Колька Щукин, или просто Катенька, как многие называли его в селе, возвращался с работы домой. Вот, тоже, иной раз и не поймешь, от чего у человека прозвище. Кто, когда, а главное зачем придумал так или иначе прозывать кого-то. Прожил человек всю жизнь, до семидесяти годов дожил, все его Алешей в селе звали. Те, кто помоложе, и взаправду думали, что Алексеем старика зовут, а как схоронили, узнали только, что Геннадий он от рождения. И ведь от самой молодости и до самой смерти ходит прозвище за человеком, словно тень.

И никуда от нее не деться. Любит народ прозвать интересно, смешно, иной раз даже обидно: Гена-Тазик, Леша-Обувь, Блоха, Кордан, Гагот, Башка… А бывает, приедешь в село, спросишь у прохожих, как, мол, Степана Мурзина отыскать, и многие плечами пожмут. А поинтересуешься, как Головастика найти, так каждый тебе на Степкин дом укажет. Вот и Кольку прозвали бабским именем. А дело было так. Рыбачил он как-то с ребятами на пруду, и разговорились, отчего родители дали каждому свое имя.

- Меня, - начал Юрка Селезнев, - отец в честь Гагарина назвал.

- А меня, - подхватил Серега, у которого родители работали учителями, - в честь Есенина. да-да, я ведь тоже Сергей Александрович, как он.

- А меня, - вмешался в разговор Колька, - родители хотели поначалу Катенькой назвать. Им в больнице там что-то напутали, думали, девчонка будет. А родился я, - улыбнулся Колька, и все негромко засмеялись. И с тех пор так и увязалось за ним это прозвище. С кем бы ни встретился, кого бы ни увидел, все его в шутку Катей называют. Сколько раз Колька ни ругался, как бы ни злился, а все попусту. Злись не злись, если уж у людей на устах, что ты Катенька, значит ей и быть.

Даже жена, Верка, и та иной раз, когда ругались, бабским именем обзовет, чтобы сильнее обидеть супруга. Да еще день рождения у Кольки подходящий выдался, седьмого марта. Теща однажды ему так и заявила: «Может, тебя, зятек, сразу завтра и поздравим, чего два раза подарки дарить». Вообще теща, Алиса Яковлевна, немного недолюбливала зятя за то, что он увез ее любимую дочку из города.

- Сам живет в дыре, работает на ферме, и жену за собою в пропасть тянет, - твердила она. Хотя Вере в селе нравилось, и сколько раз она матери не доказывала, что ей тут лучше, чем в городе, та все равно о своем.

- Этих городских не поймешь, - сказал однажды Колька жене при теще. – У них одна косметика в голове.

Алиса Яковлевна тогда надула губы и полдня не разговаривала с зятем. Женщиной она была не простой, и Колька ее тоже, как и она его, недолюбливал. Каждый месяц она приезжала к ним на ночь в гости, и постоянно они с ней ругались. Бывало даже доходило до того, что Алиса Яковлевна била посуду (это она так себя успокаивала), а Колька покидал избу.

В дочери Алиса Яковлевна души не чаяла, и это было видно, подарки не плохие каждый раз из города привозила, и все бы ничего, только вот если бы не совала свой нос куда не попадя. Это, поди, у многих тещ одна такая большая проблема, совать свой нос в дела молодых, мол, мы пожили, мы все знаем, слушайте меня, я вам расскажу, как правильно нужно жить. И ни в коем случае не перебивайте! Да и пошутить над зятем Алиса Яковлевна любила, но сама на шутки очень злилась. И обычно безобидные эти шутки переходили в ругань.

В сенях Колька приостановился, прислушался. В избе доносились веселые голоса. Тому, что приехала теща, Щукин не удивился, хотя ждал ее ближе к выходным. Обычно она приезжала в одно и то же время. В голове быстро промелькнуло – сейчас встретит с улыбкой, вручит подарок, расцелует и усадит за стол, чтобы угостить своим фирменным борщом. (Что не говори, а готовила она действительно хорошо, облизнешься). Затем примется рассказывать, как этот месяц прожила у себя в городе, обычно одно и то же, а потом, как всегда, перейдет на зятя. Это ей не нравится, то не по душе.

- Зато борща настоящего испробую, - подбодрил себя Колька и зашел в избу. Там уже накрывали на стол. Заприметив зятя, Алиса Яковлевна кинулась обниматься, не давая толком разуться. Затем, как всегда в своей манере, улыбнулась и в шутку скривила нос.

