Советская эпоха удивительно богата на анекдоты. И если справедлива сентенция, что искусство не отражает, а выражает действительность, то говоря о том времени, анекдотам следует отдать предпочтение перед официальным искусством и всеми прочими жанрами. Отмечу один феномен, объяснить который пока не берусь. Это плодоносность советской эпохи на анекдоты. В сравнении, скажем, с современной. Ведь сейчас анекдотов практически не рассказывают, хотя бульварная пресса ими заполнена до отказа и, как можно судить из бытовых наблюдений, этот мусор активно поглощается рядовым читателем. Так же никто не юморит по поводу нынешних лидеров, хотя и их поведение, и их высказывания – уже готовые анекдоты. Если о них и говорят, то не в анекдотах, и не с юмором, а со злобой и шипением. Пока что разрешить эту загадку мы не в состоянии, просто отметим: она есть.
Полные сборники ходивших тогда анекдотов, наверное, могли бы занять тома. Не все они характеризуют советскую эпоху. Большая часть их, скажем, анекдоты о жене и муже, уехавшем в командировку, обща всем эпохам и, наверное, всем народам. Нам бы хотелось обратить внимание только на такие образцы жанра, которые родились или в советскую эпоху или были приспособлены к ней и могут быть поняты только из ее реалий.
Читать без пояснений эти анекдоты невозможно, что делает их совершенно не приспособленными как художественный феномен: что это за анекдот, если его надо объяснять. Но с другой стороны это же делает их интересными для историка, ибо дает такие детали эпохи, которых, как я вижу, ни документами ни воспоминаниями выловить не удается.
Основная масса анекдотов приводится мною по памяти, поэтому большая их часть относится к 1970 – 80-м гг., хотя я привожу то, что удалось подцепить от родителей. И еще. В данной подборке я стремлюсь скорее показать сферы, где буйствовали примеры этого жанра, чем озадачить или повеселит читателя.
Бытовые анекдоты
Основная масса анекдотов, конечно же, затрагивала бытовую сферу. И, конечно же, в основном они крутились вокруг "вечных" сюжетов. Однако и сюда советская действительность вносила свои коррективы. Сегодня, вспоминаясь, эти анекдоты скорее рождают не смех, а горькую улыбку от содрогания с советской действительностью.
Лежат молодые, и занимаются сексом.
– Ой, умру, ой умру, – стонет молодая.
– Ничего, сынок, – комментирует отец, – жарь дальше. От этого еще никто не умирал.
– Ой, обделаюсь, ой обделаюсь.
– Кончай, сынок. Это с ними бывает.
Возможно, анекдот и не так уж устарел, но в советские дохрущевские времена, скученность была офигенная. "Коммунальная квартира, коммунальная страна" – как пелось в одной песне. Я с братом спал долго на одной комнате, а всего в нашей квартире жило 6 человек: мы два брата, мать с отцом, и дед с бабкой, да еще около полугода брат матери, когда вернулся из армии. И это при том, что наши жилищные условия были выше средних, в нашем 80-квартирном доме было всего 8 отдельных квартир. А ведь и коммунальная квартира была за счастье: люди жили в подвалах, частных домах, и даже землянках. И лишь в начале 1960-х гг. при Хрущеве жилищный кризис хоть немного рассосался. Заметим, после Хрущева такого массового улучшения жилищных условий уже больше не было и нет.
Или вот такой бытовой анекдот, отразивший ситуацию с высшим образованием.
Два бандита нападают в темном переулке на прохожего:
– Снимай пальто.
– Ребята, пощадите, последнее. А под пальтом вообще ничего нет.
– Тогда снимай шапку.
– Да мороз же. Как я жить буду?
– Да кто ты такой?
– Инженер.
– Так бы и сказал сразу. Васька, дай ему десятку.
Это уже 1970-е, когда страна наплодила инженеров и учителей выше не могу. Если в 1950-е и даже в 1960-е высшее образование – это был гарантированный быстрый карьерный рост ("ученье свет, а неученье – чуть свет и на работу"), то к концу советской эпохи для большинства дипломированных специалистов их диплом был дорогой в никуда:
– Леонид Ильич, но почему нам инженерам (врачам, учителям) так мало платят? Вон рабочие – по 400-500 рублей в месяц заколачивают (очень хорошие суммы в 1970 – 80-е гг.).
– Чтобы много получать, надо мало учиться.
Непонятно, анекдот это или реальный случай, ставший анекдотом. О том, как этот процесс идет уже в новой России и куда он заведет, – даже думать не хочется.
Иногда в национальный колорит облекались анекдоты политические, чтобы "смешнее было".
– Резо, ты знаешь, что у моего сына свадьба?
– Вах-вах, как время летит. Поздравляю.
– Понимаешь, хочу гостей угостить на славу. Не продашь ли ты мне барана?
– С радостью бы, да нету. Но могу тебе дать совет: иди к Арчилу, он счетоводом при скотоводческой бригаде, он тебе может помочь.
– Арчил, не продашь ли ты мне барана.
– С радостью, дорогой, но не могу. Но могу тебе дать совет…
– Мне нужен баран, а не совет.
– Вах-вах, разве ты не знаешь, что у нас страна советов, а не страна баранов.
А вот еще анекдот, соль которого сразу и не схватишь:
Приходит еврей в ЗАГС.
– Можно мне поменять фамилию.
– Нет проблем. Какую фамилию вы хотели бы взять?
– Сидоров.
– Так, так. Ха. Да вот же, в прошлом месяце вы уже меняли фамилию. Были Кацем, стали Смирновым.
– Ну да. Теперь меня спрашивают: «Как ваша фамилия?» – и я отвечаю: «Смирнов». – «А какая была раньше?» – И что меня отвечать? «Кац»? – А так я буду говорить: «Смирнов».
