Осенняя встреча с Коро

Поздняя осень уже уходила, судорожно цепляясь за остатки необлетевшей листвы, за кривые ветки деревьев, за торчащие из свинца отраженного неба в недвижной глади озера камыши.

Она лихорадочно пыталась подкупить природу последними теплыми днями и остатками солнца, но тщетно.

Декабрь уже незримо ощущался холодными ночами, выпадая бледной изморозью на стеблях полегшей травы.

Уже чувствовалось холодное дыхание грядущей зимы по утрам.

Жизнь сельской округи уже замерла в анабиозе ,словно рыба уснувшая в холодной толще воды.

Было пасмурно.

Тепло одевшись, они двинулись на окраину почти вымершей деревни, к вспаханному, но так и не засеянному в этом году, полю…

Легкий утренний мороз прихватил перевернутые комья земли и они шли не проваливаясь, как по камням.

Обилие оттенков золотого, коричневого и желтого цветов поражало воображение своим сходством с работами замечательного мастера пейзажей Камиля Коро…

Будто незримый мастер специально вымарал яркие краски, оставив ограниченную палитру, где присутствовала лишь охра, умбра, марс и тиондиго.

Буро-землистая поверхность перепаханного поля уходила вдаль на столько, на сколько это было возможно, упираясь в подернутую сусальным золотом редкую рощицу.

Опавшие листья с цветом вываренного кленового сиропа устилали, оставленную колесами трактора, колею.

Дальние холмы светились светло-желтой охрой остатков нескошенной травы.

Холодная лессировка неба находила композиционную поддержку в недвижных стеклышках разбросанных небольших озер и остатков пересохшего почти русла реки.

Поверхность маленького пруда была схвачена стеклом первого и тонкого льда.

Где-то журчал невидимый ручей, впадающий в озеро.

Было оглушительно тихо, и лишь одинокие раскаты выстрелов охотников, бьющих птицу, иногда тревожили своим эхом покой пасторальных просторов.

Двое мужчин шли кромкой поля, неспешно и вполголоса, боясь нарушить покой живописной округи, беседуя меж собой.

На дороге можно было разглядеть кабаньи следы, оставленные недавно в еще мягкой почве.

Судя по глубине оттиска копыт, можно было предположить, что вожак был крупным матерым кабаном, следом, видимо, семенила кабанья семья, так как весь путь был истоптан чудным узором.

Высоченные стебли высохшего борщевика кованой оградой высились вдоль дороги.

Пасмурное небо забавно просматривалось сквозь витражный скелет огромных ив.

Природа укладывалась к зимнему сну.

…осенний день уже клонился к концу, так и не начавшись толком…

17.11.2014. Окрестности Кошелевки близ Головлино

Запах старости

…but since the second half of life is a long process of getting rid of things…
«Three hours between planes.»
F.Scott Fitzgerald

Такси мчало ее в сторону аэропорта небольшого европейского городка, названия которого она еще вчера и не знала.

Темнокожий водитель, оказавшийся за рулем в рождественскую ночь, так как все местные предпочли праздничный ужин, на ломанном английском тщетно пытался поддержать беседу с привлекательной пассажиркой.

За окнами, словно игрушечные, проносились светящиеся окошки с елочными иллюминациями.

Еще утром чувства переполняли ее в предвкушении долгожданной встречи, а сейчас она куталась в шарф, пытаясь в аромате собственных духов избавиться от преследующего ее запаха…

Они не виделись более десяти лет.

Он высокий и статный, влиятельный господин, гражданин одной из могущественных держав, подчинивший всю свою жизнь и карьеру служению этой стране, исколесивший весь мир не под своим именем по ряду понятных причин.

Время практически не коснулось его внешне, лишь серебром рассыпав годы на темных и ухоженных волосах.

Та же стать и голос, и отменные манеры.

Те же самые темные очки, которые он никогда не снимал, благородно поблескивали золотом дорогой оправы на переносице, качественные искусственные зубы и отсутствие морщин на разглаженном ботексом лице выдавали человека состоятельного.

Как всегда со вкусом одет и по-военному подтянут.

На выходе он встречал букетом любимых ею белых пионов.

Ее, прилетевшую из далекой страны, в которой она, успешная в прошлом бизнес-леди, с некоторых пор поселилась, порвав не только с ним, со своим делом, но и практически со всем мужским сообществом и даже миром, посвятив себя строительству собственного дома в глухом поселке далеком от оживленных мест.

И вот теперь спустя столько лет они встретились в надежде воскресить угасшие чувства в волшебную рождественскую ночь в ожидании чуда.

Он снял роскошные апартаменты с великолепным видом на заснеженные шпили с высоты тридцатого этажа дорогого отеля.