- А от тебя по-прежнему поросятами воняет?

Колька работал на ферме и потому ничего не ответил, только в сторону повел бровью.

- Ну, это ничего, это мы сейчас быстренько исправим, - засмеялась Алиса Яковлевна и протянула зятю подарок. Тот приоткрыл коробочку и достал флакон туалетной воды. – Ну вот, будешь теперь и ты человеком пахнуть.

Щукин, кривя улыбкой, поблагодарил за столь ценный подарок и, переодевшись, умыв руки, уселся за стол. Изучив уже наизусть характер тещи, Колькины предположения не заставили себя долго ждать. Поначалу она, как обычно, жаловалась на давление, затем поведала о том, как одна кареглазая продавщица нагрубила ей в супермаркете, и уж только потом перешла на соседей.

- Сил моих нету с ними мучиться, - говорила она. – И гогочут и гогочут целый день. А еще сынишка у них, да такой горластый, а стены-то у нас тонкие, как сквозь газету все слышно. Ругайся не ругайся с ними, все как об стенку горох. Молодежь!

С последним словом Алиса Яковлевна, сморщив лоб, посмотрела на Кольку. Сам Щукин не раз убеждал себя в том, что теща дотошная и вредная лишь от одиночества. Потому-то она к ним каждый месяц и катается, поплакаться дочке о пустячных проблемах и поскандалить с зятем. Нужно же и ей кого-нибудь поругать, коль мужа нет. Борис Анатольевич (Веркин отец) и Алиса Яковлевна вот уже как двенадцать лет не живут вместе. Как только дочурка подросла и окончила школу, собрал тот свои пожитки и махнул к себе на родину, в деревню. Не выдержал мужик вечных упреков и недовольных лиц.

Может, поэтому Вере сразу и приглянулось в селе, что отец-то ее деревенский, все же и в ее жилах течет деревенская кровь. Колька помнит, как только привез жену домой, та сразу же зашла в хлев и, погладив Буренку по спине, улыбнулась: «Всегда мечтала научиться доить корову». Есть еще у Верки старший брат Мишка, но и тот давно женат и живет в Сибири. К нему-то частенько не поездишь. Ну, а коль это случается, и Алиса Яковлевна уезжает гостить к сыну, Колька искренне сочувствует Мишкиной жене. Вообще Алиса Яковлевна двадцать лет проработала на заводе, была небольшим начальником и имела в подчинении определенную группу рабочих. Потому-то и привыкла ко всему придираться.

- У Натальи Чугуновой, Любку помнишь? – обратилась Алиса Яковлевна к дочери. – Ну, на радио еще работает, в Париж летала…

- Ну, как же, помню, конечно, - кивнула Вера.

- Дочку родила. Три триста. Хорошенькая такая. М-м-м. Прелесть, - теща улыбнулась и невинными глазами посмотрела на зятя. – Катериной хотят назвать.

- Лучше пусть Раей, - сказал Колька и тоже глянул на тещу с улыбкой. Рачкова Алиса Яковлевна (Рая). Об этом прозвище Щукин узнал от тестя, когда тот к ним тем летом в гости приезжал. Хороший, интересный мужик.

- Да ну, - не поняла подвоха Вера.

- А что? – улыбнулся Колька. – У меня бабка так корову звала. Красивое имя, по-моему.

 - Ты бы вот чем умничать, сам бы лучше детей настрогал, аль не по силам уже? – рассердилась Алиса Яковлевна. – Мужик еще называется…

- Мама, - вмешалась Вера.

- А что мама, что мама? – теща надула нижнюю губу. – Мне уже с внуками понянчиться охота. Первое время, конечно, тебе, доченька, тяжело будет. Но ведь на это есть и бабушка. Буду почаще приезжать, так сказать, в беде не оставлю…

- Час от часу не легче, - вырвалось у Кольки.

- Коля! – посмотрела на супруга Вера.

- Что? – нахмурила брови теща. – Посмотрите-ка на него, барин. Баню новую поставить какой год не может. Не зря по селу девкой кличут. Безрукий!

- Это я-то безрукий?! – Колька вспылил. – Кто тебе в квартире полностью ремонт сделал? Безрукий?

- Ну, что вы в самом деле, опять начинаете? Мама, Коля?

- Нет, пусть она ответит. А то все мы тут умные больно.

- Хорошо. Допустим. Ну, а ребеночка же завести можно. Можно же? Был бы мужик, давно бы завели. С такою женою пятерых завести не стыдно.

