Чудесный свет

Ах, оставьте меня, я никогда не была в плену. А вы видели чудесный свет? Вы смотрите на меня и думаете, где мои кра­сивые наряды, а я не голая, нет, не голая и не голодная. Я смотрю на вас, у меня из нарядов только длинные волосы. Пустова­то. Но зачем мне эти убранства? Я не могу надевать на себя лишь бы что.

Где тень от прошлого, где разум? Поче­му я сейчас молчу? Поиски, и сердце убега­ет в ортогональные миры. Да, я в активном поиске, только чего-то другого, в поиске идеала, но явь убивает.

Я знаю об изгнании и признании, я знаю, как краски ложатся медленно или быстры­ми штрихами, и тишина настаёт. Моя тайна внутри, и я надеюсь на это. Избегаю фаль­ши. Борьба? Какое-то злое слово, но полез­ное. Бесстрашие, наверное, оно будоражит и будоражит. Состояние покоя, но, вместе с тем, чистая энергия полёта.

Звонкий голос: «Право на это имеешь?»

Не надо думать, что можно как-то приспо­собиться, или ты есть, или тебя нет. А что такое одиночество? Оно существует? Не замечала. Главное, не потерять чудесный свет, творить, творить и творить. Сейчас не улыбаюсь совсем, когда мыс­ли идут одна за другой, мне некогда улы­баться.

Все эти слова: конфликт социальный, талант, свобода. Это тени, ступающие за спиной беспощадно, беспощадно.

А как бы было прекрасно, да, прекрас­но забыть об этом и осознать другое, где только голубые тона, где деревья и птицы, где мы бежали по тропе, и пусть корзинки наполняются грибами, простое дело, но и в этом есть романтизм.

Я нахожусь не в опустошении, нет, я переполнена. Поэтому, именно поэтому я беру тебя за руку. Быть вместе – приятно!

Я жить с тобой хочу, пусть даже в чёрно- белом. Не оставляй меня!

Любовь бессмертна, и поэтому я вижу чудесный свет!                                                

Кактусы

Два кактуса постоянно переезжали. Один из них, длинный, как Эйфелева башня, уверенный в себе, звал себя Рамирос. Второй, мягкий в общении, заметно шире. Смотрел в правую сторону, немного наклоняясь, на нём высыпали детишки. И назывался прекрасным именем Селеция. Они жили дружно и не очень, но в одном прямоугольном, длинном, широком керамическом белом горшке.

Постоянно их то снимали, то ставили на подоконник. Рамиросу это очень нравилось, он тянулся к свету. Селеция думала, что всё будет хорошо, и вскоре они обоснуются на каком-либо одном месте, а то последнее время они жили, как путешественники. Это было отчасти весело, но домашний уют обрести так и не удалось.

– Этот подоконник не так и плох, достаточно широкий, и солнце светит ярко, мы словно в Африке! – утешала Селеция.

– Да, если кот Мурлыка не заинтересуется нами, как в прошлый раз, – бормотал Рамирос.

– Не волнуйся, моя иголка осталась у него на носу, думаю, он не придёт. Посмотри, мы здесь вдвоём, какой простор! – уверенно заявила Селеция.

– Скучновато.

Прошла неделя, и цветы были поставлены на буфет, на самый верх. Старый буфет, господин Тефуб, стоял рядом с окном. Особенно тогда, когда тюлевая занавеска была отодвинута, солнечные лучи отражались в нём. Он кряхтел потихоньку от их воздействия, боясь потерять свой первоначальный цвет, пусть даже и заманчивое радужное пятно от лучей весело забавлялось с ним, Тефуб не доверял этим развесёлым играм. Его волновало и то, что он был забит посудой под завязку. Но буфет гордился своим происхождением. Он был самый антикварный в доме и не утратил своей красоты, начищенный полиролью с нежностью и претерпевший до этого реставрацию, элегантный, но переполненный, наверху горшки с цветами.

