить Рита. — Потом еще эту… Марину Неелову… Она в фильме о марафете играла.

— О чем? — опять как-то странно подивилась клиентка.

— Ну, понимаете, — стала объяснять Рита, — осенью всегда хочется навести последний марафет. Перекраситься, например, или постричься. Как вам сегодня. Вот там герои его и наводят. Одежду меняют, прически, женщин… Вообще здорово у них все получилось! Мне понравилось.

— Действительно, слова «марафон» и «марафет» очень похожи, — пробормотала клиентка. — Я как-то сама не сообразила…

— Ничего, это бывает! Не падайте духом, — утешила ее Рита. — Так как стричься будем? Может, подровняем под Долину — и дело с концом? Вам пойдет. Я умею делать очень ровную линию. Не пожалеете. Потом опять ко мне придете. За линией.

Клиентка кивнула. Ей, похоже, стало все равно. Очевидно, расстроилась, что не получилось под какую-то ее знакомую Марину. Да мало ли Марин на свете? Имя популярное… Надо поспрошать у девчонок, может, кто ее тоже видел и знает.

Рита взяла в руки ножницы и щелкнула ими. Она любила свою работу. Солнце пробежалось по полу и ткнуло острым дерзким лучом прямо в лицо клиентке.

— Я кресло поверну, — позаботилась Рита. — Чтобы не било в глаза…

— Ничего… — пробормотала дама.

Где-то я ее видела, подумала Рита.

— Головку вымоем? — предложила она в порядке утверждения. — И не грустим, ладно?

Клиентка вяло кивнула. Вымыли, вытерли.

— Рита, к тебе на сегодня записывать? — крикнула Наташа. — Звонят тут, интересуются…

— Можно, — кивнула Рита.

— Вас Маргаритой зовут? — вдруг встрепенулась клиентка.

— Угу, — Рита старательно расчесывала волосы дамы.

Лет сорок ей, наверное. А волосики ничего… С такими работать хорошо, все парикмахеры любят густые.

Клиентка внимательно рассматривала Риту в зеркало.

— Давайте головку немного вниз, а то мне неудобно, — Рита ласково склонила ладошкой голову клиентки, которая еще раз успела глянуть на Риту. И что ей так любопытно? Девушка как девушка… Обычная. Каких тыщи.

Но настроение она Рите испортила по-крупному. Марины какие-то… Почему она должна всех знать?

— Слушай, — спросила Рита напарницу Наташу, вежливо распрощавшись со странной дамой, — ты знаешь такую Марину Цветаеву?

Та кивнула.

— Здорово! — обрадовалась Рита. — А кто она? 

— Я тебе принесу ее книгу.

— Ух ты! — обрадовалась Рита еще больше. — Писательница? Вроде Донцовой, да? А почему же я про нее не слышала? Все дела да случаи, некогда даже новый детективчик почитать… Интересно пишет, да? Убийств много?

Наташа усмехнулась. Нехорошо так, иронически.

— Она поэт. Стихи писала… И умерла во время Отечественной войны. Покончила с собой…

Рита выронила ножницы.

— Как это?! Прямо так и покончила?! Насмерть?! Вот ужас-то! Из-за войны, да? Так переживала?! Совсем духом упала?

— Да нет, там другое… Хотя и война тоже, — пробормотала Наташа. — У нее была очень трагическая судьба.

Рита подобрала ножницы, вымыла их и взмахнула над головой Наташи. Та испуганно отшатнулась:

— Ты чего размахалась?

— Вот жизнь! — сказала Рита. — И судьба… Человек, поэт, взял да и решился на такое… А у нас все дела да случаи. Стрижем, красим…

— Ну, стричь и красить тоже ведь кому-то нужно, — логично возразила Наташа.

— Правильно… — Рита тяжело вздохнула. — Ты книгу-то не забудь. Я стихи тоже люблю. Если хорошие. Я вот тут прочитала новеллу про человека, который забрался в сундук, не пропускающий воздуха, чтобы проверить: победит инстинкт самосохранения или  воля — откроет он крышку или не откроет и задохнется. В общем, будет стараться не открывать до последнего, хотя может это сделать в любую секунду. Какого ты мнения о таком человеке?

Наташа фыркнула:

— Человек, который себя не любит! А чем там дело кончилось?

— Сундук исчез, — объяснила Рита.

Она была довольна, что  чудаковатый герой остался жив.

В учебном центре шла вовсю работа-учеба. Много волос настригли на пол. Одна из девушек взяла швабру, сначала подмела возле своего кресла, а потом ненавязчиво пошла дальше махать по всему залу и у других. Но Рита, руководитель учебного центра и наставница, все сразу увидела наметанным глазом.