- Это мы уже сами решим, сколько и когда, - сказал Колька.

- Не получается? – Алиса Яковлевна укоризненно посмотрела на зятя. – Сходи в больницу.

- Тьфу ты! – Колька поднялся, вышел из-за стола, вытащил из кармана пачку папирос, принялся теребить в ладони.

- Курить на улицу! – скомандовала теща.

Колька, скрипя зубами, убрал папиросы в карман и снова уселся за стол.

- Ну, все, успокоились? – Вера собрала пустые тарелки и двинулась на кухню. – Сейчас торт принесу.

Чай пили молча. Изредка Вера что-то пыталась рассказать, но ее особо не слушали.

- Тут в городе бывает нет-нет да наткнешься на кого-нибудь из твоих одноклассников, - начала беседу Алиса Яковлевна. – Вот ребята у вас умные все. Груздев сейчас майор полиции, у Тяплова турагентство свое, а Лисичкина помнишь? В цирке сейчас работает. Все молодцы, все при делах, чего-то в жизни добиваются.

- Ой, я уж сто лет никого не видела и ни про кого не слышала, - вздохнула Вера.

- Услышишь тут, коль сразу после школы в дыру эту сбежала. И далась тебе эта деревня. Сейчас бы, может, тоже какой-нибудь, стюардессой была.

Верка хихикнула:

- Какая из меня стюардесса, скажешь тоже.

- Что ни наесть настоящая, - убедительно сказала Алиса Яковлевна. – Летала бы сейчас Москва-Париж, Париж-Лондон…

- И навернулась бы где-нибудь под Тулой, - сказал Колька. – Вера и в детском саду очень нужный человек. Детишки ее вон как любят.

- Чужим-то отчего не любить, если бы свои были…

- Торт, какой вкусный, - вымолвила Вера.

- Торт, кстати, Дмитрий Геннадьевич передал, - оживилась Алиса Яковлевна.

- Какой такой Дмитрий Геннадьевич? – удивилась Вера.

- Ну, помнишь, письма все из армии тебе слал? Губанов.

- Димка? – скорее удивилась, чем обрадовалась, Вера. – Где уж его увидела? Он же вроде в Москву уезжал.

- Теперь уже не Димка, а Дмитрий Геннадьевич, - важно подправила Алиса Яковлевна. – Теперь у нас в поликлинике работает. Хирург. Уважаемый человек в городе. Все начальнике к нему на вы.

- Что вы говорите, - пошутила Вера и тихонько игриво засмеялась.

- Вот так вот. В люди выбился, не то что некоторые. А ведь он, помню, за тобою ухаживал, цветы какие роскошные дарил. Интеллигент. Что в юности был, что и сейчас. От таких мужиков и дети с головою рождаются, - Алиса Яковлевна говорила в полголоса, обернувшись к дочери, словно так, будто они за столом одни, а тот, кому вовсе это знать не нужно, сейчас в соседней комнате, но никак ни рядом за одним столом.

- Ой, да ладно, чего в школьные годы только не было, - сказала Вера и, взяв ножик, обратилась к супругу. – Тебе отрезать еще кусок?

Колька кивнул.

- Я телефончик его оставлю, своди своего, пусть посмотрит его. Может, и правда, чем поможет, - с ухмылкой произнесла Алиса Яковлевна. Колька уже было хотел снова ей в ответ нагрубить, но тут постучали в дверь, и на пороге показался Кирилл Рожков.

– Хозяева дома? – улыбнулся тот.

– Дома-дома, - ответил Колька.

– Чего такой хмурый? Не вовремя?

- Да все хорошо. Чего хотел?

- Ну, ты телевизор-то посмотришь, али как? Какой день обещаешь зайти и не заходишь. А завтра футбол, между прочим.

- Пошли, глянем.

- Ну, из-за стола-то я тебя выгонять не буду. Не к спеху. Заходи, я дома буду.

- Пошли, - сказал Колька и бросил взгляд на тещу. – Наелся уже.

Выйдя во двор, Колька с Кириллом закурили и отправились чинить телевизор. Пуская густой дым, Колька шел молча, размышляя про себя: «И ведь знает, как больней укусить, зараза».

- Чего такой задумчивый? – развеял мысли Кирилл.

- Да вот думаю, опять наши завтра проиграют.

- Как знать, как знать, - улыбнулся Кирилл, и они с Колькой свернули к его дому.