Чудище
Злое чудище из Катанеса,
мрачный символ всякого такого,
про тебя едва напишет пресса –
и в поту читатель, страхом скован.
Где плохой улов, неурожаи –
это значит, ты туда пролезло.
И как это нас ни поражает,
всем такое чудище полезно.
Часто кое-кто готов трубить
о вредительствах твоих на всю страну.
Только он обманщик и свалить
хочет на тебя свою вину.
Кто в чудовищах хоть что-то понимает,
враз смекнёт: тебя, зверюга, не бывает!
Язычок и Молчок
У стены сидели
Молчок и Язычок.
Капусту и яйца ели
и сдобный пирожок.
О пирожках и капусте
вовсю Язычок болтал,
а Молчок об этом,
как водится, молчал.
«Ах! – Язычок промолвил, –
ведь жизнь так тяжела!»
Молчок лишь бросил «Замолкни!»
ему, – и все дела.
Про автомобили
Автомобиль –
это такой
набор мягкой мебели
с приборной доской.
Диван, два кресла –
на них сидят
дядя и тётя
и куча ребят –
и все молчат!
Как в экран – на стекло лобовое глядят
с хохотом или с плачем.
А поездка – фильм: про неё говорят
«удачно» иль «неудачно».
Порою она и в тупик заведёт,
если вдруг у руля окажется кот.
Про первопоселенца Ингольва Арнарсона
Ингольв на взморье
в дурном настроении:
никак столбы он не найдёт
от своего сидения.
Вот куча старых поплавков,
вот рваная галоша –
но не видать нигде столбов
почётных, хороших.
Вокруг дома; в них телефон,
кофейник на плите…
Всё верно: в Рейкьявике он,
да времена не те!
С досады запил, загулял
он на холме горбатом
и с той поры на нём стоял –
как статуя*.
______
* Памятник исландскому первопоселенцу стоит на холме Артнархоуль, за которым в наше время закрепилась слава пристанища алкоголиков.
Проект походного набора для поэтических беженцев
Столбы
должны быть такими
чтоб их удобно было брать с собой
лучше всего, чтоб они были с ручками
или с кнопками
чтоб мгновенно отстегнуть их
от почётного сидения
В набор должны входить
арестантские колодки
зеркало и ночной столик
а чтиво и стакан воды
пусть человек добудет сам
ведь свобода –
одно из условий кредитования
Я пускаюсь в бегство
и наблюдаю
как мои столбы взлетают
как телепатические сообщения средней длины
и плывут в неизвестность
в надежде, что они всё-таки найдут чудесный берег
А тогда
слуги мои верные
Вивиль да Карли –
спешите их искать
пока их не обнаружили на взморье
крестьяне
и не распилили
на доски для заборов.
У дедушки Ингвара
Уютно тикают часы
у табака черносливный запах
спит старик
головой на подлокотник дивана
на стенке число и месяц
очки дальнозорко сверкают на столике
зубы в стакане
набираются сил.
А маленький Эгиль играет на полу
утиным яйцом и тремя морскими раковинами*.
______
* Аллюзия на эпизод из «Саги об Эгиле» (глава 31): вышеназванные предметы маленький Эгиль получил от Ингвара в награду за искусно сложенную вису.
L´esprit de l´escalier
Я только пришёл
а они мне
«Как, ты уже уходишь?»
Ну, я развернулся
так и не заходя
полетел
с верхней ступеньки
В середине падения
помнится
я думал
ах, лучше бы я
вызвал лифт
и зашёл
Ах, лучше бы…
Ах, лучше бы…
В раздевалке отеля «Блёндюоус»
В раздевалке отеля «Блёндюоус»
висит шаль-арафатка.
Дремлет в лоне города Блёндюоус,
её будущее – загадка.
Как так вышло? И какая
тут ей роль отведена?
Одиноко и бесцельно
на крючке живёт она.
В стороне да не при деле:
ни падений и ни взлётов…
Ясно лишь: её посеял
здесь однажды
спьяну
кто-то.
Ясень
Всё лето просидел я на скамейке
и не видел дерева за лесом.
А осенью
я его узнал:
из моря вянущей листвы
выделялся он
своей вечнозелёностью.
А по стволу вверх-вниз
спешит Рататоск:
готовит запасы на зиму.
Я дал ему
арахиса
и немножко чипсов.
Про курган
Под слоем земли древний витязь сокрылся.
Он первым в долине у нас поселился.
В могилу сошёл вместе с псом и конём,
и меч, и сокровища были при нём.
И говорят, вечерами не рано
ворчит он внутри кургана.
Просто ему надоело ждать,
его одолела скука:
тыщу лет назад стал он в прятки играть –
и никто до сих пор его не «застукал».
Досадно, что говорить…
Но
археологи
стали
водить.
Пошли искать – и давай копать!
Где мастерком, а где чайной ложкой
расчищали ложе –
всё как положено.
И вот увидали
витязя, пса и коня под слоем земли
и закричали:
«Ура, нашли!»
Как художник Кьярваль рисовал
Кьярваль начал рисовать пейзаж.
Но не вызвал он ажиотаж.
Просто жуть: булыжники да мох.
И решили все: пейзаж тот плох!
Чередою годы проходили...
Тут его таланты оценили.
И сейчас любой ценитель наш
на булыжники да мхи глядит –
ни один не скажет: «Жуткий вид!»
Все воскликнут: «Кьярваля пейзаж!»
Положено – не положено
Когда не видать просвета,
сомненья в душу крадутся:
вдруг жизнь в самом деле – это
нарушение конституции?
Когда перспективы мглисты
и мрачен вид заоконный –
не пора бы спросить юриста:
существовать – законно?