Поэт ценит в слове смысл.

Архитектор ценит в камне тяжесть.

Истинное искусство отличается неисчерпаемостью несказанного.

Статья «Утро акмеизма» написана в 1912 году, впервые опубликована в 1919. Будучи посвящённой вопросам поэтическим, она увязывает их с другими видами искусства, находя аналоги в музыке и архитектуре. Безмерно уважая Мандельштама, мы готовы верить ему на слово, но он мудро предостерегает: «…Принимать в искусстве что-нибудь на веру недостойно художника, легко и скучно... Будем же доказывать свою правоту так, чтобы в ответ нам содрогалась вся цепь причин и следствий от альфы до омеги».

Справедливость высказываний поэта об архитектуре может подтвердить только архитектор, оперирующий материалами и технологиями. Современный практик, проектирующий, строящий и одевающий материальные создания. Удивительная картина раскрывается при параллельном цитировании поэта и архитектора, подтверждая общие законы в искусстве.

Мандельштам точно оценивает возможности и задачи архитектуры, когда мысля о поэзии, приводит примеры из области зодчества. Далёкий от специальных знаний в строительстве, он чутьём художника отыскивает точки абсолютного совпадения поэзии и архитектуры и, опираясь на них, переворачивает сознание.

Поэт: Голос материи … звучит как членораздельная речь. На этот вызов можно ответить только архитектурой.

Архитектор: «Ядро личности» есть не только у человека, но и у каждого произведения искусства, даже у каждого замысла. Это неизменная абсолютная составляющая. При создании и воплощении проекта главное – сохранить под ударами внешних условий те элементы, которые составляют ядро личности. Иначе будет утрачен смысл – индивидуальность художественного высказывания. Культура умирает тогда, когда перестают создаваться уникальные произведения и начинается эпоха тиражирования.

Поэт: Зодчий говорит: я строю – значит, я прав. Сознание своей правоты нам дороже всего в поэзии…

Архитектор: Чем свободнее архитектор в выборе таких инструментов, как материал, габариты объёмов, цвет, свет, тем естественнее и осмысленнее выстраивается логическая цепь замысла и осуществления, где выбор опирается на чувственные приоритеты мастера.

Поэт: В погоне за утонченностью XIX век потерял секрет настоящей сложности.

Архитектор: Важно сочетание статичных и динамичных элементов в каждом кадре возводимого здания. Кадры объемно-пространственные, цветные могут рассматриваться как самостоятельные композиции, но вместе являются логической системой развития пространства, прочтение которого может начаться с любого места. Их кажущийся богемный беспорядок строго подчинён системе раскрытия зрительных перспектив и тупиков. Родченко говорил, что не нужен никакой синтетический портрет человека, – нужно много мгновенных разных портретов, показывающих его в разных аспектах – это многогранность, это и есть развитие образа, когда он может реабилитировать свой синтетический портрет, который и есть абсолютная мёртвая законченность. Последовательное развитие нужно и для произведения искусства, и для процесса, который приводит к созданию произведения искусства.

Поэт: Средневековье дорого нам потому, что обладало в высокой степени чувством граней и перегородок.

Архитектор: Все архитектурные элементы служат большему – создаваемой среде. У всех своё место – своё двойное значение. Не двусмысленность, а многозначность.

Поэт: Строить – значит бороться с пустотой, гипнотизировать пространство.

Архитектор: Дуга на больших пространствах усиливает перспективу, создаёт экспрессивный, а не размеренный ритм убывания. Дуга в ограниченном пространстве перегружает его экспрессией, в малых пространствах дуге не хватает размаха.

Поэт: Для того, чтобы успешно строить, первое условие – искренний пиетет к трем измерениям пространства – смотреть на них не как на обузу и на несчастную случайность, а как на богом данный дворец.

Архитектор: В проекте мы стремимся создать симметрию, сделать ровно. Ровное – архитектура. Если не ровно – это скульптура.

Поэт: …Мироощущение для художника орудие и средство, как молоток в руках каменщика, и единственно реальное – это само произведение.

Архитектор: Красивое – правильно, некрасивое – неправильно. Если некрасивое правильно, оно красиво.

Поэт: Мы вводим готику в отношения слов…

Архитектор: Пространство подсознательно достраивается зрителем, к видимому прибавляется предполагаемое. В хорошем проекте всегда есть приём расширения пространства. К понятию «пространство» не подходит слово «закончено».

Поэт: Какой безумец согласится строить, если он не верит в реальность материала, сопротивление которого он должен победить. Булыжник под руками зодчего превращается в субстанцию…

Архитектор: Если пришли к архитектору, значит, не знаете, что такое красиво и как его сделать. Если спорите с архитектором, значит хотите, чтобы архитектор назвал красивым практичное, экономичное, гигиеничное. Но ваш наследник возьмёт после вас лишь красивое. Вот единственное, что достойно оставаться во времени.

Поэт: Существовать – высшее самолюбие художника. Он не хочет другого рая, кроме бытия, и когда ему говорят о действительности, он только горько усмехается, потому что знает бесконечно более убедительную действительность искусства.

Истинные художники мыслят сходно. Они легко понимают друг друга, когда говорят об искусстве, хотя могут быть служителями противоположных его областей. Поэт и архитектор созвучны. Они точно знают, какие смыслы стоят за словами: «Мы не летаем, мы поднимаемся только на те башни, какие сами можем построить».