Анекдот относится к 1920-м гг.
Тогда сменить фамилию было так же просто, как приватизировать квартиру в 1990-е гг.: пришел в ЗАГС, выдали новый паспорт – вот и вся процедура. Кстати, если кто не знает: большинство сегодняшних русских фамилий родилось именно в те годы. Был на Алтае такой писатель, Юровский, который очень интересовался этим вопросом и собрал в свое время большую картотеку. Дело в том, что тогда обо всех фактах перемены фамилии сообщали в местных газетах. Все их 4-е последние полосы были усеяны мелкими объявлениями: "Такой-то становится таким", "Такой-то становится таким".
Именно тогда многие неблагозвучные и даже непотребные русские фамилии – а таких было пруд пруди: разных Свиноуховых и Тупорыловых – превратились в нейтральных Гавриловых, Петровых, Родионовых.
Юровский даже приводил такое объявление: "Актриса Манда-Блядищева меняет фамилию на Иванова". Кто эта Манда-Блядищева, почему у нее была такая фамилия, этого скупые строчки газетного объявления, к сожалению, не раскрывали. Кстати, не обязательно ее характер соответствовал такой паскудной фамилии. Ведь многие фамилии давались крестьянам помещиками из чистого самодурства.
Идет мужик, а на помойке женщина висит с задранным подолом. Он ее поимел и удивляется:
– Баба еще хоть куда, а ее на помойку выбросили.
С советской действительности как таковой этот анекдот мало соотносится, но очень метко подмечает бытовые реалии тех лет. Во дворах в 1950-х гг. стояли помойные ящики, сколоченные из штакетника, покрытые белой известью: этакие внушительные прямоугольные короба со скосом в полтора метра высотой. Забросить туда мусор было нелегко: я уже 12-13 летним пацаном ходил выносить мусор с матерью, иначе вполне можно было вывалить содержание ведра (мусорных пакетов тогда не было) себе на голову. Что же говорить о женщине небольшого росточка, скажем 150-155 см. Конечно, вывалить мусор для нее было серьезной проблемой, и она вполне при выполнении этой операции могла повиснуть на помойке.
К бытовым тесно примыкают профессиональные анекдоты – о врачах, политработниках, офицерах:
– Папа, – спрашивает сын у отца-генерала. – А я буду офицером?
– Будешь, сынок, будешь.
– А генералом?
– Обязательно будешь.
– А маршалом?
Со вздохом:
– Маршалом нет. У маршала собственные дети.
Национально-еврейские
Национальная политика – одно из главных, как тогда считалось, достижений Советской власти – практически не нашла отражения в анекдотах. Хотя, разумеется, в такой многонациональной стране, как Советский Союз, взаимоотношения между разными национальностями не могли не отразиться в фольклоре. Но анекдоты в этой области были, так сказать, общечеловеческими и мало касались особенностей советского бытия.
– Мыкола, дывись, москали замисть наших "пыво" кажуть, тпьфу, "пиво"…
– У, вбыл бы.
*
– Вано, – говорит учитель в классе. – К доске, докажи теорему Пифагора.
– Возьмем любой прямоугольный треугольник. На его сторонах построим прямоугольники, в основании которых…
В классе смех.
– Садись Вано. От твоего доказательства даже мухи жужжать перестали: все заснули. Вахтанг, попробуй ты. Докажи, что сумма квадратов... ну, ты знаешь.
Встает Вахтанг и бьет себя в грудь:
– Мамой клянусь.
– Молодец, Вахтанг. Получай пятерку. Порадуй маму.
Исключения составляли анекдоты с еврейской тематикой. Считалось, что евреи мало работают и все при блатных местах, и много получают (самый короткий анекдот "еврей-дворник").
– Мойша, ты сколько получаешь?
– Да как тебе сказать, ну, допустим, 120 в месяц.
– Да?
– Ну и еще кое-что. А ты?
– Да я, да я. Чо обо мне говорить. Всего 80... Ну и еще кое-что.
– Ого? А вот Ося? Про него ничего не слыхать?
– Ося? Ты же знаешь, он всегда был такой неудачник, он получает всего 400.
Война на Ближнем Востоке, где СССР безоговорочно стоял на стороне арабского мира против Израиля, влила в эту тему новую струю:
Заявление ТАСС. По поручению советского правительства и Центрального комитета Коммунистической партии Советского союза, ТАСС уполномочен заявить: если Израиль не прекратит своей агрессии против прогрессивных арабских стран, советские бомбы полетят на еврейские города: Киев, Минск, Кишинев, Одессу.
Почему-то считалось, что там "живут одни евреи".
Ходили также анекдоты про Армянское радио, но обнаружить в них какую-то особую национальную подоплеку трудно:
Армянскому радио задают вопрос:
– А правда, что в СССР с мясом плохо. (Имелось в виду, что мясо в свободной продаже, особенно в провинции, купить было невозможно.)
– Нет, с мясом в СССР хорошо. Вот без мяса плохо.
Политические
Политические анекдоты, пожалуй, самые специфические. Откликались они, и причем, оперативно на самые разнообразные стороны жизни. Мы попытались наметить несколько тем, хотя, наверное, исчерпать их невозможно
а) о политической жизни общества
В конце советской эпохи партийные органы взяли моду по выходным – чаще всего в субботу – проводить так называемые субботники, то есть заставляли целый день работников даром работать на государство, а так называемых "белых воротничков" – инженеров, врачей, учителей – использовать на уборке мусора, благоустройстве и т. д. К "узаконенному" 22 апреля – день рождения В. И. Ленина – добавлялись субботники в честь полета в космос, 40-летия снятия блокады с Ленинграда, в честь открытия очередного съезда компартии. Естественно, воспринимались эти субботники очень болезненно: кому охота свой выходной день отдавать государству за здорово живешь (явка была строго обязательной, хотя и декларировались они как добровольные: лицемерия в советские времени было хоть отбавляй – что поставит историков перед непреодолимыми трудностями при изучении эпохи только по документам):
Собрались звери после субботника выпить: денег на бутылку хватило, на закуску нет.