— Маша, а ну давай работать! Ты смотри, какая хитрая! Взялась подметать вместо того, чтобы стричь. Подметать у себя надо, а она везде давай, шустрая! А ну быстро к станку, на место, и швабру положи! Девушки, если вы не будете учиться как следует — я вас застрелю! И суд меня оправдает!

Рита взяла у одной ученицы фен, чтобы наглядно показать, как с ним обращаться. И флегматично попросила, нарочито небрежно:

— Только смотрите внимательно, если считаете, что мастер вам нужен. Хотя бы иногда. Не грустим!

Пришла стричься супружеская пара лет семидесяти пяти. Бабулька попалась умная, начитанная, и всю дорогу рассказывала стригущей ее девушке про Набокова и Мураками.

Когда  старички собрались уходить, бабулька сказала мужу:

— Хорошая мне девочка досталась, умница!

— И мне хорошая попалась, — похвастал дедок. — Мы так увлеклись друг другом! Боюсь теперь, как бы ты на развод не подала.

Девчонки дружно хохотали.

— Какое средство лучше всего для смывания пятен от краски на лице и шее? — сурово спросила у них, расшалившихся, Рита.

Она всегда строжила своих девиц. Хотя и любила.

— Гильотина, — ответила одна из клиенток.

Девчонки согнулись от смеха.

— У вас с собой? — спокойно спросила Рита и приветливо махнула ножницами. — Ничего больше душа не просит? В зеркало гляньте. Как? Не падайте духом!    

…Рита была по жизни неудачницей.  Как-то к ней приехали знакомые и с ними — еще какие-то знакомые знакомых, которых она вообще впервые  видела. Заснули всемером в одной квартире. Кто-то на полу себе постелил.

 Ранним утром, часов в шесть, Риту разбудили. Она с трудом продрала глаза. Над ней стоял полицейский в бронежилете и с автоматом наперевес.

 Первый шок стряхнулся — еще четверо таких же вооруженных полисменов будили всех остальных, вытряхивая из постелей гостей в трусах, майках, рубашках… И мимоходом сурово спрашивали, кто тут и что… И требовали: быстро одевайтесь и едем разбираться.

 В общем, всех забрали в каталажку.

 Что оказалось… Один человек (Рита до конца не поняла, посторонний или кто-то из этих неясных знакомых) ночью открыл телефонный щиток и стал с Ритиного номера посылать сообщения в МВД или ФСБ, что он заминировал Белорусский вокзал. Ну, почему именно Белорусский?! Его чаще всего «минируют». Хоть бы соригинальничал, негодяй…

 Когда разобрались, всех выпустили. Ну, или всех, кроме одного (если это действительно был кто-то из незнакомцев). Но, конечно, все долго от такого потрясения отходили.

 Потом  Рита с подругой пошли на концерт во Дворец съездов. В антракте отправились в буфет, и тут Рите позвонили на мобильник: дяде стало плохо с сердцем, его в больницу забирают, срочно приезжай…

 Помчались в гардероб, даже в зал не возвращаясь. А когда уже ехали из больницы, до Риты вдруг дошло: она забыла в зале Дворца свою сумку. Сейчас ехать туда бесполезно — концерт давно кончился, и весь Кремль явно закрыт. А в сумке — документы и деньги. И еще журнал «Лиза».

 На другое утро Рита пыталась дозвониться во Дворец, но единственно, чем она располагала: номерами телефонов на билете. Один — охрана. Второй — заказ билетов. Но все-таки там ей сказали: по поводу пропаж вещей попробуйте вот по этому номеру позвонить. Рита записала. Позвонила. Подошла женщина.

 — Я вчера на концерте оставила в зале сумку… — робко сказала Рита.

 — Так, какая была  сумка?

 — Черная, большая…

 — Так. Что там было внутри?

 — Журнал «Лиза».

 — Что-о-о?!

Рита поняла удивление. На почве сильного стресса человек иногда начинает странно мыслить.

 — А, да, — нервно засмеялась она, — еще там диплом об окончании курсов, деньги и документы на имя Фединой Маргариты.

 — Так, понятно. Сумка у нас лежит, подъезжайте.

 Приехала. Ее встретила суровая тетка со сдвинутыми бровями.

 — Вы извините, я забыла, у меня дядя неожиданно заболел…

 Та не меняла выражения.

 — Девушка, я все понимаю, что дядя, что вы забыли… Но вы весь Кремль на ноги поставили до самого утра!

 Рита изумилась:

— Я-а?!

