Три слова ночью

Ехала я летом из Москвы в деревню. Ночью ехала, чтоб без пробок.

Устала, еду долго уже, таращусь на дорогу, чтоб на зверя ночного не налететь. Баха слушаю. В темноте впереди мигают габаритки дальних машинок – живые огоньки… Часа два уже ничего кроме них перед глазами. И ехать еще столько же…

Догнала других, пристроилась в хвост – спокойней так, вместе.

Вот уже Торбеево озеро, тут пост гаишный. Вижу, на дороге менты, всех нас тормозят, проверка. Я остановилась, опустила стекло, приготовила документы, пока суть да дело – колы отхлебнула, достала Баха, чтоб на Моцарта поменять….

В зеркальце вижу: идёт ко мне плотненький такой чурбачок-мент. Медленно, видно, тоже утомился. Руки свесил, шагает. Было что-то очень человеческое в его усталой походке, я почувствовала, что – вот нас тут двое, усталых, ночью, на дороге.

Подошёл, наклонился к окошку, пробурчал чин…

Я ему бумажки протягиваю.

А он посмотрел на меня, потом улыбнулся, сморщив всё своё толстое лицо, и спросил:

– Ну что? Домой?!

Так и сказал. А я растерялась и говорю:

–Ага!

И документы ему всё сую… Он отстранил их рукой и пошёл назад, к своей стеклянной коробке.

А я ехала дальше и улыбалась. Всю дорогу. Так, что даже челюсть заболела.

И всё думала: «Как жаль, что в деревне сейчас все спят, никому не расскажешь…

Придётся до утра терпеть».

Место, за которое я

Поймала я себя на том, что слово "родина" неловко произносить стало.

Посмеются, того гляди, надо мной. Но я же, внутри, знаю, что я так эту землю чувствую. Меня спросили: "что – Родина-мать?" (тебе), а я – смешалась, как-то пафосно, да?

Не нашла точного ответа. Вопрос остался во мне. В связи с ним, заметила данное А. Гордоном определение слова "родина": "место, за которое ты отвечаешь и за которое ты стал бы сражаться".

Вот думала – отвечаю ли я за мою страну? (про «сражаться» – сомнений нет, дай Бог сил). Да, решительно "да" – отвечаю я за мою страну. Не потому, что обязана. Это то же чувство, как если меня спросят про моего сына "что ж это он так вот..." – я чувствую себя в ответе, хотя он – не я...

Я могу осуждать его, восхищаться, не понимать, но – я – часть его, а он – часть меня. И мне, мне будет самой стыдно, или я буду сама горда. Автоматически – я в ответе всегда. И еще, что бы не натворил – люблю. Вместо слова "сын" можно подставить "отец", то же самое чувство.

Так что понятие "Родина-мать" – выходит, верное, точное. Определенно – "место, за которое отвечаю и готов за него сражаться".

Мент взмахнул руками!

Однажды у меня украли вседокументы. Паспорт украли, права украли, тех паспорт украли, даже самую главную бумажку на машину – и ту тоже… Осталась у меня только бумажка с фотографией моего автомобиля и штрафом за превышение. И всё.

А документы восстанавливать – фу… Так и езжу без ничего, с «письмом счастья» в зубах.

Полгода езжу…

– Ну, хоть паспорт восстанови! – просит муж. – Влетишь на ментов….

Вот, в январе, был жуткий солнечный мороз! Я ехала по Болотной. А там – пробка страшная, набились все, пар от них валит, стоят! Пришло мне в голову пробку ту объехать. Я видела – многие хитрецы её огибали вдоль реки. Там вроде нельзя, но раз многие… Рванула туда. Еду, а как-то никого вокруг и нет, одна качу. И тут слышу – сзади сирена, обгоняют меня менты, воют, прижимают! Встала. Они тоже встали, сильно впереди.

Сижу, думаю: «Капец!»

Далеко, в лучах солнца и искрящегося снега выходит из машины мент в полушубке, в ушанке, закуривает, идёт. Второй остался в машине, а этот идёт и мёрзнет ещё!

Смотрю я на мента, шагающего ко мне сквозь ледяное сияние. Страшно, жуть как! Он меня, наверно, арестует даже сейчас... вот за всё за это.

Подошёл. Снег скрипит.

– Здравствуйте! – отчаянно улыбаюсь я. – Садитесь в машину, холодно же…

Не сел. Мёрзнет! Документы спросил. А я от страха всё улыбаюсь!

– А у меня, представляете, всё украли! Ну совсем, и паспорт, и права, и тех…

– Что? Всё-всё?

– Просто полностью! Даже записную книжку!

– Ну… хоть справка о краже есть?

Показала. Мятая вся справка, осенняя.

– Что ж так долго не оформляете?!

– Так понимаете, я сказочник. А тут – документы! Я сказки люблю писать, а вот это – всё никак… А без машины – холодно бегать…

– Ну хоть какой-нибудь документ есть? – с надеждой спросил мент.

– Да-да, один документ есть. (И достаю свой штраф неоплаченный.) Только вы осторожно, пожалуйста, он у меня один!

У мента и до этого лицо было удивленное, а тут он захохотал!

...Потом взял себя в руки:

– Так. А почему нарушаем правила?

– Так тут все ездили-ездили, я решила, что можно. Что ж, выходит, они все – нарушали?!

– Выходит, все.

Повисла пауза. Он явно думал, как быть с этим странным созданием теперь… За ним алело январское солнце. Потом сказал:

– Ну, значит так….

Мент поднял обе руки, на мгновение застыл. И я замерла, глядя на него. Он резко махнул руками в сторону пробки и, весь улыбнувшись, выдохнул:

– Разворачиваемся… и… по правилам.

А сам пошёл к машине своей. А я начала разворачиваться, стараясь всей машиной делать это изящно и умело! Менты газанули мимо, бибикнули мне. Скрылись.

Интересно, что он рассказал обо мне товарищу своему?

На следующий день мне позвонила тётенька и сообщила, что нашла все мои документы.

Все-привсе!