По мотивам русской народной сказки “Волшебная дудочка”:
"О царевиче Радомире, боярышне Ярославе и волшебной дудочке..."

Жил-был в стародавние времена добрый и справедливый царь. Совсем молодым начал он править, много сил отнимали дела государственные – вот и вышло так, что недосуг было ему жениться да наследников заводить. Только не очень царь об этом горевал – ведь подрастал у него племянник – младшего брата сынок.

А младший брат рос в тени старшего, ни забот, ни тревог не зная. Вникать в дела не хотел, а повзрослев, вскорости женился. Родился у него сын – Любимом назвали..

Любим… Любим-любимчик… Родители с мамками-няньками его баловали да во всём ему потакали – ни в чём их сынок отказа не знал, а как постарше стал – слуги Любиму уже и перечить не смели. Ничему он учиться не хотел – всё бы ему развлекаться да забавляться. И друзья-то подобрались ему под стать – такие же лентяи-бездельники из боярских да купеческих сынков. Вот и родители ему все уши прожужжали:

– Нечего тебе над книжками чахнуть, силы на пустяки тратить – на это есть всякие книжники. А ты – будущий царь, тебе – на троне сидеть да приказывать.

А покуда, дескать, отдыхай-развлекайся да сил набирайся. Вот Любим, царский наследник, только это и делал.

Но пришла однажды к царю ведунья известная и сказала такие слова:

– Подумай, царь-государь, кому ты свою власть передашь да народ на кого оставишь? Твой племянничек-то всё на нет сведёт и всех по миру пустит. Женись, пока не поздно, да вырасти наследника достойного. Сын у тебя родится – моё гаданье не обманывает! А будет вырастать – поблажек ему не давай и не разбаловывай – пусть всему учится, что царю знать надобно, да во всякое дело вникает, без чего и простому человеку не обойтись – не то вырастет второй Любим! Прощай, царь-государь, да о моём совете не забывай!

Задумался тут царь – ведь и раньше доходили до него слухи о племяннике – то посевы попортит - с дружками на конях проскачет, то народ распугает, когда по улицам со своей ватагой промчится… Лучше бы совсем ничего не говорили, а так – только одно нехорошее. И получается, что ведунья-то права!

Созвал тогда царь во дворец всех молодых девиц – дочерей боярских да купеческих – дворец царский посмотреть да по саду царскому погулять. Ну, конечно, всяких там сладостей и яств велел приготовить. Многие девицы то царское приглашение правильно поняли – нарядились во всё лучшее, украшений надели побольше – может, и приглядит себе невесту… Да только кто? Любим – царский племянник и наследник – молод ещё.

Или… Неужто сам царь-государь?

Смотрел царь внимательно из узкого дворцового оконца на приехавших боярышень да дочерей купеческих. Которые девицы по сторонам глазами так и стреляли – всё высматривали – не идёт ли кто, да всё прихорашивались. Которые ахали да охали – царским дворцом да убранством восхищались. Только одна девушка по сторонам не смотрела, не вертелась, не прихорашивалась, а вот на некоторые незнакомые кушанья поглядывала с любопытством – видно, хотелось ей узнать, что это такое да как приготовлено. Скромно себя вела, но с достоинством. Да и собой-то была красавица!

Тут всё и решилось – женился царь на той девице – дочери купеческой – и ни разу о том не пожалел.

И ведь права оказалась та ведунья, что к царю с разговором-то приходила – родился у царя мальчик. Назвали его Радомиром. Мамкам-нянькам строго-настрого было приказано – пока мал – без удержу его не баловáть, во всём ему не потакать. А стал подрастать – дядькам да учителям было сказано – учить наследника грамоте и всему, чему положено, да спрашивать как надо. Мать-царица, бывало, погрустит, что дитя-то всё в занятиях, вон, другие-то мальчишки – целыми днями по двору бегают! А царь ей в ответ и говорит:

– Не тужи об этом, лада моя, – будущий государь растёт, а лентяй да бездельник и сам вырастет.