— А вы подумайте хорошенько! Это называется — «неизвестный объект». Обнаруживается  во время концерта! Неизвестно кто оставил в зале Кремлевского дворца сумку! Лежит себе аккуратно на сиденье. Причем характерная — большая, черная, наглухо закрытая. В такие как раз чаще всего бомбы или что-то такое и прячут. Мы спецохрану вызывали, докладывали по всей форме, но к сумке даже спецы приближаться боялись, людей отвели на максимальное расстояние, и вообще вокруг тут всю ночь никто не спал!

 Рита написала им благодарность за находку. Потому что подумала: не напиши — могут в наказание за подобное вообще не отдать. Но ничего, отдали. Правда, конечно, без улыбок и чаем не угостили.

А еще парень у Ритки был — заядлый охотник. И вот она решила его порадовать и с помощью знакомых достала ему ко дню рождения какие-то необыкновенные патроны. Так ей сказали эти знакомые. И поехала к нему вечером на такси. Но путь лежал через  район, где как раз выступал мэр. Кругом стояли кордоны. Водитель вылез из машины, посмотрел, покурил… И Рита тоже, конечно, выбралась, тоже постояла… Потом шофер велел садиться и стал разворачиваться.

У подъезда любимого Рита обнаружила, что маленькой сумочки нет. В пути потерялась. Но не успела она додумать мысль до конца, как заорал мобильник водителя.

— Вы были недавно…

И назвали улицу.

— Был… — неуверенно признался водила.

— И с вами девушка с длинными темными волосами…

Шофер подтвердил.

— Извольте приехать обратно. С ней вместе.

Опять началось…

Рита обреченно вздохнула. Поехали… Таксист злобился и ругался. А потом Рита увидела: ее сумочка валяется на мостовой, перекрыто движение, к сумке близко никого не подпускают, а вокруг стоят полисмены с автоматами, сотрудники в штатском и — сапер с миноискателем и овчаркой.

Рите сурово объяснили: прощупали локатором вашу сумку — в ней радиоустройство и взрывчатка. То бишь типичное сочетание, означающее взрывное устройство. Вы потрудитесь объяснить?!

Она объяснила. Там лежат ее второй мобильник плюс патроны. Что и обозначило такую комбинацию.

Сумку вернули, отпустили, но беседу провели грозную. Мол, вы смотрите! И за вещами своими следите строже! Наверное, взяли Риту на заметку… То Дворец съездов, то мэр… Она прямо косила под террористку. 

Летом Рите в тарелку с салатом залетела оса. Она не заметила и — осу с ложкой в рот. Тут только хватилась, все выплюнула, но оса успела ее в губу укусить. Потом говорили: хорошо, что не в язык. Вроде бы, если оса укусит прямо в язык — это стопроцентный летальный исход.

А еще Будда…

Рите на день рождения его подарили — бронзового, приличного веса. Она водрузила его на шкаф. А потом  решила шкаф передвинуть, но хорошей практики грузчика или большой спортивной подготовки у нее не имелось. В результате шкаф накренился, а Будда  упал Рите на голову. Долго отлеживалась, сотрясение мозга было.

Над историей с мышкой все смеялись…

У Риты завелась в квартире мышка. Ничего не оставалось, как поставить мышеловку — мышь очень вредила. И попалась-таки. Рита ее взяла двумя пальцами и спустила в унитаз — что еще делать?..

А потом, ночью, Рита стала плакать. Об этой мышке. Такие у нее были глазки (рассмотрела, пока несла дохлую), как бусинки! Яркие-яркие! И она, Ритка, эту мышку убила… Рита плакала и плакала: такая маленькая мышка, с такими глазками, а Ритка, подлая, ее прикончила…

 Странная она была женщина, хотя и добрая.

…Рита никак не могла забыть эту клиентку. Которая все знала про Марин.

Когда-то Рита работала, сразу после окончания школы, в большом НИИ. Секретарем директора. Дядя устроил. Рите нравилось там ужасно. Она благоговела перед чудаковатыми учеными, млела, слушая их совершенно непонятные разговоры и научные беседы-диспуты, и думала, что вот это — настоящая серьезная жизнь. Нравилось ей и отвечать на звонки, запоминать названия научных организаций, а уж когда звонили из самой Академии наук… Тут Рита даже привставала со стула от волнения.

Только настоящая серьезная жизнь оплачивалась сущими копейками, а Рите хотелось одеться. И на отпуск в приличном месте денег тоже не хватало. Подруга заявила, что хватит дурью маяться — окончи курсы-краткосрочки, стремительные такие, и валяй  работать-трудиться в салон-парикмахерскую.

Рита подумала, подумала и послушалась. Правда,  когда писала заявление об уходе, никак не могла его отдать — все рвала и снова писала.

— Как же так, Риточка? — расстроился старичок директор. — Мы все к вам так привыкли…

Рита отвела глаза.

