Иван Охлобыстин. Песни созвездия Гончих Псов. – М.: Эксмо, 2017
…Эпоха постмодернизма в литературе благополучно схлынула, оставив на скудном берегу словесности следы то ли новой жизни, то ли былых эстетских утех. «Песни созвездья Гончих Псов» Ивана Охлобыстина, не успев выброситься за борт издательской рутины, уже обрели скандальный статус в самых что ни на есть глубинах читательской души. То есть, в сетях, поскольку до книжного читателю еще предстоит дойти, и вот зачем.
Так уж случилось, что повестей в сборнике Охлобыстина вроде бы всего две, одна про зайца-оборотня, мешающего трудовым подвигам таежного леспромхоза, а другая - о физике, в пылу белой горячки придумавшего машину счастья, но дело не в этом. В случае с автором смех и слезы обеспечены, план дадут и сказку расскажут. Какую, спросите? Волшебную, как вся русская проза пятого уровня, поскольку на шестой, где спецпаек, она не тянет. Слишком своевольная. «- Пьете, как сволочи, потому и не тянете! - грозят нам пальцем из ее глубин. - Порядка нет. Порядок будет - и план будет. Я распоряжусь, чтобы в поселковые супермаркеты больше водки не завозили. - Тогда, господин директор, вы здесь один останетесь, если не кончат вас, конечно, - отвечают герои этой прозы. - Людям водка очень для жизни нужна. Без водки смысла нет тайгу топтать».
На самом деле, для жизни нужно другое. Например, смерть – для контраста, и в «Нулевом километре», первой повести сборника, она есть. Из-за любви, конечно. Заодно нам объяснят, почему ее нет в других современных книжках. Не со зла, а так, для разговора. «Теоретически, любви не могло не быть, - соглашается один ин героев, - но то, что было, «положа руку на сердце», настоящей любовью назвать было бы неправильно. Были: желание нравиться, чувственные экстазы, приливы случайной нежности». Если не получается, можно просто спать. «Мне иногда кажется, что я персонаж какой-то фантастической повести, - не сомневаются герои Охлобыстина. - Здесь все не так. Все не так. Ситуация нереальная, люди ей под стать, я сам такой же. Мне кажется, что я сплю».
И все-таки пускай лучше любовь, хорошо? И не спать, не спать, читатель этой откровенной фантасмагории на злобу дня. Хотя, персонажи первой повести вполне гоголевские, старозаветные, с говорящими, как водится, о многом фамилиями. И ужасно интересно становится, когда вечером трудового дня «Литвиненко собрал в конторе Рюрикова, Прокопенчука, Раппопорта, Тумбалиева, Жору, Шнейдера и бригадира с Машковой поляны по фамилии то ли Картуков, то ли Калтупов». Чем не производственная проза, разбавленная остросюжетными приключениями в самом сердце сибирской тайги?
И потом, помянутая нежность автора «Песен созвездия Гончих Псов» - уже второй повести Охлобыстина, давшей название книге – проявляется не только к женщинам, но и к старикам, а также детям. Причем, не только его родной пионерской эпохи, откуда герой «Песен» получает послание в капсуле, зарытой им же в прошлой жизни – достается всем. Быт провинциального городка, что сродни Макондо и привычного Йокнапатофы, на самом деле, вполне стандартен для среднерусской тоски постсоветского разлива. Главное, выход есть, пускай даже для этого стоит превратиться в лабораторную плесень, как один из персонажей повести, сожравший в психушке радиоактивную переписку с отцом. А какие еще могут быть письма, если отец – героя, не персонажа – был космонавтом?
Нет, бытовая рутина, конечно, синкопирована в этой прозе и авантюрным сюжетом, и прочими излишествами стиля. Например, неистовым описанием бурной любовной сцены, состоявшейся после визита героини по имени Наташа к тому самому пьющему герою-физику. Подгадить автор умудрился разве что бородатым анекдотом в конце соития – про соседа в уборной, подумавшего, что у него лопнули глаза, когда внезапно вырубился свет.
Неудивительно, что читатель волнуется, переживает, хочет знать больше. «Зачем читать Охлобыстина? – в частности, восклицает он. - Это уровень Шукшина?» Что ответить сомневающимся, причем не в духе городского романса, а вполне по-народному? Будет ли это читаться, и стоит ли это читать – вопрос, конечно, актуальный, а вот как насчет других «сезонных» беспокойств? То есть, если Охлобыстин – это Шукшин сегодня, то грустно, мол, становится за сегодняшний день. А вот и нет, друзья! Во-первых, есть стимул бодро смотреть в «завтра», не отделавшись привычным «другого «сегодня» у меня для вас нет». Во-вторых, это «сегодня» мы заслужили, и более того – мы его создали, включительно с литературой, искусством и прочей дидактикой выходного дня.
С другой стороны, о чем разговор? Нам предлагают «жизненное» чтиво – с любовью, сюжетом, точностью в деталях и угаром на всех трудовых фронтах, с алкогольным включительно. Какого еще Хераскова с Есениным вам нужно? И чем, в конце концов, отличается сегодняшняя деревенская проза от ее советской предшественницы времен Шукшина? Тогда писали по зову сердца, которое, как известно, принадлежало партии, и только шаг влево, в самую топь «народной» правды карался всесоюзной любовью, как в случае автора «Калины красной». Так вот, «налево», в изнанку жизни, Охлобыстин ушел уже давно, откуда машет нам ручкой. Стоит, наверное, подтягиваться и нам в его веселое будущее.
Фото – Андрей Федечко