Всё это, конечно, ни Любиму – недавнему царёву наследнику, ни его родителям – младшему брату с женой, очень не нравилось. Стал царь их недовольство часто замечать да речи их нелюбезные выслушивать. Решил он тогда отдать Любиму вотчину во владение. С неохотой согласились на это Любимову родители – одна богатая вотчина – это ведь не целое царство … да и за всякий шаг они становились перед царём подотчётны. Но делать нечего – решили брать, что дают, да и уехали все втроём – вотчиной володеть.

Много ли, мало ли прошло времени, но прознали о том царёвы недруги – но начали неспешно и издалека – сначала льстивыми речами втёрлись в доверие к Любиму да к его родителям, а потом и со своими ордами нахлынули. Была вотчина отдана Любиму во владение, а оказалась под пятой у захватчиков, которые стали свои обычаи и порядки наводить да над народом издеваться. Хотел царь отвоевать свою землю – но хитрые неприятели всё Любимом и его родителями прикрывались – дескать, так Любим приказал – он тут правителем поставлен!

Тем временем Радомир уже взрослым стал. Частенько царь вспоминал тот разговор с ведуньей – и себе благодарен был, что совета её послушался – достойного наследника вырастили они с матушкой-царицей. А теперь и их cыну нужно о женитьбе подумать – хоть и молод ещё, и время впереди есть, а всё же лучше с выбором невесты не затягивать. Вызвал царь Радомира к себе да завёл разговор – есть ли у того какая девица на примете? Рассказал сыну и о том, как сам смотрины устраивал, чтобы жену себе выбрать. Хоть царь и не пожалел о том ни разу, но, может, сын свою любовь сам невзначай встретит? Но разговор-то с сыном закончился на том, что никакой девицы у Радомира на примете пока и не было.

И жил в том царстве-государстве один боярин по имени Микита. Богатый да знатный. И в семейной жизни был счастлив – жена-красавица да маленькая дочка Ярослава – их радость. Но заболела жена Микиты – и осиротели они оба. А через какое-то время женился боярин на вдовице с дочерью. Так и стали они жить: он с новой женой да с двумя дочерьми – сводными сёстрами.

Микита не обделял ни заботой, ни лаской приёмную дочь Усладу. А сколько нарядов да украшений у сестричек-то было! Чай, боярина Микиты дочки! Но мачеха невзлюбила Ярославу – та была и краше, и добрее её дочери – а в том и виновата. И Усладу свою – дня не проходило! – против родной дочери боярина настраивала. Но хитрая была новая жена боярина – никогда вида не показывала, а прикидывалась доброй да заботливой. И Усладушка тому же у матери училась. Чувствовала ли маленькая Ярослава, а потом и повзрослевшая девушка это притворство – кто знает?

Сестрицы сводные так и выросли вместе – пока были малы – вместе играли, а когда постарше стали – обе по дому стали помогать да хозяйственные премудрости изучать. Молодая девица на выданье в те времена без дела не сидела – всему училась, чтобы хорошей хозяйкой в дом будущего мужа войти.

И случилось однажды так, что нашли девушки в доме небольшую шкатулочку. Открыли её, а там – бусы, колечки, браслеты с узорами – и всё-то не медное, а золотое да серебряное! Сказали о том отцу, а он и разгадал загадку – это-де приданое Ярославиной матушки. Как повенчались они да стали жить, боярин жену чуть ли не каждый день чем-нибудь из украшений одаривал. И чего только у молодой жены не было – всего и не переносить! А эта шкатулочка-приданое без надобности так и простояла.

Тут боярин возьми и скажи:

– Пополам шкатулку разделю. Но больше достанется той, что ягод лесных корзину полную наберёт!

Девушкам это игрой-забавой показалось – ведь украшений всяких и у самих было предостаточно.

Боярин это в шутку сказал да не знал, чем эта шутка-то обернётся.