Ее парикмахерская биография началась, конечно, как и следовало ожидать, неудачно.  Первый Ритин клиент все время вертелся, болтал, заигрывал. Рита умоляла его сидеть спокойно, она стрижет впервые самостоятельно, очень волнуется, и ей несподручно, когда он вертится, но он не слушал. Посидит спокойно минуту — опять начинает крутить головой и балагурить. В конце концов, она нечаянно ножницами ему хорошо так ущипнула ухо. Разрезала мочку, кровь потекла на полотенце...

Причем сам клиент не закричал, стерпел, как настоящий мужчина, а вот с Ритой случилась настоящая истерика. Уронила на пол ножницы, заорала, кинулась прочь, упала на стул, закрылась руками и зарыдала в голос…

Конечно, сбежались на подмогу коллеги, заведующая пришла. Оказали непутевому мужику медицинскую помощь: залепили ухо какой-то специальной пастой. Кровь остановилась, поджило, и клиент опять показал себя стойким мачо — аж улыбался и говорил: ну ладно, ну приключение, ну бывает, ну девушка, ну не плачьте, успокойтесь, я  действительно сам виноват, что теперь спорить…

В общем, Риту долго успокаивали, а заведующая на прощание тому пострадавшему клиенту сказала: мол, вот вы и доигрались, вас предупреждали, что не надо вертеться и отвлекать мастера разговорами, а вы не слушались — и получили ранение себе на ухо!.. И поделом!  

А товарки Рите еще потом говорили: это не тебе плакать надо было, а ему. Она в ответ: ну да, ну да, только у нас вышло все наоборот...  

Расписанная алыми красками подругой салонно-парикмахерская жизнь на деле оказалась не такой уж светлой и безмятежной. Зарплаты зависели от количества клиентов, а они не больно-то спешили в дорогие салоны. И вот так, вновь посидев на голодном пайке, среди новомодных сушек и сияющих раковин, Рита перешла в учебный комбинат. Там все-таки деньги платили исправно.

Но эта клиентка… Где-то Рита ее видела. Когда-то очень давно, в те времена, которые старалась забыть, но никак не забывала. Да, это была та самая девушка, из того института… Саша ее звали. Или Шурочка. Она еще сделала какое-то открытие… Что-то химическое… Какие-то реакции… И защитила диссертацию. Помнится, один из ученых мужей, сгорбленный, в допотопных очечках, поцеловал Саше после защиты руку и неожиданно сказал:

— Шурочка, вы гениальны… Но кому это сегодня нужно? И разве вам так хочется губить свою жизнь за формулами, о которых никто не думает? Теперь «толкуют о деньгах»… Как поет Визбор. У нас давно отлично реализована формула «товар — деньги — товар».

И Саша возмутилась, даже начала кричать, хотя потом извинялась. Она утверждала, что профессор неправ, что наука умереть не может, не имеет права, и вообще она, наука, — вечна, как бы к ней ни относились… А деньги… Да это мусор! Разве это главное?

Рита слушала Шуру и ею восхищалась. 

Была Шурочка жутко строгая. Например, увидела однажды, как идут молодые астрономы и весело смеются, что-то рассказывая. И, глядя им вслед суровым застывшим взглядом, сказала осуждающе и пафосно Рите, стоявшей рядом:

— И чего хохочут?! Зачем хохотать-то?!

Рита смутилась:

— Ну… Молодые ребята, веселые, отчего не посмеяться?..

Саша взглянула на нее презрительно и произнесла с прежней интонацией:

— Несерьезно это! Надо быть серьезными! Серьезными!

Рита вспомнила обо всем, стиснула руки и машинально взяла с соседнего кресла грязное полотенце, вытерев им  внезапно взмокший лоб. Курсистки глянули на свою преподавательницу недоуменно: что это с ней сегодня?

Да, недавно сюда приходила та самая Саша… Бедно одетая, в затертой блузочке… Но это все Рита осознала только теперь. А когда стригла ее, даже не заметила, что там на ней надето. Потому что одежда на Саше всегда казалась чересчур неважной деталью, гораздо важнее было что-то другое. Но что — Рита понять никак не могла, хотя и пыталась. 

А она сама? Как собирается жить дальше? Ну да, учить девочек правильно держать в руках ножницы… И это все?..

Ее бывшие ученицы часто забегали в учебный центр, благодарили, рассказывали о себе. Кто-то теперь в больших салонах, кто-то открыл свою парикмахерскую, бизнес… Рита восхищалась, ахала, изумлялась… И думала: да какой в этом толк? И деньги эти — призрачные, нереальные… И нужны ли они вообще, даже если вдруг появятся?

Но что нужно в действительности — она не знала.