Песенка для подруги

эти глупые куплеты столько петы-перепеты
мы любили песню эту —
про мосток
под которым небо плыло там маруся ножки мыла
и случайно уронила
вниз платок
по воде скользили годы и по прихоти природы —
то у нас мужья то роды
то раздрызг
оглянулись ужаснулись — друг от друга отвернулись
да с мосточка навернулись
взрывом брызг
можем мы не разлучаться можем вовсе не встречаться
может кончиться начаться
дружба вновь
на реке гуляют гуси моют ноженьки маруси
и в москве и в беларуси
слово — ловь
лишь молчанье золотое — вдовье бабье холостое 
нет на облаке устоя 
дождь да дрожь
на диване этим летом я с котишкой сплю валетом —
как я счастлива при этом
ты поймёшь


*  *  *

из цикла "литинститут"

а помню однокурсница была она до наших дней не дожила
фамилия на -овских имя таня
такая пава смешанных кровей всегда в платке суровом до бровей
лет через десять что ль в кафешантане
парижском вроде видели её под мини-юбкой стрёмное бельё
улыбка вызов шлюхина повадка
пошла вразнос бедняга по рукам и невдомёк французским мужикам
что у меня лежит её тетрадка
листочки словно кожица тонки я вижу вновь изгиб её руки
мизинец оттопыренный немного
вдруг вздёрнет губы — словно жмёт узда она читала так легко всегда 
свои стихи прекрасные о Боге


 *  *  *

болезнь научит так молиться чтоб сердцу за людей побиться
без слёз — на веках сразу соль
гляжу туда где Богу быть бы — в прицеле азимут целитьбы
луна небесная буссоль 
а в дольнем  мире столько горя — уже у губ людское море
я много суток не спала
сижу в квартире как в пещере а под окно приходят звери
и просят хлеба и тепла
а к шуйце книжица Завета как приросла — источник света
мне ток не нужен по ночам 
десница ж помнит только это — взмах в ожидании ответа —
ко лбу в утробу по плечам
и вдруг — прохлада по зализам схвачусь за край бесплотной ризы —
ну здравствуй пакибытие
«прошу молитв» вослед мне снова — я падаю нет сил на слово
возьмите ж главное мое


Cтарая дублёнка

и в этой дублёнке в которой под вечер кормили собак
свой век коротающих кротко на дачных задворках
пропахшей костром из листвы прелых книг и ненужных бумаг
дублёнке из шкуры какого-то древнего орка
в чьём правом отпадке истлел за последом послед
пока слепошарые мявкали в шерсти измученной кошки
где было им всё спальня мыльня обед туалет
а в левом ещё шевелятся очистки печёной картошки
и в ней же накинув на плечи бежали к реке 
где ловит билайн чтобы «скорую» вызвать для близких
и горько рыдали зажав отвороты из меха в руке
и падали в ней на тропинках от сырости склизких
доили коров гнали кур и с оттяжкой кололи дрова
на почту спешили припрятав под ней застирушку
послать проигравшему сыну кусок своего кормова
буханку последнюю чаю последнюю кружку
ночами молились едва разбирая слепую Псалтырь 
свечной парафин слой за слоем ложился на стёртую кожу
и слёзы горючие и разрывной как удар нашатырь
и Лик над судьбами родных моих реющий Божий

я в этой дублёнке теперь на диване свернувшись лежу
что после кончины владелицы мне отвели по наделу
и температурному вновь подчиняясь легко виражу
своим оживляю гореньем дублёнкино дряхлое тело
всё сладко смешалось виденья и явь и подмирок иной
прошедшее будто пульсирует облаком в ямке подвздошной
и так хорошо мне в дублёнке как будто в утробе родной
что в ней и на небо доставьте меня если можно


Лидии Григорьевой

я расставляла запятые 
в сестринской книге где слова 
жужжали пулями литые 
или шептались как трава 
в степи шершавой под луганском 
сплетались тесно к знаку знак
словно в хадисах мусульманских 
или в напевах гайдамак
две строчки — вдох две строчки — выдох
от жизни к смерти и назад
поэт во всех возможных видах 
то всепрощён то виноват
спрячь обожжённую ладонь
кому швыряем жар сердечный
зачем 
чтоб прокормить огонь
надеюсь вечный


Девочки

Посвящение
всем тем кого люблю в ком часть меня живет отчаянным девичьим жадным всплеском
кто презирая страх и корчась и кляня что ночи тянется к потёртым занавескам
и чуда ждёт хотя уже с трудом вдруг домофон взорвётся тайным кодом
и голоса наполнят стылый дом тех уходящих с каждым новым годом
и возвратятся смех и смысл и яркий свет и жизнь задвижется в счастливой круговерти
но ничего за занавеской нет лишь лунный блик на инструменте смерти

1.
 