Рано утром следующего дня засобирались девушки по ягоды – в ту пору земляника лесная поспела. Услада перед этим к матери забежала. Мать ей и говорит:

– Вот – шкатулочку делить вздумал! И своё богатство, может, поровну разделит? Не тут-то было – всё Ярке достанется – чай, родная дочка! И жених-то у неё будет уж никак не ниже боярина! А у тебя? Хорошо, если купчишка худой! Вот, если бы Ярка-то куда сгинула! Всё бы наше стало! Вот бы счастье-то было! Ты уж в лесу не оплошай! Поняла, о чём говорю?

И правильно поняла её дочка Услада.

Пошли девушки по ягоды. Пока утреннее солнышко не припекало, быстро ягоды собирались, а потом жара наступила, да от комаров спасу не стало. Каждая старается по тенёчку ягоды собирать. Так и разошлись девушки в разные стороны, но время от времени аукаться не забывали.

К вечеру сошлись сестрицы на полянке, чтобы домой вместе идти. Глянула Услада на Ярославину корзинку, а она – полным-полна. И не сравнить с ёё, где ягоды только донышко прикрывают – отдыхала в лесу частенько Услада. В тенёчке. Но аукаться не забывала. Вот тут и припомнились Усладе матушкины речи – выходит, на неё из женихов только купчишка худой и позарится! А Ярке всё богатство боярское достанется! И даже почти всю шкатулочку она себе заберёт!

Идут сестрицы домой, Услада молчит – злоба её так и душит – дышать не даёт. А дорога-то шла через топкое болотце по мосточку. Когда взошли на мосточек, вдруг выхватила Услада у Ярославы корзинку да и столкнула сводную сестрицу в топь. Как ни просила Ярослава сестрицу помочь ей выбраться, в ответ только и услышала:

– Стану я тебя спасать! Никогда тебе отсюда не выкарабкаться! Всё богатство боярское мне теперь достанется!

Подхватила полную корзинку, да сообразила – пересыпала ягоды в свою, а пустую корзинку сестрицы туда же в болотце и бросила.

Прибежала Услада домой. Хвалится – полную корзинку показывает. Боярин её спрашивает, где же Ярослава, что же они не вместе вернулись? А Услада и говорит, дескать, они с Ярославой аукались-перекликались, а потом вдруг сестрица и отвечать перестала. Потому и вернулась Услада одна – подумала, что Ярослава её ждать не стала и раньше домой отправилась.

Подождали ещё немного – нет Ярославы. Забеспокоился тут Микита, а как стало смеркаться, собрал боярин слуг пеших и конных и отправился в лес дочь искать. Искали-искали, звали-звали – так ни с чем и вернулись. А тут и ночь наступила. И на второй день искали, и на третий – да всё без толку.

А царевич Радомир тем временем отправился с конём к реке: и самому поплавать захотелось – жарко-то как! – да своего коня искупать. Когда царевичу было лет десять, подарил ему отец жеребёнка чёрной масти. Поэтому и назвали коня – Уголёк.

– Твой конь – тебе о нём и заботиться, – сказал ему тогда отец.

И вот уже семь лет они вместе.

Слуг с собой царевич не взял – оделся полегче да попроще. Подъехали к реке, Радомир коня отпустил – пусть погуляет – без седла скакал царевич, на коне – только уздечка. Уголёк обрадовался, на луг поскакал – травки пощипать, а царевич всё над словами отцовыми думал. Выбирай, дескать, себе невесту … Да и на примете пока нет никого… Негоже в таком деле наугад действовать. Неужто и ему придётся смотрины устраивать? И много ли со стороны увидишь? Пригожа лицом, да нехороша умом. А если будет злая, завистливая – такая жена ему в делах не помощница! Обуза да помеха одна.