Господин Тефуб важничал и говорил:

– Вас много, я один! Фарфор, хрусталь, фаянс, оранжерея.

Нескончаемая радость. Рамирос и Селеция оказались не одни на этой высоте. Появились соседи, абсолютно не похожие на них, но тоже цветковые растения. Соседка Лили, жившая ближе к портьере, была похожа на лиану. Её листочки были удивительно широки, но она не цвела, несмотря на её огромный горшок из глины, разукрашенный яркими красками. Но и без этого она давно сдружилась с Денежным Деревом, которое постоянно хвалилось, что оно приносит удачу в финансовой сфере всем, у кого стоит в доме.

Ни один цветочек этому не верил! Только Лили могла слушать его напыщенные фразы. Селеция и Рамирос попали в более стеснённые условия, чем когда жили на подоконнике. Поодаль, с другой стороны, ещё два цветка, которые не хотели дружить и разговаривать с остальными. Они постоянно бурчали между собой о том, что им надоели шумные соседи.

Верочка – столетник с мясистыми, сочными стеблями, а на краю листьев шипы, говорила:

– Я – домашний доктор, мой сок лечит, алло, алло, алоэ. У меня нет времени на пустую болтовню.

Неприхотливый Моня молчал и соглашался, это фактически был травяной куст, где узкие листья со светлыми полосами, лилейный не лилейный, но если начинал бубнить, его не остановить. Денежное Дерево с толстым стеблем, сочными листьями начало разговор:

– Здравствуйте, а вы знаете, что я – дерево богатства?

– Наслышаны, – отвечал Рамирос.

– А, правда, что зимой вы можете жить без полива?

– Конечно, мы же накапливаем воду в стеблях, – подметила Селеция.

– Замечательно! – воодушевлённо воскликнула Лили.

Денежное Дерево рассмеялось громко-громко. Дни шли. Верочка и Моня продолжали жаловаться на судьбу. Да и Лили не была довольна, что живёт у портьеры. Неоднократно она просила своего друга, Денежное Дерево, поменяться с ней местами, но оно отказывало наотрез. Моня занудно, регламентировал свою «старую песню о главном»: шумно, тесно, назойливые соседи. Лили мечтала о переезде на тот самый подоконник, откуда недавно приехали Селеция и Рамирос. Она бы всё равно, несмотря на невесёлый нрав Денежного Дерева и на его хвалебные речи о себе, взяла бы его с собой, остальное её и не интересовало вовсе. Лили уверена, что Денежное Дерево стало таким из-за данной неприятной обстановки.

Она всегда говорит:

– Всему виной обстоятельства!

Только Селеция и Рамирос пытались расти в непростой ситуации.

И здесь Рамирос подметил:

– Нас много, но почему-то скучновато.

Селеция уверенно ответила:

– Посмотри, на какой мы высоте, под нами простор!

– Как-то не до этого.

В дальнем углу раздался шорох.

Рамирос вскричал:

– Кто тут?

Через несколько, минут он увидел, что в углу, где рассеянный свет, стоял Декабрист со свисающими вниз плоскими зелёными стеблями, разделенными на отдельные части, похожие на листья.

Декабрист ответил:

– Я из всех Декабристов – Декабрист!

– А у вас есть друзья? – обратился к нему

Рамирос:

– Я тихо живу.

Постоянная теснота, все ругались, некуда ветки свои распрямить, дать отростки или пойти вширь, земли маловато, да и не взрыхлённая она. Один старый буфет Тефуб успокаивал всех. Но вскоре разговоры утихли. Особенно тогда, когда в комнате появился не кто другой, как кот Мурлыка. Он только что приехал из кошачьих гостей. Находился у бабушки, отъелся. Вальяжно и знатно вошёл в апартаменты, вспоминая запахи и метки, которые он оставил на время отсутствия. Всё было на месте. Старая задумка сверкнула у него в глазах. Да, Мурлыку не проведёшь, он помнил, что находилось наверху буфета. Один прыжок, и он на месте. Один рывок, и Лили лишилась некоторых своих лепестков.

