Жизнь удалась! Пей пиво, ешь мясо

10 апреля

Человечество дожило-таки до операции по замене головы. (Профессор Доуэль дождался!) На этом хорошие новости кончаются. Знаменитые в прошлом режиссёры попросили у ВВП бабок для создания ФГУПа «Едим дома», чтобы кормить в том числе детсады, детдома и т.д., за госсчёт ясеньпень и по ресторанной цене.

ВВП в отказ. Конечно, а как иначе: ему и без того хватает прихлебателей, скоро садить некуда будет. Вот если б артисты ему сказали: типа слышь, брат ВВП, просто выдели денег – напрямую! – детским учреждениям на улучшение питания, медобслуживания, обучение и реабилитацию; он бы, ясенпень, не отпихнулся ни в коем разе. А так – звиняйте, бояре, не до вас. Пасха на носу. (Хотя позднее денег боярам всё-таки выделили, – авт.)

13 апреля

Горят Хакасия, Забайкалье, гибнут люди, теряют дома: нехилое начало христианской Антипасхи.

Сегодня во всеуслышание заявила о президентских намерениях Хилари, со словами (не цитата): «…чтобы исправить деяния Буша-старшего понадобился Клинтон. Чтобы исправить деяния Буша-младшего тоже нужен Клинтон».

В свою очередь мы, русские мужики, с упоминанием известной четы тут же почему-то вспоминаем милашку Мони из-под стола в овальном кабинете с выходом в Розовый сад. И если Хилари таки прорвётся, вторую пиар-жизнь наверняка получит чуть подзабытая сорокадвухлетняя соблазнительница. Она и сейчас, думаю, недурна.

Да, и...

Знаменитый уже на весь мир "Вятич", узнав о кулинарных начинаниях братьев-Михалковых, тут же направил им заявку на поставку в сеть закусочных "Едим дома" Вятского кваса. А вы как думали – попробуй не согласись. Одним лыком шиты.

Гришковец-чтец

Наткнулся в ТВ на Гришковца.

Шепелявит он, картавит мальца.

Рассказывал в ТВ Гришковец,

Каков актёр он, декламатор и чтец.

Совет от театрала-привереды:

Записаться бы чтецу к логопеду.

Баня

Заполнившись скользкими телами, парилка по-пчелиному кишит низким гулом чрезвычайно серьёзного, сверхактуального дискурса меж группы пацанов-ровесников. Младшему из которых стукнуло в обед лет семьдесят.

Обливаясь похмельным потом, сижу в сторонке, ухмыляясь в безусый рот: люблю это дело, когда вот так вот – за живое – по правде да начистоту. Баня кривды не терпит. Киваю-слушаю.

Речь, знамо, о старых временах, где и рыбы в пруду было не счесть. И бабы краше – уж как пить дать.

– Слышь, паря. Помню, парная эта была в два раза шире, места больше. А сама баня работала исключительно по «женским» и «мужским» дням.

– Конечно! Нас тренер сюда гонял сжигать вес перед соревнованиями. Как раз перед Мехико, в 68-м. Да вот только прикинь, ребя: каково вслед баб-то было мыться – стрёмно… – заявил несколько «приблатнённый» лихой штемп. Годков эдак 75-ти отроду.

– Да какая разница? – возразила толпа.

– А ты представь, – продолжает штемп, – она трясёт тут своими… чреслами. Опосля своего или кого там. Кхе-кхе… Ты потом сюды садишься и яство своё об это дело… туда-сюда… подхрениваешь. Тудысь то бишь – попал лять.

Мужички взрываются, скрежеща ржавчиной, гогоча трясущимися животами. Кряхтя и чуть попёрдывая.

– Ну и что, бать. Нашёл заразу… бабу, кхе-х, – пригибаясь книзу от жара, резюмирует старшо́й (под восемьдесят).

– Зараза не зараза, а после баб – стрёмно, – парирует «приблатнённый», сползая в изнеможении с полога.

…Довольная собой немолодая орава тянется к выходу, тяжело отдуваясь, подначивая-подталкивая соседей.