Вдруг, откуда ни возьмись, налетела туча свинцовая, гром ударил. Прямо над тем местом, где царевич с Угольком остановились. Испугался Уголёк, и рванул куда глаза глядят. А там и дождь полил как из ведра. Стал царевич звать коня, но из-за дождя и грома слышно ничего не было. Долго бродил под дождём Радомир. Куда забрёл и не знает… А всё Уголька-то зовёт-посвистывает. Поутихло тут немного, и послышалось вдалеке негромкое ржанье. Побежал в ту сторону царевич и увидел, что от испуга забрался Уголёк в густые заросли ежевики – да так далеко, что ветки колючие его опутали и выйти не дают. “Угораздило же тебя туда залезть…” – сказал царевич и стал пробираться к Угольку.

Выбрались они на поляну вымокшие, исцарапанные да грязные. Уж не до купания тут было – до дома бы добраться. Только в какую сторону идти? Видит царевич, впереди болотце, через него мосточек проложен, а вдали – дома стоят богатые. Решил царевич до тех домов дойти и дорогу спросить.

Тут и солнышко выглянуло. Взошли они с Угольком на мосточек. Остановился царевич – дальше-то тропинка между деревьями петляла, а тут бы им постоять да обсохнуть немного. Смотрит царевич – растёт из болотца высокий дудник – травяной стебель. Вспомнил Радомир, что из таких стеблей пастухи дудки делают. Может, и этот на дудку сгодится? Не привык царевич время попусту тратить – срезал стебель – нож-то всегда при нём был – проделал в стебле несколько отверстий да пыж из ветки в один конец вставил. Захотелось Радомиру проверить, получилась у него дудка или нет. Дунул в стебель и вдруг услышал – сама запела дудочка:

 – Играй негромко, дудочка, 

 Да расскажи всем, милая,

 Как вместе вырастали

 Две сводные сестрицы

 Да жили-поживали –

 Заботушки не знали …

 И как одну сестрицу

 Другая погубила –

 Из зависти да злобы

 В болоте утопила!

Остановился царевич – что за диво такое? Разве может травяной стебель сам петь да о злом деле рассказывать? Даже Уголёк глаза вытаращил и замер, когда дудочка заиграла да запела. И сейчас всё на неё посматривает – что-то соображает по-своему.

 – Слышишь, Уголёк, что тут сотворилось? Злодейство страшное! Может, умная дудочка нам поможет эту лиходейку-то найти? Пойдём-ка мы с тобой до тех домов – народ поспрошаем.

Дошли они до крайнего дома, там и узнали, что уже три дня как пропала Ярослава, боярина Микиты дочка, и найти её не могут. Выходит, правду пропела чудесная дудочка! Спросил царевич, где стоит дом боярский. Понятно, что в исцарапанном парне в изодранной рубахе да грязью забрызганном никто царевича и не признал. Подошли они с Угольком к дому боярина. Попросился царевич в дом водицы испить. Слуги боярские его впустили – подумали, что заблудился какой-то пастух. Коня своего он во дворе оставил и в дом вошёл. Узнал, как к стольному граду ехать, водицы попил, а потом попросился к самому боярину Миките – дескать, с разговором важным. Слуги тут побежали к хозяину, доложили – вдруг этот пастух о Ярославе что скажет?

Проводили Радомира к боярину. Царевич тут и говорит:

– Сделал я забавную дудку, которая сама поёт да выговаривает. Подуй-ка, боярин, в эту дудочку. Может, она и тебе какую правду скажет?

Сначала рассердился боярин Микита, а потом, когда о правде услышал, насторожился – а вдруг и поможет эта дудка отыскать Ярославу? Ведь столько искали да всё без толку…. Тут и за соломинку уцепишься … Взял да и дунул в стебель-дудочку. И вновь запела умная дудочка:

 – Играй негромко, дудочка, 

 Да расскажи-ка батюшке,

 Как вместе вырастали

 Две сводные сестрицы,

 Да жили-поживали –

 Заботушки не знали ….

 И как свою сестрицу

 Услада погубила –

 Из зависти да злобы

 В болоте утопила!