– Помогите, съедают! – завопила она.

Несмотря на сумерки, все встрепенулись. Среди растений началась паника, крики о спасении. А кот продолжал лакомиться.

Вдруг Селеция воскликнула:

– Друзья, не бойтесь Мурлыку, нельзя позволить ему приблизиться к нам, нужно сопротивляться, иначе нас постигнет участь Лили!

Декабрист подхватил:

– Мы дети XXI века!

– Мои листья порваны, – констатировала Лили.

– И что же нам делать? – спросила Верочка.

– Действовать! – без отчаяния, громко и отчётливо проговорило Денежное Дерево.

– Не ждать! – тихо прошептал Моня.

Кот Мурлыка был коренастым, плотного телосложения, с густой двойной шерстью средней длины, с короткой спиной, с широкой грудной клеткой, с округлыми боками и хитрой мордой. Он не был шкодливым котом, даже наоборот, ласковый и хороший, но в данный момент им двигали инстинкты, с которыми он сам не мог совладать. Кот стал ступать по верху буфета, как бы предвкушая вкусную еду.

Тефуб заметил:

– То были солнечные лучи, которые прожигали насквозь, теперь эти коготки кота, того гляди и царапнет моё лаковое покрытие. Мурлыка, слезай немедленно! Что за переполох ты тут устроил!

Но кроме мяу, он ничего не услышал.

– Селеция, мы должны всех защитить, мы же кактусы! – решительно произнёс Рамирос.

Рамирос и Селеция, вытянувшись вверх, изо всех сил напрягли свои твёрдые колючки, как будто заострили иглы, не отступая, держались твёрдо, заслоняя собой другие цветы.

Мурлыке было неудобно пробираться сквозь них. Он укололся носом, колючка впилась и повисла. Это остановило Мурлыку, но только на некоторое время.

– Не такой уж я и сладкий! – кричал Моня, который прятался за Селецией, периодически вылезая.

Рамирос понимал, что отогнать кота могут только радикальные действия.

– Я ввяжусь в бой с Мурлыкой один на один! – объявил Рамирос.

– Не надо, я боюсь, я очень боюсь тебя потерять, Рамирос! – со страхом сказала Селеция.

– Нет, это последний шанс, милая Селеция.

Денежное Дерево, Лили, Моня, Верочка, Декабрист и Тефуб зааплодировали и закричали:

– Мы поддерживаем тебя, друг! – посмотрели на Селецию. – И Селеция тоже.

– Тоже, – прошептала она.

– Селеция, это единственный шанс, – уверяла Верочка.

– А что такое шанс? – спросила Селеция.

– Шанс – это как полёт бабочки, а при дуновении ветра оторвавшийся лепесток от цветка, это миг, направление развития, которое можно подарить или получить! – выступила Лили.

Удивлению не было конца.

– Да? А я не думал, что ты, Лили, обладаешь такими познаниями, оказывается, ты пронизана романтикой и, как ни странно, тебе это не чуждо. Я считал, что ты занята только мыслями о благополучии, что всегда думаешь о бытовых делах, – изумилось Денежное Дерево.

– Попробуй побороться со мной, Мурлыка, не стесняйся! – браво начал Рамирос.

Кот, присматриваясь к нему сначала одним глазом, прищуривая другой, потом вторым глазом, оглядывал его от начала до конца стебля и задумался. Затем попытался ухватить кактус за макушку, там, где было поменьше колючек. Медленно цветок начало шатать в разные стороны. Селеция и другие пытались защитить Рамироса, но он просил не мешать ему, бороться по-честному. Но не тут-то было. Мурлыке нелегко было с ним тягаться. Рамирос подзадоривал и дальше:

– Я и убежать могу, поймай меня.

Воспользовавшись неустойчивым своим положением, Рамирос выпрыгнул из горшка на многоцветный узорчатый ковёр, а кот, увидев это, погнался за ним и не смог его догнать. Потом Рамирос притворился, что он без сил. Кот начал шебаршить его своей лапой, сильно укололся и закричал.

