***
А когда он вернётся?
Никогда — в никуда,
И скользит его солнце
По фонтанным мостам,

По чугунной водице,
Где летейский покой,
Где уже не приснится
Ветер дальней Сумской

И Поэзии площадь,
И Собор, и базар,
Стрелки Лопанской рощи,
Лета южного жар.

Он вернулся б — но, видишь,
Упирается путь
В неба облачный Китеж,
Где легко утонуть,

Где в эфирной могиле
Ни судьбы, ни забот,
И кораблик на шпиле
Никуда не плывёт.
 

ВЕЧЕР НА МАРСОВОМ ПОЛЕ

За торжественный небесный пейзаж,
За каналы, что сокрыты в земле,
И за шпиля золотой карандаш
У бессмертия на чёрном столе.

За непаханого поля карман —
Круг сирени, три холодных скамьи,
За искусства сердобольный обман
Пей оттаявший закат — все свои.

За Михайловского замка вдовство
И за прадеда на медном коне,
За недолгое убийц торжество,
За возмездие (хотя бы вчерне)

Императора на той стороне,
Где ни боли, ни чудес, ни обид,
Где предательство бессильно втройне
И луна Мальтийский крест серебрит.

Пей за ветер на чугунной цепи,
За светила, что не мёрзнут зимой,
И за тех, кто умирает в степи,
Чтоб вернулся ты однажды домой,

За сражающихся в мире невстреч —
Присносущего земные пути,
За единственную русскую речь:
Всё имущество, что смог унести.

***
Вдоль канала, что зябнет и морщится
(Парадиза, что горек и сер),
Жизнь уходит как Лиза-уборщица,
С мокрой тряпкой — в мерцание сфер

Неземных, в новых песен мычание,
В дымный омут (в народ), в новый год.
Выручает здесь только отчаянье:
Добродетелью вниз бутерброд

Павший вдруг, и у здания флотского
Сонный снег, детства тающий мел.
И не надо цитировать Бродского —
Там, где он умереть не сумел.

***

А помнишь тринадцатый год? —
Последнюю мирную осень,
Над садом густой небосвод,
На блюдце мерцающем — осы,

Жужжащие, будто вопросы.
И ветки, и ветер в окно...
Но сгнили во тьме абрикосы,
И дни опустились на дно:

Поди, досмотри до конца.
И нет у героя лица.

***
На планету Нибиру
Я тебя, милый друг, не беру,
Оставляя венец и порфиру,
И примёрзшую к топям Пальмиру
На истории чёрством ветру.

Оставляя бездымные трубы,
Бренный дом, небеса и сюжет,
Без любви загрубевшие губы,
Сожаленья о том, чего нет.

Древо пробует почву, как воду
Корневищем, и тьма холодна:
Пересадка ведёт на свободу —
До последнего смертного дна.

А война, как на привязи, всюду
Чёрным псом ковыляет за мной.
Часовые бесчувственны к чуду
За любой возведённой стеной.

Архитектора этой Вселенной
Императору не превозмочь;
Это знают Баженов и Бренна,
И над замком Михайловским — ночь.

***
Ждёт попутной музыки трамвай,
Ждёт большой воды отметка горя
На воротах Невских — и трава
В род и род запомнит привкус моря.

Ждёт вестей и писем эмигрант
С кровного украинного юга,
Но закопан в чёрный дым талант,
Бой ведёт летучий корволант,
И никто не воскресит друг друга.

И никто не промолчит в ответ
О войне, не ведающей срока.
Это осень русская — и свет,
Жёлтый свет в посмертных окнах Блока.

***
Мы — осколки русской весны,
Городов пустеющих эхо,
Слободской черёмухи сны,
На чужом веселье помеха.

Нас на север кровь загнала,
И мечта забыла без крова.
Ждём тепла (такие дела),
И не ждём прощального слова.

Атомарный вес нелюбви,
Ностальгии снимки навырост,
Малоросский Спас на крови;
Всё былое определилось.

Этот май отцвёл, словно взрыв.
Эта жизнь — изгнания вата,
Вне игры значенья игры
И пока далече расплата.

И пока все окна горят,
Гастарбайтер помнит: когда-то
Золотой оконный квадрат
Обернётся чёрным квадратом.

***
Увы мне — в Коломне
Шагать в темноту,
Я код свой не вспомню,
Во двор не войду.

А верфи пространны,
Как суд и ремонт,
И чёрные краны
Грызут горизонт.

Кто землю оставил,
Не стал воевать,
Живёт мимо правил:
Печаль — его мать.

Ни дна, ни покрышки,
Ни снов налегке,
Кленовые вспышки
В осенней реке.

Он — чей-то сюжет ли,
Беглец ли, дурак,
Квадратные метры,
Классический мрак.

Он — будущей крови
Дрожащий словарь,
Как Павел Петрович,
Его Государь.

***
Ни картонных украинцев
Карнавальные чубы,
Ни заветные страницы
Средь сентябрьской ворожбы,
Ни прогулки, ни грибы,

Ни стакан, гранящий водку,
Ни гитар чужих печаль, —
Ничего здесь не в охотку,
Никого уже не жаль.

Поезда находят сонно
Рельс бездумные шляхи,
Однозвучные вагоны
Утомительно глухи.

Только нам, бездомным, просто
С этим небом нежилым:
Средь листвы посмертно-пёстрой
Осени прогорклый дым.

***
Нет империи ливрейной
И не будет никогда;
Бродят по дворцам музейным
Любопытные стада.

Мудрецы и мизерабли
Сожалеют не о том,
И сверчком сидит кораблик
На шесте на золотом.

Нагоняет ветер небо
Под чугунные мосты,
От Фонтанки до Алеппо
Не найдёшь ответа ты,

Но расскажет первый встречный:
Мессианские врата
Замурованы навечно,
И темна Его вода,

И темны к рассвету тучи,
И вздыхает русский лес;
Родину любить научит
Очередь в УФМС.

Царство здешнее едино
От морей до горных троп,
Где пространство целит в спину,
И любая песня — троп,

Царство здешнее — дорога,
И в далёкой стороне
Город Харьков понемногу
Забывает обо мне.

Но, когда на бездорожье
Свет мерещится извне,
Это значит: в Царстве Божьем
Вспоминают обо мне.

НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ

Мы потеряли всё.
Мы обрели Звезду,
Жаркий мороз её,
Синюю высоту.

Пусть далеко наш дом,
Пусть каждый день — врасплох,
Путь твердит об одном:
Днесь раждается Бог.

Снежных степей Волхвы
Плоских не ждут судеб.
Что принесёте — вы
В русский Его вертеп?

Зёрна здешних потерь
Ввысь взойдут торжеством.
Вся наша жизнь теперь —
Ночь перед Рождеством.