– Да вон там ворона сидит с сыром. Лиса, ты у нас самая ушлая, сходи, будь другом, вымани ради компании.
– Эй, ворона, ты что, на субботнике-то не была, что ли?
– Как не была, – зажав сыр в крыло, отвечает ворона. – Была, была.
– А завтра воскресник будет, поди уже знаешь?
– Как, опять, – хватается за голову и роняет сыр ворона.
Хронологически время отсчитывалось не только по годам, но и по пятилеткам, а в конце правления Брежнева и по годам пятилетки. Первый год назывался начинающим, второй – продолжающим, третий – определяющим, поскольку, если третий год будет выполнен, то хозяйство должно набрать темп для успешного завершения пятилетки, четвертый – решающий, а пятый – завершающим:
Теперь у нас вводится новое название дням недели: начинальник, продолжальник, определяльник, решальник и завершальник.
– А суббота и воскресенье?
– Субботник и воскресник.
Ходили анекдоты и о политической системе в целом:
– Папа, а что такое правительство?
– Ну это вроде папы, все делает, обо всем заботится.
– А партия?
– Это как мама: ничего не делает сама, но всем руководит.
– А профсоюз?
– А это как бабушка. Во все вмешивается, но никто ее не слушает.
*
На приеме у секретаря горкома:
– Если мне не дадут квартиру, я все расскажу про вас.
– Что все?
– А как мы с вами спали.
– Ну хорошо, выпишут вам ордер.
– Спасибо.
– Минуточку. И все-таки, где мы с вами спали?
– Да много раз. Вы что не помните? И на партконференциях, и на собраниях, только вы в президиуме, а я в зале.
Анекдот ярко показывает, как проходили в советское время общественные мероприятия. Впрочем, здесь мало что изменилось и сейчас. С другой стороны, все общественная жизнь носила очевидный показушный характер. На съездах, собраниях, нудных, долгих, утомительных, царила сплошная говорильня: никаких вопросов там не решалось. Все вопросы решались за кулисами и без протоколов. Недавно читал современного историка. Он занимается XX съездом партии и пишет, как трудно найти документы и материалы об этом событии. Масса, конечно, "Материалов съезда", масса публикаций, но никаких фактов, ничего о подлинной истории съезда, которая, как и все в СССР, была закулисной. Чуть ли не единственным источником оказались частные записи одного из помощников секретаря ЦК.
б) кампанейские
Общественно-политическая жизнь в стране советов шла от кампании к кампании.
Самая мощная на моей памяти – это разоблачение культа личности после XXII съезда в 1961 году, когда это событие из кулуарного стало массовым. Сегодня это кажется мелочью, но тогда потрясение массового сознания было огромным. Люди были буквально сбиты с панталыку: казалось, мир перевернулся и опрокинуты все основы.
Дед с внуком рассматривают книжку. Портрет К. Маркса.
– Этот дедушка очень хороший. Он заложил все основы, он научил бедных, как бороться с богатыми.
Далее портрет Ленина:
– А этот дедушка еще лучше, это самый лучший человек на Земле, какие только были.
Портрет Сталина:
– А это плохой дедушка, тиран, убил много хороших людей.
Доходят до портрета Хрущева.
– А этот дедушка? – спрашивает внук.
Дед в замешательстве чешет затылок:
– Черт его знает. Вот умрет, тогда узнаем.
Вообще если Сталина боялись, то фигура Хрущева сразу стала популярной для насмешек. Что бы сейчас ни говорили, но не уважали его: справедливо или нет – это уже судить суду истории.
Попадает Хрущев в рай. А там в тельняшках с бескозырками расхаживают Маркс, Ленин, Сталин. И у всех на бескозырках торчат две буквы ТК. И Хрущеву выдают такую же тельняшку и бескозырку с теми же самыми буквами.
– А что они значат?
– Ну как: Маркс – теоретик коммунизма, Ленин – творец коммунизма, Сталин – тиран все того же коммунизма?
– А я?
– А ты трепло коммунизма (вариант: "тля кукурузная").
Злое название "тля кукурузная" напоминает о другой широкой кампании хрущевских времен. Наш лидер побывал в США, увидел, какие преимущества для сельского хозяйства сулит культивирование кукурузы и решил насадить эту культуру в нашей стране. Возможно, идея была неплохой, но ее исполнение, как всегда, сопровождалось массовым идиотизмом ретивых советских начальников.
Прилетели американцы на Луну. И начали ходить и планировать: здесь будет военная база, здесь будет военная база (это такая была пропагандистская фишка: американцы только и думают о том, чтобы разместить по всему миру направленные против стран социализма военные базы).
И тут вылезают лунные жители:
– А к нам уже прилетал маленький лысенький и говорил: «Здесь будет кукурузное поле, здесь будет кукурузное поле и здесь тоже кукурузное поле».
Удивительно, но анекдотический вал даже не коснулся другой массовой хрущевской компании – покорения целины.