Переменился в лице боярин Микита. Велел позвать Усладу. Пришла она и смотрит – в хоромах боярина какой-то оборванный парень стоит. Приняла белолицая да румяная красавица вид гордый да презрительно на него посмотрела. А боярин ей и говорит, дескать, подуй-ка в эту дудочку. Подумала Услада, что от горя Микита умом тронулся – но нельзя с ним сейчас спорить – сделала, как просил. И опять запела дудочка:

 – Играй негромко, дудочка, 

 Да расскажи всем, милая,

 Как вместе вырастали

 Две сводные сестрицы

 Да жили-поживали –

 Заботушки не знали,

 И как меня сестрица

 Услада погубила –

 Из зависти да злобы

 В болоте утопила!

Поняла тут Услада, что дело плохо. Рассказала всё: и как столкнула Ярославу в болотце, и что её мать это сделать надоумила. Не стал дальше слушать боярин страшных речей, велел запереть обеих в чулан да караулить. Потом кликнул слуг конных, и к тому болотцу все поскакали. Ну, и пастух, понятно, с ними.

Отыскали они в болотце Ярославу, вытащили её на берег, а она-то жива оказалась! Глаза открыла да и говорит:

– Долго же я спала, да многое поняла. Отошли подальше, батюшка, мачеху с сестрицей – хоть и не убили они меня, но если с нами жить останутся, то не будет от этого добра ни тебе, ни мне!

Взял отец дочь на руки, сел на коня, и все назад поспешили. Дома боярышню отмыли, переодели да рассказали, как пришёл к ним в дом пастух с какой-то волшебной дудкой, да как вся правда о злодействе мачехи и сводной сестрицы открылась.

Не простил боярин жену свою с падчерицей, но на радостях, что дочь жива осталась, приказал боярин приготовить для обеих кибитку, дать им добра, сколько унесут и отправить подальше. Да чтобы впредь на глаза ему больше не показывались! А по случаю спасения дочери устроил пир.

Захотелось Ярославе самой на того пастуха посмотреть. Указали ей слуги на взлохмаченного парня в изодранной рубахе, исцарапанного и грязью забрызганного. Ну, понятное дело, пастух. Подошла к нему Ярослава и поблагодарила за то, что мимо её беды не прошёл – тем и жизнь ей спас. Пока говорила, удивлялась про себя, c каким достоинством пастух держится, и во взгляде его было что-то такое – спокойное и уверенное. Подумала тогда боярышня – над стадом-то своим он главный – всем распоряжается. А глаза-то у пастуха – синие-синие, брови темные вразлёт, а волосы светлые – под солнцем выгорели…

Царевич её речи благодарственные почти и не слушал – всё девушкой любовался – и любезна, и добра, и собой так хороша – не налюбуешься! Но вспомнил тут царевич, что пора и честь знать – засобирался домой. Как ни упрашивали его на пиру гостем побывать – не согласился. Вспомнили тут, что его ничем так и не угостили. А пастух-то – и за порог...

Тут Ярослава собрала в узелок что повкуснее да вслед за ним и поспешила. Видит, далеко уже пастух ушёл. Идёт да посвистывает, будто зовёт кого. Догнала его и спрашивает, кого потерял? Пастух и отвечает, что конь его Уголёк куда-то подевался. Решил, видно, попастись на воле.

– А тебя-то как кличут? – спрашивает парня Ярослава.

– Радомиром, – пастух отвечает.

Удивилась боярышня:

– И нашего царевича так зовут….

– Бывает, – говорит ей пастух в ответ да улыбается.

А Ярослава уже думает, как бы парню помочь?

– Давай, – говорит, – Радомир, вместе твоего коня позовём. Так слышнее будет.

Стали они коня кликать:

– У-го-лё-ёёк! У-го-лё-ёёк!

Слышат, топот – прискакал Уголёк. На Ярославу с любопытством поглядывает. Радомир ему и говорит:

– Когда я тебя звал – ты и ухом не повёл, а вместе позвали – сразу и примчался? Ух, ты, разбойник…

Ярослава засмеялась:

– Никакой и не разбойник – ну, захотелось погулять немного…

И по гриве Уголька погладила.