ах эти бабы бомбы в мини-юбках лосинах стрейчах майках до пупа 
рабыни перекиси хны и мясорубки пустых надежд дроблёная крупа
быт исполняют как устав армейский от сих до сих отчаянья кураж
в книжонках лживых сериалах женских черпают счастья пафосную блажь 
они особенно заметны буйным летом улыбок взглядов жадные крюки 
и в плоть впились витые сандалеты как у лахудры из «брильянтовой руки»
вослед вам цокают и вахают кавказцы что жадно лакомы до этих полных тел
на икрах подлого тромбоза метастазцы на шее ожерелок загустел 
за платьев самопал и дрань ботинок за унижений до хрена диапазон 
воздал вам сторицей в полтос китайский рынок род чертогона всероссийский черкизон
над вами тешатся рублёвские пейзане с презреньем глядя как закрывши огурцы
с щемящей детскостью вы радуетесь дряни шанель из польши мех из стриженой овцы
смешными кажетесь юнцам и их подружкам не верят глупые что молодость обман
трещотка яркая недолгая игрушка труха завёрнутая в яркий целлофан
у вас она была почти что нищей почти святой в библейском бытии 
мои ровесницы красавицы бабищи мои родные девочки мои

2.

девочки-левочки за пятьдесят джинсы стрижка девайсы очки
лифчика нет значит просто доска если в значит вислые дыньки
флаероноски в обносках своей расписной садомазо гордыньки
герыч отчаянья вдрызг по ночам разрывает нутро и зрачки
выросли дети ушли отвернулись кто так кто с презреньем поправ
всё что вы им столь старательно в темечко долго долбили
вас ненавидят все те кого вы изуверски по фрейду и споку любили
куры идейные с бзиком за право бороться за равенство прав
по площадям и пикетам толчётесь оставив неприбранный кут
где дожидаются «мамочки» пёс и плешивая кошка на кресле
ждёте чудес вот бы вдруг кастанеда немцов элвис пресли
ну иль кого там такие теперь очумев от ненужности ждут
видишь ли Господи слёзы и этих несчастных с высоких небес
сглянься над их нищетой непонятной ведь жаль их аж корчится сердце
дай им утешиться чьей-то любовью немного согреться
не по своей они воле в астрально-физический влипли замес
в мае не знаю зачем так терзают мне душу Твои соловьи
плачу за всех нас весенне повапленных жажду спасенья
всем 
ведь суббота о чуде настала и ждут Воскресенья
бедные девочки дуры родные ровесницы сестры мои


Антоше Ростовой

в ладанке ладоней несу огонек молитва за тоню июльский денек
одет по-дурацки больничный народ по первой по градской идет крестный ход
сияет картинно колоннами храм цветы на куртинах за корпусом травм
созрела черешня ешь нет пруд пруди Споручница грешных плывёт впереди
на солнце прищурившись курит алкаш держа деревянный костыль как калаш
я кардио (это потом) обойду спущусь поднимусь антонину найду
места на постах медсестринских пусты недобро шуршат назначений листы
и так плотоядно в палатах жирны в горшках калатеи драцены вьюны
ах свет-поэтесса в отвесах кровать почти что без веса ну что там ломать
у милой подруги диагнозы швах такие бы руки в шелках кружевах 
чтоб были изнежены дивно белы а тоня мятежная моет полы
храбрится сквозь слезоньки шуйца в петле но держится значит попьём божоле
я ей про свое чтоб забылось её лангета скользит как на помпе цевье
и боль пробивает сквозь локоть плечо и голос дрожит хоть не сломан ещё
под сердцем щемит бедный рыжик прости но мне за тебя крест твой не понести 
красивой на свете живется легко за слово ответ всем держать высоко 
Господь судит строго поэтов антош как скажут в полтаве твоей так ото ж
напишешь легко так под дых прилетит век будешь ворочать руду апатит
придется смириться с порядком потерь нанижут на спицу срастется поверь
сломать можно много за столько-то лет башку руки ноги и даже хребет
святые едва ли и хлеб наш беда нам жизни ломали 
но дух 
никогда


*  *  *

сгущалась тьма горели звёзды в темени —
не в той что темнота а в голове
и не было ни космоса ни времени
зато отчаянья и боли — целых две
там сын стоял смотрел в дверную щёлочку
как мать просила зря врачиху-ночь —
кольни скорей иголочку 
иголочку
а он не мог 
ничем не мог помочь
в бреду металась колотила вёслами
тонула тяжко в звуках городских 
он думал — ну зачем страданья посланы
той что никак не заслужила их
пускай она уже конечно старая
ей пятьдесят — жизнь долгая была
но ведь она без жалоб всё мытарила
и никому не причиняла зла
не надо ей вставать на смену раннюю
я стал работать — хоть поела б всласть
она мечтала всё слетать в испанию 
и внуков вот ещё не дождалась
луч острый сверканул как сталь дамасская
и он 
услышав 
повалился с ног
сказала мама вдруг кому-то ласково 
спасибо Господи что я 
а не сынок


*   *   *

сынок не плачь 
уж так случилось 
проштрафилась
переключилась
спалилась не допев псалма
«изми мя от врагов мой Боже» 
как мы с тобою непохожи
я так удивлена сама
не плачь 
слезами не поможешь
ну что-нибудь продашь 
заложишь
скопила много барахла
раздашь 
оставь лишь платье в птицах
чтоб я могла тебе в нём сниться
чтоб помнить 
что вообще жила
не плачь 
мне это будет больно
я возвращу заём онкольный
а ты живи 
гнездовье вей 
с тобою буду я незримо 
беда в молитве растворима
сынок
особенно в моей