А вот разоблачения культа личности, начавшееся в 1961 году (сейчас началом считают 1956, но это неверно: доклад Хрущева был закрытым, хотя все всё знали, а массовой и публичной кампания стала только после XXII съезда). И эта кампания, с прискорбием можно отметить, засвидетельствовала некоторую быдловатость великого советского народа. Насмешке подвергся в них не Сталин, не культ, а его разоблачители:
Заходит Микоян к Хрущеву, а там... сидит Сталин и трубой попыхивает (опускаю начальную часть анекдота с обстоятельствами, приведшими к такой ситуации). Микоян на цыпочках подходит и охрипшим голосом, указывая на дверь, шепчет:
– Это не я. Это все Никита.
*
Хрущев с трибуны съезда громит Сталина.
И вдруг голос из зала:
– А вы-то сами где тогда были?
– Кто это сказал? – взвился Никита Сергеевич.
В зале молчание.
– Повторяю свой вопрос: кто это сказал?
Гробовое молчание.
– Вот и я там был.
Уже в послебрежневские времена на анекдотический зуб попала еще одна кампания – антиалкогольная.
Собрались как-то во время Ялтинской конференции Рузвельт, Сталин и Черчилль выпить. Да не в формальной обстановке, а просто по-мужски. Купили пузырь, отыскали укромный уголок у берега моря. И только начали пить из горла, как невесть откуда взявшийся пацан выстрелил из рогатки, разбил пузырь и дер.
– Как хоть тебя зовут? – крикнул вдогонку Сталин.
И услышал издалека:
– Мишка Горбачев.
Были и менее крупные кампании, о которых только, возможно, благодаря анекдотам и сохранится память.
Приходит мужик с жалобой:
– Бригадир совершил по отношению ко мне рукоприкладство.
– Конкретно?
– Он меня ударил.
– Еще конкретнее. Чем ударил?
– Молотком.
– Вот и иди в промышленный обком, а не к нам в сельскохозяйственный. Вот если бы он тебя кнутом ударил, тогда совсем другое дело.
Это анекдот из конца хрущевского правления: все обкомы партии были разделены на два: промышленный и сельскохозяйственный. В каждом регионе было по два первых секретаря, два бюро, два аппарата. Правда, помещений на всех не хватало: скажем, на Алтае оба крайкома помещались в одном здании. Путаница была офигенная. Возможно, это разделение и было главной причиной дворцового переворота, приведшего к отстранению Хрущева от власти.
Поняв неудачность эксперимента, он вновь объединил обкомы в один, и многие при теплых местах этих мест в одночасье лишились.
На рубеже 1970 – 80-х годов страну охватила митинговая стихия. Ничего общего с протестным движением она, конечно, не имела. Обыкновенно на заводе, в рабочий перерыв, или в институте всех рабочих, студентов и преподавателей сгоняли в актовый зал или другое место попросторнее. Затем выступал присланный человек из райкома, два-три "труженика" с заранее заготовленными и согласованными бумажками и принималась резолюция.
Митинги были в поддержку решений партии и правительства, либо протестные – против нарушения прав человека где-нибудь в Чили или американской агрессии во Вьетнаме или еще что-нибудь в этом роде. Помню митинги с требованием освободить из заключения лидера Компартии Чили Луиса Корвалана.
Вот как это отразилось в анекдоте:
Читает мужик на таком митинге по бумажке что положено. А потом вдруг заканчивает:
– А от себя добавлю: если эту Луису с карнавала не выпустят, я завтра на работу не выйду.
Комизма ситуации добавляло то, что сообщения о подобных митингах за рубежом обязательно соседствовали с сообщениями о забастовках. Была такая стандартная газетная формула: "Прошли митинги и забастовки". В Советском же союзе вслед за митингом должен был последовать трудовой подъем и еще больший энтузиазм на производстве.
Или еще:
Вбегает мужик в партком и истошно орет:
– Свободу Леониду Ильичу Брежневу! Свободу!
Несколько опешившие партдеятели:
– Мужик, ты чо несешь такое.
– А вы что не читаете газет? Смотрите: «В заключении (согласен, несколько неграмотно, – авт.) Леонид Ильич сказал следующее».
*
Заходит мужик в магазин:
– Девушка, у вас есть что-нибудь мясное?
– Нет, а зачем вам, вот, пожалуйста, рыбные продукты – это очень питательно и полезно. А, содержащийся в рыбе фосфор...
– Девушка, мне нужно, чтобы у меня стоял, а не светился.
А это уже реакция на так называемые "рыбные дни", которые ввели в 1976 года постановлением партии и правительства. Один день в неделю во всех столовых должны были быть только рыбные блюда, кроме того рыбу во всех СМИ продвигали как эквивалент мяса, а в магазинах все отделы, до того бывшие мясными, стали рыбными. В анекдоте также интересна реплика продавщицы: работники торговли были обязаны не просто продавать рыбу, а объяснять покупателю ее полезные свойства, "разъяснять" политику партии в этом вопросе.
в) Юбилейные
Советская история не знала событий. В качестве таковых были юбилеи. Юбилеи советских времен интересны для историка тем, что именно они задавали идеологический вектор. Наиболее важными, даже судьбоносными были:
а)10-летний юбилей Октябрьской революции (1927), как раз и назвавший ее революцией и социалистической, до этого даже большевики называли события 1917 г. Октябрьским переворотом;
б) кощунственный 100-летний юбилей со дня смерти Пушкина (1937) и не только потому, что празднуют дни рождения, а год смерти – отмечают как дату памяти, но и по тому, что на пике репрессий он переключил общественное внимание совсем на другое;
в) 20 лет победы (1965); после этого праздника родилась понятие ветеран ВОВ, а 9 мая стало нерабочим днем;
г) 50 лет Октябрьской революции (1967);
д) 600-летие Куликовской битвы (1980), отмеченный резким всплеском русского национализма;
е) 40-летие победы (1985), празднование которой началось еще в 1984 как ответ на такое же массовое мероприятие на Западе; именно тогда субботники кроме "законного" 22 апреля стали проводиться чуть ли не каждый месяц; мне этот юбилей памятен, как редактору издательства, массовым наплывом мемуаров участников Отечественной войны – как-то я посчитал: 13 рукописей в 1985 году, ок. 80 в 1988 и 2 (две) в 1990.