Тут Уголёк изловчился да и дунул ноздрёй в дудочку, что у царевича в руках была. Неспроста тогда Уголёк на неё поглядывал да что-то соображал. Ох, неспроста! И запела тут дудочка:

 – Играй негромко, дудочка, 

 Да расскажи царевичу,

 Что стало любопытно мне –

 Кто это вместе с ним

 Меня зовёт да кликает?

 Как это понимать?

Спрятал быстро Радомир за пояс дудочку от разговорчивого Уголька да сказал:

– Ишь, разболтался. Норовистый какой!

А Уголёк стоит, гордо гривой трясёт да на Ярославу со значением поглядывает, дескать, догадалась, кто перед тобой? Не смотри, что оба мы не в убранстве положенном. Ну и я, конечно, конь-то не из простых!

Но Ярослава о другом в это время думала: “А что бы эта дудочка пропела, доведись мне в неё подуть?” И покраснела.  Хорошо, что уже смеркалось…

– Надо же, – промолвила она, погодя немного, – как Уголёк-то тебя любит – царевичем величает, а ты…

Хотела сказать ”простой пастух”, но осеклась. Понятно, что он ей не ровня. И не пристало боярышне одной с пастухом разговоры вести, но грустно ей стало, – ведь он вот-вот уедет, и свидятся ли они ещё когда-нибудь? А Уголёк даже фыркнул обиженно.

Но тут вдруг пастух возьми и скажи:

– А ответь-ка мне, красна девица, пошла бы ты за меня замуж?

Будто ждала таких слов Ярослава и, не раздумывая, ответила:

– За тебя бы пошла. Только вот батюшка вряд ли позволит …

– Ну, это мы ещё посмотрим, – отвечал царевич, – А как свататься приеду? Ждать будешь?

Заблестели тут глаза Ярославы и кивнула боярышня – без слов понятно царевичу стало – будет! Вскочил он тут на коня и ускакал. Долго смотрела ему вслед Ярослава, сердце так и билось: “Только за него бы пошла – никакой другой и не нужен!” А узелок-то собранный так у неё в руках и остался…

Всю ночь не спала боярышня – всё мысли невесёлые думала: почему такой парень – и простой пастух, как бы счастлива была, позволь ей батюшка за него замуж пойти, да себя ругала, что оплошала – узелок-то с угощеньем так и не отдала – с ним и вернулась, как с укором.

Прискакал во дворец царевич, Уголька в стойло отвёл, разнуздал. Коня осмотрел и себя – царапины да ссадины им теперь долго залечивать придётся. Уголька почистил, зерна ему насыпал да воды свежей налил. Только собрался уходить и дудочку в руки взял – так Уголёк снова изловчился, сунул ноздрю в стебель, и полилась песня:

 – Играй негромко, дудочка, 

 Да расскажи хозяину,

 Что эту красну девицу

 Негоже упускать!

И стоит довольный, на Радомира поглядывает да пританцовывает – наконец-то до конца высказался!

– Вот так Уголёк! Всё приметил! – рассмеялся царевич, – А что до красной девицы, то за этим дело не станет!

Ведь и правда – всю дорогу-то перед глазами у него та золотоволосая да зеленоглазая красавица стояла – неужто Уголёк его мысли угадал? Умён да приметлив у него конь! Но и хитёр бывает.

Вспомнил Радомир, как свысока на него смотрела Услада – от такой доброго слова не услышишь. И то, как Ярослава простого пастуха за своё спасение благодарила, хоть и не знала, что перед ней царевич …

Прошло ещё немного времени. Дня не проходило, чтобы боярышня о пастухе том не вспоминала. Как-то Ярославе даже подумалось, а что, если посмеялся он над ней? Но отогнала эту мысль – не мог он так сделать!