До рождественского ужина оставалось еще много времени, и они пошли бродить по узким улочкам, припорошенными белой сахарной пудрой снега.

В воздухе звенела хрустальная чистота морозного зимнего дня.

Они смешно, как дети, держались за руки и скользили по булыжной мостовой ярмарочной площади.

Людской водоворот бурлил вокруг, будоража ароматами глинтвейна, жаренных на гриле колбасок, имбирных печений и свежей елочной хвои.

Они пили обжигающий напиток из красочных кружек и боялись взглянуть друг другу в глаза.

Точнее она избегала этого, а мужчина прятал свой взгляд за тонировкой своих очков.

Он охотно водил ее по дорогим бутикам, примеряя элегантную одежду, к месту и не к месту шутил и, конечно же, отмечал про себя неизменную красоту женщины.

Прошедшие годы сделали ее старше, но не старее, и из юной обольстительной девушки она превратилась в достойную матрону.

Она была младше него почти вдвое. Ей не было и тридцати пяти лет, а ему уже перевалило далеко за шестьдесят.

В свое время они не могли прожить друг без друга и недели.

Они были потрясающими любовниками. Могли мчаться друг к другу через тысячи миль, ради коротких мгновений встречи и бурной и эмоциональной близости.

Теперь же, словно зловещее и непонятное что-то, прозрачным стеклом разделяло их, хотя вида никто и не подавал.

Вновь и вновь они вспоминали забавные случаи и географию своих многочисленных встреч и оба были в предвкушении ужина и следующей за ней романтической долгожданной ночи…

Ужин в ресторане гостиницы был достойным, множество прислуги и важных персон, обилие дорогого хрусталя и тонкого фарфора, изысканная кухня и свечи, приятная живая музыка.

Он был безупречен в своем темном костюме, по-прежнему хорошо сидящем на крепкой фигуре и по-прежнему в темных очках.

Она была неотразима в вечернем наряде. На эту пару были направлены взгляды всех присутствующих, когда они грациозно кружили под звуки вальса на инкрустированном паркете. Они были действительно хороши.

Вечер близился к концу, уже были произнесены все возможные тосты, и постояльцы понемногу расходились по номерам.

Мужчина и женщина медлили, словно умышленно оттягивая что-то.

Она первой решительно поднялась, взяв его за руку, и они двинулись в номер.

В лифте они ехали молча, стараясь не встречаться взглядами.

Не проронив ни слова, они открыли дверь и вошли в свой президентский люкс.

Он налил себе в большой бокал виски, тяжело сев в кресло, лицом к панорамному окну с видом новогодней сказки.

Женщина, поцеловав нежно его в волосы, направилась в ванную смыть макияж.

Спустя некоторое время она бесшумно выпорхнула в мягком до пят белоснежном халате и замерла.

Он сидел в прежней позе, спиной к ней.

И только тут она отчетливо увидела перед собой сгорбленного, уставшего от жизни совершенно постороннего ей старика, в котором не было и следа от того человека которого она незримо любила все эти годы.

Замерев, она боялась шелохнуться.

Мужчина обернулся к ней, и она увидела впервые за этот вечер и после долгой разлуки его глаза.

Мужчина был без темных очков.

Некогда полные энергии темные зрачки поблекли и были безжизненны, белки были подернуты желтым налетом возраста, но особенно ее поразил запах.

Она отчетливо уловила запах, такой затхлый, как от старой одежды, долго пролежавшей в старом сундуке на чердаке заброшенного дома.

Так и не прикоснувшись друг к другу, они молча легли по разные стороны огромной двуспальной кровати, он быстро заснул, громко захрапев, она же долго смотрела на экране своего смартфона фотографии, сделанные десять лет назад, ее и ее спутника.

Она желала именно того мужчину, рядом же с ней лежал пожилой и чужой абсолютно ей человек со странным ей запахом…

Она встала с постели, бесшумно оделась, бросила прощальный взгляд на спящего мужчину и почти бежала.

Портье услужливо открыл массивную дверь, проводив до такси.

…мимо понеслись игрушечные окошки с елочными иллюминациями.

Темнокожий таксист в зеркало заднего вида с интересом разглядывал позднюю пассажирку, кутающуюся в пушистый шарф.

Авто набирал скорость, спеша на ранний рейс, оставляя где-то там далеко позади себя небольшой городок с неизвестным ей еще вчера названием, со столь поразившим женщину запахом ее желанного все эти годы спутника… запахом старости…

17.11.2014. Москва

Малевич

“Да вали отсюда, баклан душный, пока не нагрузил по-полной, не то гланды вырву через задницу, пасть порву, даже не успеешь откинуться”, - такой цветистый текст раздавался из трубки мобильного телефона в руке интеллигентного вида пятидесятилетнего возраста мужчины с модной испанской бородкой на одухотворенном и ухоженном лице, с большими залысинами и высоким лбом, чем то смахивающего на Эль Греко.