И самый массированный – 100-летие со дня рождения Ленина (1970) ("остоюбилеело" – как шутили тогда). Именно тогда зримо впервые появились анекдоты про вождя мировой революции. В основном, конечно, пошлые, на постельную треугольную тему Ленин – Крупская – Дзержинский. Но были и анекдоты, затрагивавшие вопросы общественно-политической системы:
Проверяется школа.
– Скажика-ка мальчик, – спрашивает член комиссии пацана лет 10, указывая на портрет Ильича, – кто это?
– Как кто? Наш сторож.
Ошарашенные члены комиссии задают тот же вопрос уже старшеклассникам.
Ответ тот же:
– Наш сторож.
– Что у вас творится, – приходят они к директору школы. – Что вы у вас здесь развели?
– А что такого?
– Ваши школьники не могут даже правильно на вопрос, кто вот на этом портрете, – естественно, портрет Ленина тогда был на самом видном месте в каждом кабинете, при всем почитании Брежнева, заменить ленинский портрет на его не осмеливались.
– Как не могут? Это же наш сторож!.. Да я позову его.
Входит в кабинет… вылитый Ленин.
Члены комиссии как языки проглотили.
Наконец один из них:
– Вы бы хоть бородку сбрили.
И «сторож» характерным ленинским говорком (который всем нам с детства был знаком по щукинской роли):
– Э-э, богодку, батенька, сбгить недолго, а как же быть с убеждениями?
Удивительно, но вторая по масштабности юбилейная страда – на моей памяти, по крайней мере, – 40-летие Победы никак не отразилась в анекдотах, разве лишь косвенно: много шутили по поводу расплодившихся тогда субботников. Не было анекдотов и на празднование юбилеев Октябрьской революции, ни Куликовской битвы. Выходит, не всякий юбилей годен на анекдоты.
Интересно было бы знать, как в анекдотную стихию вписался Пушкин, и как это корреспондировало со сталинской политикой. Я, к сожалению, застал эту стихию уже на излете, когда Пушкин превратился в типаж бонвивана:
Сидят декабристы, пьют вино и обсуждают женщин.
Один из них вдруг восклицает:
– Господа, господа. Давайте говорить о прекрасном: о поэзии, об искусстве, о музыке.
Пушкин, который уже пьяный дремал в кресле, неожиданно проснулся:
– Кстати, о музыке. Трахал я тут одну недавно на фортепьяно. Скользкая штучка, доложу я вам.
После где-то 1970 г. Пушкин совершенно исчез из анекдотов, оставив свою тематику поручику Ржевскому. И недавний 200-летний юбилей со дня рождения, так и не вернул нашего великого поэта фольклору. Из чего можно судить, что этот юбилей был все же надуманным, чисто формальным и не дошел до наших сердец. А с другой стороны, менее утешительной, что Пушкин превратился в почитаемую икону и перестал восприниматься как живое явление.
г) общественно-политическая система
Сколько бы не было добродушных или едких политических анекдотов, все они во времена развитого социализма касались "отдельных недостатков", не затрагивая общественно-политической системы или коммунистической идеологии в целом. Ситуация резко изменилась в 1980-е гг., причем, кажется, можно назвать даже переломную дату – 1982 – смерть Брежнева. Вдруг как-то все прониклись ощущением, что что-то не так в датской королевстве:
Приезжает мужик из загранпоездки и рассказывает в коллективе (а тогда мы жили за железным занавесом, и каждый, кто побывал за границей, хотя бы пару дней в туристической поездке, еще долгое время был центром всякой компании, и расспросам не было конца; кроме того, он должен был еще и формально "отчитаться перед коллективом", то есть на обязательной политинформации рассказать своим коллегам, что он видел), как там все хорошо: и в магазинах все есть и цены дешевые, и… и… и… так далее.
– Но, но, – постукивает парторг карандашиком по столу, – там хорошо, где нас нет.
– Вот, вот, там хорошо, где вас нет.
Вызывало раздражение и непомерное возвеличивание Брежнева ("зовите меня просто Ильичом"). Иногда сама жизнь преподносила как на блюдечке случаи, не уступающие анекдотам.
Моя пятилетняя племянница как-то спрашивает меня:
– А кто самый лучший человек на земле?
– Думаю папа с мамой.
– Ну правильно. Ну а вот кто еще?
– Ленин?
– Ну Ленин. А вот лучше-лучше всех?
– ??
И с торжествующим видом:
– Леонид Ильич Брежнев.
Беседуют два охранника в Кремле:
– Говорят, нужно охрану Мавзолея усилить.
– Зачем?
– Да Брежнев все с раскладушкой проситься ночевать. (Фигурантом этого анекдота был и Хрущев.)
*
– Тут врача из Америки вызывали: делать Брежневу пластическую операцию.
– Что так серьезны дела?
– Конечно, нужно грудь надставлять.
Имелось в виду, что Брежнев нацеплял на себя столько наград, что уже на его груди они не умещались.
Часто в это время сравнивались правители разных лет:
Как у нас было в стране при Сталине? Один правит, все сидят. А при Хрущеве? Один правит, а всех тошнит.
Далее шло как было при Брежневе, но, к сожалению, забыл.
Зато хорошо помню другой анекдот на эту тему:
Вот что бы сделали разные правители, если бы в пути поезд остановился?