И как-то днём вдруг поднялся в доме переполох – загомонили да забегали слуги. Вышла Ярослава из своей светлицы посмотреть, что там случилось, и услышала – сваты царевичевы приехали и царевич вместе с ними. Какие такие сваты с царевичем? Может, заблудились? Выглянула Ярослава во двор из окна – а там полно народу – кибитки да повозки расписные, люди незнакомые нарядные, а среди них – тот пастух стоит. Сразу узнала его боярышня. Только одет-то как царевич … Да и Уголёк возле него стоит – ушами прядёт да пританцовывает!

Тут подходит к ней отец и говорит:

– Дочка! Честь-то какая … Нежданная! Сам царевич Радомир приехал… К тебе… Свататься… Да что с тобой?

У боярышни тут и ноги подкосились – ведь сказала пастуху, что за него бы вышла… А пастух-то царевичем оказался, не посмеялся над ней – приехал, как и обещал… Легче было бы батюшку уговаривать за простого её выдать, а тут царский сын сам со сватами явился. Молчит Ярослава – слова вымолвить не может.

Ничего не понимает и боярин Микита. Как так получилось, что царевич именно к нему приехал? Именно Ярославу в жёны высмотрел? Да когда успел? И где?

Но нехорошо гостей одних во дворе оставлять – спустился боярин Микита их поприветствовать, да не знает, что ему говорить, как себя повести, и чем дело-то обернётся. И Ярослава вместо того, чтобы прыгать на радостях – в угол забилась и молчит… Отказывать царевичу, что ли, собралась – вот обида-то будет!

Прибегают тут к Ярославе боярские слуги – велят-де ей к гостям спуститься. Не помнила Ярослава, как спустилась – на крыльцо её вызывали – не захотел царевич в дом входить, по растерянности боярина Микиты понял, что боярышня-то от гостей прячется – так пусть выйдет и скажет своё слово. Вышла на крыльцо Ярослава – глаз не поднимает. Тут царевич ей и говорит:

– Боярышня Ярослава, а ты ведь от меня сватов ждать обещала. Или передумала?

Ярослава только головой из стороны в сторону повела – нет, мол, ждала, не передумала. Поднялся тут царевич на крыльцо и спросил негромко:

– Неужто за пастуха-то легче выходить?

Тут Ярослава кивнула да как расплачется!

– Да перестань ты плакать, боярышня, скажи – пойдёшь за меня-то замуж?

Утёрла слёзы Ярослава и проговорила, всхлипывая,:

– За тебя – пойду!

Там и свадьбу сыграли. Царь с царицей выбор сына одобрили – так его и воспитали, чтобы сам всё решал, на других не полагаясь.

Долго пришлось с ними биться, много сил положили. Заметили воины царевича, что всегда рядом с ним был хрупкий мальчишка-подросток. Но скоро открылось, что не мальчишка это, а царевичева жена Ярослава. Не захотела сидеть в тереме да гадать, вернётся ли Радомир, а переоделась в мужское платье и с ним на войну отправилась. Прогнали они захватчиков, землю освободили, вместе и возвратились. А царевич на своём Угольке (а то как же!) победителем в стольный град въезжал. Только после узнали горестную правду, что и Любим, и родители его уже давным-давно как без вести сгинули…

Прошло ещё сколько-то времени, и государством стал править царь Радомир с царицей Ярославой. Был он, как и отец, царём добрым и справедливым. Землю свою от захватчиков защищал, о народе заботился.

А дудочка та волшебная во дворце царском хранилась. И если кто должен был за поступки свои ответ держать – то всякое дело решалось по закону и по совести. Не было охотников врать да изворачиваться – все про дудочку-то знали. А по правде сказать – никогда дудочка та и не пригождалась – впереди дудки её слава-то бежала!

Радомир с Ярославой давно догадались, что место то было волшебное, где поющий стебель дудника вырос. Но больше они там не бывали – как говорят, от добра добра не ищут. Детей своих растили да воспитывали как положено. Ну и, конечно, царь Радомир с царицей Ярославой жили долго и счастливо.

Да иначе и быть не могло.