Мужчина замер, вслушиваясь в продолжающийся на том конце “провода” разговор на фене, в другой руке он держал тонкую беличью кисть с каплей нежной голубой гуаши, грациозно нависшей над сложной супрематической  композицией!

“…прошу прощения”, - неожиданно культурно молвила трубка, коротко кашлянув и сменив тему хирургического удаления миндалин через анальный проход на сложный эскапад на тему творчества Малевича и сотоварищи.

Мужчина, так и не опомнившись от прозвучавших из микрофона дорогого смартфона фраз, лишь что-то нечленораздельно промычал в ответ.

А трубка продолжала как ни в чем не бывало: «...тут козел один докопался, так я ему по рогам отлуп дал! Будет знать! Да ты не думай, это дело обыденное. Я ведь не только на тему супрематизма могу высказаться!»

Слова, произнесенные в трубку, принадлежали давнему другу слушающего, уже почти два десятка лет отбывающего срок в местах лишения.

Они вместе учились в художественной школе, дружили и вместе уехали из родного города и поступили в известные столичные художественные вузы, многое их связывало и юность и зрелость и еще и еще.

Будучи из семей художников, они со времени знакомства в художественном лицее сразу же сошлись на общей привязанности к Эль Греко, восхищались Пикассо и Дали.

Вместе, в прокуренной комнатке роскошной родительской квартиры в старом доме с высоченными потолками, штудируя “экорше” под ИсиДиси и Скорпионс с мешающейся под ногами дворняжкой неизвестной породы, играли в карты, пили дорогой отцовский коньяк, добавляя в бутыль вместо отпитого черный чай и мечтали о ярком и безусловно принадлежащим им одним будущем.

Вместе, тайком от родителей, на автомобиле и без водительских прав катались по беспечному вечернему и прохладному городу, вдоволь ”выгуливались” на приморской набережной, дефилируя в модных джинсах и башмаках-казаках.

Вместе ездили за город, и соленый морской хазри трепал их длинные, отрощенные по моде волосы по дороге в один из дачных поселков южного города.

Вместе пили теплую водку местного чудовищного разлива, пахнущую бензином, заедая ее непрожаренным и подгоревшим шашлыком, тушили вспыхнувший вдруг на даче сухостой, лихорадочно черпая из высохшего колодца воду и орудуя лопатами закидывая пламя белым от солнца песком.

Вместе тряслись в купе вагона по дороге в столицу и думали, что делать, когда по дороге у них украли все наличные деньги.

И все это постоянно под разговоры о великом, о Тициане и Тинторетто, о Ван Гоге и Гогене, о том же многострадальном Малевиче.

Потом, как гром среди ясного дня, арест и скорый суд, места не столь отдаленные для одного из них и медленная карьера модного художника для другого.

Мысли вихрем пронеслись в голове у стоящего с беличьей кистью мужчины посреди съемной квартиры студии, так как на свою он за долгие годы своим творчеством так и не заработал.

Из кухни доносилась уютная кулинарная возня по приготовлению ужина.

Мужчина жил со взрослой дочерью, которую он воспитал один, рано лишившись жены и так и не женившись вновь.

Она и хлопотала сейчас над вечерней трапезой под аккомпанемент мяукания десятка бездомных кошек самых различных пород и самого разного возраста, подобранных мужчиной и его дочерью на улице.

Многие годы и километры разделяли друзей, время ластиком беспощадно стерло их юные образы из воспоминаний друг о друге, почти.

Каждый из них, просыпаясь поутру, теперь уже чувствовал боль где-нибудь в теле обязательно.

Возраст незримо опутывал друзей нитью недомоганий.

Одни и те же болезни терзали друзей, разделенных расстоянием!

Одинаково гудели ноги, схваченные тромбофлебитом и болели колени от артрита и гулко колотилось сердце и стучала кровь в висках от подъема на второй этаж по лестнице.

Но голос, голос, лишенный изображения, слава богу, был не подвержен возрастным изменениям, особенно в момент обсуждения Малевича.

С тем же юношеским азартом, переходящим в максимализм, трубка вещала издалёка, словно не было многих лет разлуки и проведенного срока в далеком далеке, и с таким же задором отвечал собеседник на этом конце “провода”, мужчина с модной испанской бородкой на по-эльгрековски одухотворенном лице.

28.07.2015. Москва