Ленин: «Товарищи, все выходите, будет субботник по расчистке путей».
Сталин бы приказал этого расстрелять, этого посадить, и поехали дальше.
Брежнев: «Так, все закрываем глаза, раскачиваемся из стороны в сторону. И едем, едем, едем…»
*
Китаец (чукча, узбек) вернулся домой со съезда КПСС и рассказывает: "Сыма в Москве был, Сыма умным стал, все знает. Оказывается, Карл, Маркс, Фридрих, Энгельс не четыре человека, а два, а Слава КПСС – вообще не человек.
Интересно, как воспринимала себя в анекдотах общественно-политическая система сталинской эпохи? Конечно, анекдоты тогда были делом небезопасным, и многие даже сидели за них: таких называли язычниками. Но не быть анекдотов просто по определению не могло.
В 1979 г. был 100-летний юбилей Сталина. Официально он не отмечался, но подспудные ручейки тлели. Грузовые шоферы разъезжали с маленькими портретиками вождя народов на лобовом стекле, в фильмах нет-нет да появлялся Сталин, как мудрый и умный вождь народа. Тогда же появились, или, может быть, возродились и сталинские анекдоты, похожие на реальные случаи, или реальные случаи, превращенные в анекдоты.
Так, в писательских и окололитературных кругах много говорилось на тему Сталин – Фадеев:
– Товарищ Фадеев, я вам звонил на днях, а вас нигде не могли найти. В чем дело?
– Болел, товарищ Сталин.
– И чем это вы болели, позвольте спросить?
– Запой, – откровенно признался Фадеев.
– И сколько же вы болеете запоем?
– Обыкновенно две недели.
– Товарищ Фадеев, наши рабочие и колхозники трудятся ударно, принимают повышенные обязательства, выполняют досрочно план. Не могли бы и вы болеть ударно, и проводить очередной запой, скажем, дня в три-четыре?
Если Хрущева чаще всего высмеивали за его эксперименты, то Брежнев прочно утвердился в народной памяти, как маразматик:
Брежнев попросил своего помощника написать для него доклад.
– Минут на 5, не больше.
Доклад был написан, и Брежнев читал его по бумажке целых полчаса.
– Доклад – хороший, – похвалил он помощника, – только я ведь просил на 5 минут.
– Леонид Ильич, так я вам отпечатал в 6 экземплярах.
Замечу, что такое отношение к Брежневу не совсем справедливо. Его неадекватные речь ("сиськи-масиськи" = "систематически"), поведение (целование взасос с иностранными лидерами), потуги на литературный талант – все это можно отнести буквально к 2-3 последним годам его правления из 18. Но именно за эти-то два-три года, он и войдет, похоже, в историю.
д) международная обстановка
В советские времена международные события были неотъемлемой частью политической жизни. Да и как иначе. Каждый день по телевизору показывали новости, программу "Время", а, кроме того, и специальные аналитические программы: "9 студия", "Международная панорама", "Сегодня в мире", причем в отличие от внутриполитической жизни страны, сплошь состоявшей из официальной хроники и "надоев-пудоев", международная жизнь, действительно, подавалась интересно. Добавьте к этому газету, которую каждая семья просто обязана была выписывать, регулярные политинформации на работе, и вы поймете, что международная жизнь буквально входила в каждую семью.
– Вань, а Вань, ну, что ли, в постель?
А Иван уставился в телевизор:
– Отстань, некогда.
Через нескорое время:
– Вань, как хочешь, а я е… хочу.
– Вот блин. Тут в мире такое творится, а ей лишь бы…
Вот анекдот, имитирующий сообщения официальной хроники. Относится к чехословацким событиям:
Вчера в Москве, в Большом кремлевском зале состоялись официальные переговоры руководства партии и правительства СССР с руководством братской Чехословакии. С чехословацкой стороны присутствовали т. Гусак, т. Дубчек, с советской т. Брежнев, т. Косыгин и т. 55.
Заметим, что до самого ввода этих Т-55 никакой официальной информации о том, что происходит в братской Чехословакии, не было. Правда, слухи дополнялись работой вражеских радиоголосов, которые тогда многие ловили по своим приемникам.
К международной тематике примыкают (а по количеству правильнее сказать, что международная тематика к ним примыкает) анекдоты, сравнивающие наш и их образ жизни).
Целый цикл таких анекдотов посвящен встречам нашего (Хрущев, Брежнев, Горбачев) и их руководителя (Эйзенхауэр, Кеннеди, Никсон, Картер, Рейган; после Рейгана "встречи" на анекдотической волне прекратились).
Брежнев и Никсон устроили автомобильное ралли.
Бегут наперегонки Кеннеди и Хрущев. Никсон прибывает первым. На другой день ТАСС сообщает: «М.С. Хрущев занял почетное второе место, Никсон – предпоследнее.
Сравнительные анекдоты, разумеется, касались не только встреч "на высшем уровне", но и отражали на бытовом уровне характер наших взаимоотношений с иностранцами, которые после 1957 г. (Московский молодежный фестиваль) все более и более учащались. Характерно, что если в анекдотах на национальные темы роль "дурака", как правило, принимает на себя другая нация, то сопоставительно именно русские выглядят в нелучшем свете, как в этом анекдоте еще сталинских времен:
Сидят в Берлине русский и американский офицеры, пьют водку. Не хватает. Американец посылает своего денщика за новой бутылкой.
Смотрит на часы:
– Вот он спускается по лестнице, вот заходит в трактир, покупает бутылку, выходит, идет по улице, поднимается. Джон!
– Я здесь, сэр!
