Я сижу под развесистым платаном у нелепой провинциальной стеллы местным героям городка Казолини: раскормленный орёл на известняковой римской колонне терзает усталую змею. Змея печально смотрит на меня. Напротив, через дорогу, на фонарном столбе прикреплён скочем стандартный черно  белый постер: «Пуппи Коурино с улицы Манджио Чианнентино вчера умер». И ниже: «Perfovore non fiore». (Просьба без цветов.)

Вокруг благословенное тепло Итальянского утра: цветущие дроки, олеандры, душный запах хвои пиний. Пуппи жалко: уйти из такого рая… Это как быть уволенным с престижного места службы, и ты уныло сгребаешь в коробку из-под ксерокса одноразовую кофеварку, два-три замызганных порно-журнала, расчёску, щипчики для выдёргивания волос, две-три упаковки так и неиспользованных презервативов и прочие никому не нужные пожитки из ящичков своего письменного стола… Сослуживцы сочувственно отворачиваются… В их глазах страх быть следующими: кому охота помирать… – «Чао, синьор Пуппи! Чао, чао, ча…»

Это не то что загнуться в дождливой промозглой ноябрьской Москве. Когда по пыльному окну егозят струйки холодного дождя и тугие облака трутся жёстким мокрым пузом по гудрону крыш многоэтажек как вилка по фарфоровому блюдцу, и от тоски сводит скулы и немеют пальцы.

Пуппи, уж извини, – теперь придётся подождать, чтобы попасть снова в такой рай. Для этого, несчастный Пуппи, ты должен в следующей жизни трудиться в поте лица своего, не возжелать жены ближнего, ударили по левой щеке – подставь правую… С фото на меня смотрит неулыбчивый  толстяк из местной Сакрокаронне… Похоже, Пуппи, по-быстрому не срастётся… Высушат, пересыпят содой, и будешь, Пуппи, томиться до времени в прохладе, как сморщенный абрикос в мешке, которые в детстве моя бабка Полина сушила на больших противнях под жгучим южным солнцем, в моей южной станице у моря, и ссыпала в огромные мешки, сшитые из простыни. Потом мешки томились в пыльной темноте  под кроватью в нашей коммунальной комнате по Яблочкова и пахли абрикосовым счастьем и ушедшим летом.

Тогда понятно,  Пуппи, почему «non fiori» – какие цветы, Пуппи, когда такое горе…

Это мне, родом из «совка», хуже не будет: да хоть после смерти в баобаб!

Поэтому в засушливых африканских саваннах никогда не переведутся крупные сочные баобабы, а небо над прекрасной Италией будет такое густое от ожидающих очереди, как компот из сухофруктов, который по субботам варила мать, отсыпая сморщенные сушёные плоды, горстью, из мешка под кроватью в синюю миску…

А над нашими безоглядными полями Родины пустой воздух чист и прозрачен и дышится легко – полной грудью!

Италия – Ст. Должанская, август, 2014 год.