Прибежала хозяйка:

– Мурлыка, ты где? Боже мой, ах, Мурлыка, Мурлыка, теперь придётся вытаскивать из лап колючки.

Рамирос был поднят наверх и посажен обратно под бурные аплодисменты друзей. Он вернулся к ним. Все радовались победе. А кот был наказан, лишённый вкусного паштета. Затем снова поехал к бабушке на перевоспитание вместе с пучком специальной травы, купленной в зоомагазине для него.

Засветило яркое солнце в окне, все успокоились, стало радостно.

– Друзья, мы столько пережили вместе! Как я рад находиться здесь, в вашем прекрасном обществе! – радостно сказал Моня.

– Есть о чём поговорить, – добавила Верочка.

– Мы как дружная семья. Не переживай, Лили, отрастут ещё твои роскошные листья, – уверял Декабрист.

– И я укрою ими своего друга Денежное Дерево с искренними чувствами в душе, – романтично прошептала Лили.

– Сейчас я укрою тебя своими зелёненькими монетками. Зацепись за мой толстый ствол, и всё будет хорошо! – предложило Денежное Дерево Лили.

– Как здорово! – подметила Селеция.

Все наперебой благодарили Рамироса:

– Рамирос, ты рисковал своей кактусовой жизнью ради нас, спасибо тебе!

– Не стоит благодарности, друзья, – стесняясь ответил Рамирос.

Все подружились, жизнь налаживалась. Селеция решила, что надо устроить праздник. Она запела:

С кактусами можно дружить!

Пусть шипы колючие,

Кажется – внедрючие,

Но без них друзьям не прожить!

Лай, лала – мы верные друзья!

Лай, лала – мы верные друзья!

Сначала начали подпевать Лили и Рамирос, затем басом вступило Денежное Дерево, раздался и мягкий тенорок Декабриста. Верочка и Моня не очень попадали в ноты, но старались не сбиваться с мотива.

– Селеция, а ты действительно знаешь, что такое дружба? – спросил старый буфет Тефуб.

Селеция удивилась этому вопросу:

– А почему вы спрашиваете? Неужели вы не понимаете? Дружба – это то, что теперь есть между нами, и когда все поют любимую песню.

– Интересно, а вы теперь все друзья?

– Конечно, – ответила Селеция.

– А вы будете со мной дружить? Я уже не молод, – грустно спросил Тефуб.

– Конечно, – задумчиво проговорила Селеция.

– А как я узнаю, что я друг, и почувствую это? – полюбопытствовал старый буфет.

– А вы подпевайте! – пригласила Селеция.

Скрипучим голосом Тефуб попал в ритм, не унывая, стал напевать вместе со всеми добрую песенку про дружбу! Торжество не утихало до утра.

Стало шумно, это был весёлый шум, который не мешал никому, появилось ощущение радости. Началось заразительное веселье.

– Смотрите, Рамирос, на нём цветок распустился, – обрадовалась Верочка.

И посыпались реплики:

– Вот так сюрприз!

– Посмотрите, розовый, прекрасный, большой!

– Великолепно, великолепно!

– Кто бы мог подумать!

Рамирос раскраснелся то ли от скромности, то ли от похвалы своих друзей.

Рано или поздно все праздники подходят к концу, через некоторое время наступила тишина, и все начали укладываться спать. Тихо, очень тихо Рамирос обратился к Селеции:

– Посмотри, Селеция, какая красота, какие виды мы можем наблюдать, находясь на этой высоте!

Селеция подумала и ответила:

– Если нас расселят по разным местам, мы не сможем беззаботно петь свою песню, и останутся только воспоминания. Я не хочу больше переезжать!

Рамирос смотрел и радовался. Чётко, выговаривая каждое слово, пролепетал:

– Я тоже. В тесноте, но не в обиде. Селеция, я смотрю вдаль! А ты?

– Конечно, Рамирос!