Сидят дальше, теперь очередь советского офицера:
– Иван, не подкачай. (И далее в том же порядке.) Вот он спускается по лестнице... Ванька!
– Я здесь! Шапку ищу.
Многие случаи такого общения сами похожи на анекдоты. Мой отец встречался с американцами, правда, не в Берлине, а в Иране. Рассказывает, как у них однажды прокололось колесо, а залатать его было как назло нечем. А мимо проезжал американский джип (по согласованию, в Иран были во время войны введены войска всех главных союзников: наши, американцы и англичане). Отец остановил его, попросил, если можно, помочь. Американский офицер посмотрел на шину, латанную-перелатанную, да как пнет ее. Так и полетела она в ущелье. И тут же сел на джип и уехал. Никто, конечно, такого не ожидал, говорит отец. Сидим думаем: доставать ее или добираться до казармы. А тут возвращается американец на джипе, с домкратом, со всем необходимым и в пару минут ставят новое колесо. О'кей, спасибо.
А вот анекдот уже советских времен. Не помню его весь. Помню только, что…
Познакомился наш парень с американкой, и она вроде как что-то ему собирается дарить. А у нее на груди цветок.
Парень как заорёт туда:
– Нам ничего не надо. У нас все есть.
Шутки шутками, но общение с иностранцами было под очень сильным негласным контролем спецорганов. Когда я учился в Литературном, мне все хотелось пообщаться с немцами из дружественной ГДР, которые тоже там учились по студенческому обмену. И всякий раз, когда я подсаживался к немцам, тут же рядом оказывался кто-нибудь еще, мне незнакомый, и быстро брал беседу в свои руки. А потом меня вызвали в деканат и попросили не приставать к иностранцам.
Завод, на котором я работал, поставлял продукцию по всему свету. В частности, многие мои однокурсники сумели не просто побывать в Индии, но и поработать там по нескольку месяцев.
– Ну и как там, индийцы?
– А никак. Мы с ними общались исключительно через переводчика. Жили в специальном коттеджном городке. Там же был магазин, прачечная, выходить за пределы запрещалось, так и жили своей замкнутой колонией, а Индию видели только на экскурсиях.
Ярко в этих анекдотах отражались и особенности нашей политической системы:
– У нас в Америке, – говорит американец, – свобода слова. Я вот могу выйти на площадь и сказать «Рейган – дурак», и ничего за это мне не будет.
– Я тоже, – отвечает русский, – могу сказать «Рейган – дурак», и мне тоже за это ничего не будет.
*
Сидят русский и американский разведчики и выпивают.
И как водится, сравнивают, чья служба лучше:
– Вот вы Кубу-то просрали, – говорит русский.
– А вы Польшу.
– А вы Афганистан.
– А вы Чили.
– Постой, постой, да ведь чилийский переворот, не в сентябре ли он был?
– В сентябре.
– Тогда понятно. Мы ведь все в сентябре на картошке были.
Да, картофельная эпопея – незабываемое воспоминание советских времен. Все эти колхозные поля, овощехранилища, передовые технологии так и не могли обеспечить страну картофелем. И вот выделяли на производствах работникам маленькие участки в пригородах и предприятия отвозили туда на людей на "посадку, прополку, выкапывание". В дни копок, обыкновенно у нас на Алтае выходные в конце сентября, все поголовно выезжали на картошку, там был задействован весь городской транспорт, и вообще вся жизнь на эти дни замирала.
Кроме того, многих сотрудников посылали на уборку урожая, овощей, на стройку. Я в первый год работы патентоведом из 12 месяцев 8 провел в колхозах, на стройке, на заводе + месячный отпуск. Люди рвались в институты, чтобы уйти от ручного изматывающего труда, а их мордой в грязь – снова туда, откуда они бежали, да на самый низкоквалифицированный труд. Однажды в колхозе я работал месяц на току уборщиком ("говна подбирайте, говна", – не уставал повторять бригадир). Моими коллегами были деревенский дурачок, пастух, которого сослали на ток за то, что по пьянке потерял коня, и колхозный шофер, также отбывавший исправительные работы по месту жительства. Я себя спрашивал, они виноваты, а в чем моя вина: в том, что я имею высшее образование? По всей видимости, так.
Но это еще цветочки по сравнению с тем, что творилось в Ср. Азии. Впрочем, современность дает столько примеров рабскому труду на хлопковых плантациях, что советские времена просто отдыхают.
Экономические
Экономический блок анекдотов, пожалуй, самый неинтересный. Разумеется, для исследователя. В основном это вечные жалобы на высокие цены и низкие зарплаты:
Так будьте здоровы, живите богато,
Насколько позволит вам ваша зарплата.
А если зарплата вам жить не позволит,
Тогда не живите, никто не неволит.
– пелось в сталинские времена на мотив популярной песни Утесова, сопровождавшейся клипом на мотив: "Как хорошо в стране советской жить".
Заходит японец в магазин:
– Сикоко, – показывая на хлеб.
– 16 копеек.
– Колосо, осень колосо. Сикоко? – показывая на молоко.
– 20 копеек литр.
– Колосо, осень колосо. Сикоко? – показывая на водку.
– 3 рубля, 62 копейки.
– Ясик?
– Зачем ящик. Бутылка.
– Ни себе хлена, ни себе хлена.
– рассказывали в брежневские времена.
Если будет стоить восемь (имеется в виду бутылка водки),
Все равно мы пить не бросим.
Передайте Ильичу:
Нам и чирик по плечу.
Если будет больше,
То получится как в Польше. (Польские волнения 1980 – 1981 гг., одна из самых животрепещущих тем того времени, когда многие внешние события рассматривались как часть внутренних, – авт.)
Если будет двадцать пять,
Снова Зимний будем брать!
