Роман английского писателя Меридита появился в 1879 году. К этому времени писатель уже перевалил за свое 50-летие, и его репутация одного из ведущих английских романистов диккенсовской школы прочно утвердилась. Поэтому и "Эгоист" получил заслуженную порцию похвал, как социальный роман, сатирически изображающий типичного представителя провинциального английского дворянства, самоуверенного до не могу, эгоиста до мозга костей, возомнившего себя пупом Вселенной. Именно в качестве социального романа "Эгоист" и вошел в мировую литературу. Вторая его характерная особенность - острый психологизм поначалу вызывала недоумение. Роман казался каким-то не таким, слишком сложным и навороченным. Но поскольку психологическая струя в конце XIX века мощно завладела литературой, это непонимание просуществовало недолго, и "Эгоиста" причислили к классикам и предтечам Пруста, Джойса, В. Вулф.
Если отбросить ненужную критику и еще более ненужные восторги, то "Эгоист" как роман - это сплошная неудача. Обстановка дворянской усадьбы изображена весьма условно, примерно как обстановка русского поместья у Тургенева, персонажи схематичны, скорее функции, а не люди. Сюжет не содержит никакой интриги, которая нужна не только популярному читателю, но и любому, ибо как на ниточке держит бусины жизненных наблюдений и авторских идей.
Весь интерес романа сосредоточен на фигуре главного персонажа сэра Уиллоби, внутренний мир которого рассматривается со всех сторон и в разных жизненных ситуациях. Именно психологический анализ его переживаний и составляет нутро этого произведения.
Психологический анализ Мередита осуществяется целым набором инструментов:
а) традиционным описанием. Это когда отмычкой к душевным движениям служат проявления внешних действий и состояний ("он побледнел", "он покраснел", "его лицо покрылось испариной"). До совершенства этот прием при психологическом анализе был доведен Тургеневым. Вот как он описывает последнюю встречу Лизы и Лаврецкого: "Лаврецкий посетил тот отдаленный монастырь, куда скрылась Лиза, - увидел ее... Она прошла мимо него... ровной, торопливо-смиренной походкой монахини - и не взглянула на него. Только ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули, только еще ниже наклонила она свое исхудалое лицо - и пальцы сжатых рук... еще крепче прижались друг к другу".
Никаких соплей и слюней, никаких сюси-пуси: строго и очень красиво. Заметим, что такое сдержанное описание у Тургенева шло не от недостатка мастерства (ибо во многих ранних рассказах он размазывал сопли по тарелке не хуже Достоевского), а было сознательной установкой. Описанную сцену он заканчивает так: "Что подумали, что почувствовали оба? Кто узнает? Кто скажет? Есть такие мгновения в жизни, такие чувства... На них можно только указать - и пройти мимо".
Чаще всего Мередит использует для такой психологической характеристики диалог, примерно так же как эта делала Джейн Остин. Можно даже сказать, что Мередит был непревзойденным мастером психологического диалога. Что, казалось бы делало его романа благодатным материалом для инсценировок и экранизаций. Ан нет, нет, по крайней мере, Wiki, как рот воды набрала на этот счет ни тех, ни других. И хорошо делают, что не экранизируют. Если убрать из диалога авторские ремарки, весьма скудные и немногословные, то весь диалог превратиться в полную хемингуэевщину, то есть белиберду.
б) прямым описание психологических состояний. Писатель описывает, что происходит в душе героя, как врач описывает течение болезни. Этот приемом обильно пользовались Л. Толстой и неумеренно Достоевский.
в) внутренним монологом, который построен у Мередита по всем правилам драматического монолога, в русле в основном шекспировской традиции, но еще не переродившийся в форменное безобразие как у В. Вулф или Джойса, где читать поток сознания можно с начала, середины и конца, в любом порядке - и ничего в понимании текста не изменится
г) особым описательным приемом, четко прослеживаемым у Флобера и, возможно, им же и придуманным. Состоит этот прием в соединении б) и в). Автор как бы описывает от себя, но полностью или частично, переходит на язык и способ выражения, какие он даровал своему персонажу. Автор как бы говорит от имени своего персонажа: люди редко умеют выражать свои мысли, а главное облекать их в ясную форму - и вот автор берет эту задачу на себя - упорядочивает хаос мыслей и чувств обыкновенного человека, но при этом говорит не своим языком, а языком понятий и мыслей изображаемого им персонажа.
Ну и наконец, Мередит многие свои психологические наблюдения оттачивает до уровня всеобщих максим. Здесь он, раз уж мы взялись его сравнивать с другими корифеями слова, может быть поставлен в один ряд с Ларошфуко и... даже не могу в эту компанию подыскать третьего.
Говоря о том, что роман неудачный, я бы не стал списывать эту неудачу на счет одного Мередита. Скорее всего сама форма романа накладывает на материал непреодолимые ограничения. Невозможно написать роман одновременно социальный и психологический. В лучшем случае социально-психологический, в котором психология персонажей завязана на их социальные роли и неотделим от них. Роман Мередита тоже имеет черты социально-психологического. Его Уиллоби - это эгоист, которого в чистом виде способна воспроизводить английская система воспитания джентльменов, и который в чистом виде возможен, наверное, только в Англии. Но психология эгоизма, изображенная писателем носит универсальный характер: подобных эгоистов, не отполированных образованием, мы встречаем в лице современной российской элиты: масса самомнения при нулевых умственных и нравственных способностях. Подобных эгоистов мы можем наблюдать внутри себя, если бы мы имели склонность к самонаблюдения. Так что изображенный Мередитом тип имеет универсальный характер.