Иван Пахомов пришёл с работы. Прошёл на кухню. Сел. Поднялся, открыл холодильник. Достал кастрюлю со щами. Поставил на огонь. Сел на табуретку. Подперев подбородок ладонью, уставился на пламя.

Все эти действия он производил автоматически. Ивана съедала обида: Маруся позвонила ему на работу и сказала, что уходит к прапору, к Исаковичу. К какому Исаковичу, спросил Иван.

Вань, сказала Маруся. Чего  опять начинать-то. А то ты не знаешь.

Не знаю, сказал Иван. Маруся хмыкнула. Хмыканье означало: все знают, а ты не знаешь. Прям как будто. Хватит уж, а, Вань? Чего в жмурки-то играть?

Ты чего ж, уже ушла, что ли, спросил он. Уже, ответила Маруся. Совсем? Совсем. И вещи забрала? А тебе чего, платья мои нужны с лифчиками? Не нужны, согласился он. Только как-то уж очень быстро… А чего тянуть-то, услышал он резонное. Да и чего там собирать-то… Не нажила с тобою ни шуб собольих, ни палат каменных.

Последнюю фразу Маруся сказала вроде бы без всякого упрёка, дескать, что есть – то и есть, и странное дело: Ивана эти замечание насчёт шуб и палат совершенно не задело. Если только так, слегка… Он вообще к упрёкам насчёт неприхотливости быта относился  спокойно. Дескать, да, нету у него ни палат каменных, ни шуб собольих, ни пряников медовых. И вряд ли когда появятся. Зарплата не позволяет такие роскошества с такими излишествами  – и чего теперь? Воровать он не умеет, да если бы и мог, чего в цеху своруешь-то? Плашки со свёрлами? Мечики с напильниками? Станину от станка? Кому она на хрен нужна, эта станина…

Он снял кастрюлю с плиты, зачерпнул  поварёшкой щи, вылил в тарелку. Щи были вкусные. Иван сам варил. Он любил щи варить. Бабское вроде бы занятие, а ему нравилось. Он и за мясом для щей всегда сам на рынок ходил, сам кусок выбирал, чтобы и с мякотью был, и с костью. У него и отец покойный тоже любил щи варить, и дед… Семейная традиция. А зарабатывать и отец, и дед не умели. Нет, работягами были отменными, а вот чтобы денег в семье было навалом – хрен наны… Как бабка говорила, рукодельные, но не деловые.

Иван аккуратно дохлебал щи, вымыл тарелку, включил телевизор. Ему было всё равно, что смотреть. Просто хотелось, чтобы кто-то чего-то говорил. На экране появилось довольное женское лицо. А сейчас мы будем играть в жмурки, радостно сообщило лицо. Лицо отодвинулось от камеры и оказалось молодой симпатичной женщиной. А прятаться можно вот в этих резиновых кустах, сказал она всё тем же радостным голосом, и камера переместилась сначала на кусты, а потом на мальчиков и девочек, которые стояли сбоку. Правила все знают, спросила женщина. Все-е-е-е, звонко закричали детишки. Им было весело. Играть не пахать. Играть всегда весело.

Он посмотрел телевизор ещё минут десять, потом выключил и лёг спать. Завтра ему надо было прийти в цех пораньше, потому что с речного порта должны с самого ранья привезти заготовки для выточки крепёжных деталей, и мастер участка, товарищ Кругликов, сказал, что заказ – срочный. И чем быстрее его сделать, тем лучше. А за переработку он закроет отдельный наряд. Чего ж отказываться?