– анекдот в редкой для данного жанра стихотворной форме уже перестроечных времен и антиалкогольной кампании.
Однако две весьма популярные анекдотные темы из экономической сферы имели сугубо советский оттенок и могли существовать только при т. н. "социалистической экономике". Первая – это проблема дефицита.
– Вы не подскажите, где находится магазин ''Принцип'?
– Живу в этом городе с детских лет, первый раз слышу.
– Ну как же. Все говорят: мяса нигде нет, хотя в «Принципе» есть. Колбасы нигде нет, хотя в «Принципе» есть, обоев нигде нет, хотя в «Принципе» есть. Так где же этот «Принцип» находится?
Откуда и почему существовал дефицит, для меня до сих пор остается трудноразрешимой загадкой.
Был реально невысокий уровень производства, и товаров элементарно не хватало. Но как этим объяснить, что приходишь в аэропорт за месяц купить билет в предварительной кассе. Касса открывается в 8, ты приходишь в 7, – а народ уже стоит, никогда не удавалось приходить первым, – и ты счастлив, когда купил билет, ибо, отпустив 5 человек на 2 рейса по 150 мест в каждом, вдруг объявляют, что билеты кончились. А потом ты летишь в полупустом самолете. Понятно, что их придерживают, но где здравый смысл.
Многие товары распределялись по спецмагазинам.
Скажем, был жуткий дефицит на книги (при миллионных тиражах того же Хемингуэя), и можно было купить, кому повезло, через Общество книголюбов – была такая организация, через которую тетки-халды распределяли дефицитную литературу: том Марка Твена и к нему какую-нибудь "Целину" Брежнева. А сегодня этими "дефицитными" книгами завалены по неприлично дешевым ценам все букинистические магазины, и никому они не нужны. Следовательно, и тогда их выпускалось гораздо больше, чем нужно – и все же был дефицит.
Словом, никаким разумных объяснений я не нахожу, тем более что в странах соцлагеря, в той же ГДР, ни о каком дефиците и не слыхали. Похоже, это не столько социалистическое, сколько русско-социалистическое явление (а также монгольское, китайское, корейское – там такая же фигня в отличие от стран социализма восточноевропейского разлива).
Кстати, и прибалтов наша советская специфика коснулась в меньшей степени: работать с ними было одно удовольствие, хотя с другой стороны никаких вхождений в положение от них добиться было невозможно. Потом покупал в Таллине дефицитный шампунь: магазинчик маленький, уютненький и битком набит народу. Более одного флакона в руки не давали. Покупатели в основном русские: пихаются, просят продать больше ("да я не один, вон-вон у меня жена у окна стоит"). За мной занимает очередь какой-то эстонец, продавщица ему, а он ей приветливо улыбаются – похоже, знают друг друга. Тем не менее, этот эстонец стоит в очереди на равных основаниях и никак не пытается использовать свое знакомство.
Вторая не столь популярная, но заметная тема – плановый характер экономики.
– Товарищ Иванов, – говорит секретарь райкома председателю колхоза. – Можете ли вы увеличить надои молока, скажем на 20 %?
– А почему бы нет?
– А на 50 %?
– Можем. Партия сказала надо – народ отвечает: есть.
– Ну а на 200 %? Слабо?
Со вздохом:
– Слабо.
– Это почему же?
– Молоко совсем белым не будет.
Когда размышляешь о советской стороне, никак не может отделаться от раздражения, присущего нашим суждениям: социалистический эксперимент себя полностью оправдал (это зюгановцы), или он показал свою несостоятельность. Вместо того чтобы так огульно судить, нужно бы разобраться, что в советском эксперименте было социалистического, а что нашего родного русского. Вот и плановые показатели. Один анекдот о средней температуре по больнице даже вошел в поговорку, и то, что она бытует до сих пор, показывает актуальность этого явления, что для русской социалистической, что условно-рыночной экономики.
***
Анекдотам свойственно группироваться вокруг персонажей – "дураков". В советские времена такими "дураками" были Пушкин, Вовочка, колхозник. В 1970-е гг. их потеснили до полного вытеснения Василий Иванович с Петькой и чукча. Тем не менее, просматривая анекдоты с этими персонажами, никаких специфически советских анекдотов среди них к своему собственному удивлению я не обнаружил. По большей части это все те же "вечные" сюжеты, переписанные на новые лица:
Идет N по перрону и бухается головой о вагоны:
– Ты зачем это делаешь, – спрашивают его.
– Да вот купил билет в мягкий вагон, а найти не могу.
В роли N я помню колхозника, Чапаева, чукчу, а сейчас, наверное, рассказывают его про блондинку.
Либо анекдоты, связанные с конкретными, характерными именно для данных персонажей, ситуациями или приметами времени: модой, злободневными событиями:
– Василий Иванович, ты что с одной рукой плывешь? Включай вторую.
– Не могу, Петька, там чемодан со штабными картами. Две колоды неигранных.
Ясно, не зная, что Чапаев погиб, переплывая Урал с простреленной рукой, анекдот не понять.
– Может ли, – спрашивают Армянское радио, – киевское «Динамо» обыграть «Баварию»?
– Может, если в защите против Мюллера будет играть Штирлиц.
Кто такие Мюллер, Штирлиц и при чем здесь футбол для телезрителя 1970-гг. объяснять было не надо, но к особенностям советского образа жизни это никакого отношения не имело.
Такие анекдоты, меняя героев и ситуации были и будут всегда, так что для исследователя материала всегда будет больше чем достаточно, а вот чисто советские анекдоты стремительно уходят с породившей их действительностью. И потому так важно для тех, кто хочет понять ту эпоху, сохранить их от неизбежного вымирания.