Пропуская стариков на выход из дантовского дровяного ада, кивая и соглашаясь, сочувствуя поднятой проблеме, в памяти всплыла вдруг (простите, девчонки!) древняя иезуитская притча:

«– Эй, мальчиша! – окликнул Адама Бог. – А где Ева?

– Купается в реке… – ответил тот.

– Н-дась… – сумрачно почесал бороду Всевышний. – Рыбе никогда не избавиться от этого запаха».

14 апреля

Пропаганда, как и погода, зашкаливает. «Таймс» пишет о бессилии и бездействии альянса: типа НАТО «лишь сжал кулаки» и утёрся, хехе. Центральные СМИ с придыханием шепчут вызубренные ими назубок «хрестоматийные слова Владимира Путина о Крыме и Севастополе, имеющие огромное цивилизационное и сакральное значение для России». Кто бы сомневался: КрымНаш, не подведём.

В преддверии скорой прямой линии беседовал намедни с одним «большим» менеджером из приснопамятного «Вятского кваса». Точнее, слушал страстную проповедь, как трудно «ему одному» тащить всё это заброшенное и разворованное хозяйство под названием «страна».

Ну да ничего, немного осталось, – заключил менеджер, – мол, посмотри: за «него» ведь почти 90% населения – это мы все: и ты, и я, и он! – заключил менеджер, ласково глядя на меня с высоты нехило выросшей зарплаты.

Прощаясь, я спросил: до Америки-то добрались с вятским квасом?

А как же! – ответил он, – мы туда в первую очередь лыжи навострили. У меня вон и виза уже готова. Жизнь удалась, брат! Пей пиво, ешь мясо.

Коллектор

Звонят из банка.

Грубым голосом, но чуть заикаясь, пытаются рычать про какую-то задолженность. Типа ваша фирма просрочила какие-то там поставки какого-то там оборудования, мягко говоря, долбаного. Я говорю, а иди-ка ты… на крымские горы, свистни там погромче во всё своё коллекторское горло – смотришь, с той или с другой стороны кто-нибудь да притащит твои потерянные, мягко говоря, бабки.

Убийца

Привычно жутко лязгнула тяжёлая стальная дверь.

«Лучше долго и скромно жить, чем быстро и громко умереть», – тихо прошептал пожизненно осуждённый, глядя на себя в зеркало… И тут же – в голос – зарыдал-завыл, зажимая рот руками, чтоб не чухну́ли на коридоре дубаки-собаки, твари.

…Потом вышел из дома, как всегда дерзок, напряжён и резок, сел в поджидавшую у ворот Ауди и поехал на Охотный, в Думу, – счастливую пристань въяве исполнившихся бизнес-мечтаний и надежд. И будущих откровений-разоблачений, загнавших его в нелепую ловушку преданного и бесполезного служения Одному. Из которой не было и нету выхода.

Выбрался из машины, кивнув водителю с какой-то неизбывной скупостью мужского предвидения... Привычно громко лязгнув бронированной дверью на прощание.

16 апреля. «Вопросов было очень много»

«Власть перестала покрывать воровство», – с умным видом прокололся В. Соловьёв в своей программе, идущей сразу вслед прошедшей прямой линии Президента.

Даже ему, рупору «нашего всего», понятно, что власть неизбежно покрывала воровство, то бишь преступления. Но время пришло – и всё изменилось. Точнее, видоизменилось. Отсюда – долгожданные посадки, вал разоблачений. Надо отвлечь народ от перманентно непрекращающегося кризиса.

Пресс-линия прокатилась как один пресс-релиз, всем известный по информационным СМИ, чуть расширенный президентскими комментами, смешными видеороликами, сухонько, без сенсаций, традиционно качественно и бодро.

Несмотря на то что «вопросов было очень много», как постоянно утверждали ведущие, вопросы были заданы «какие надо» и кому надо. Иногда даже были слышны «ненужные» закадровые подсказки, как в случае с хабаровским рабочим с космодрома «Восточный».

Одновременно в полдень, в продолжение серии беспрецедентных убийств на Украине, в Киеве уничтожили писателя Олеся Бузину. Тут же, будто в подтверждение своего крайнего непрофессионализма, советник МВД Украины Антон Геращенко написал в fb: «Олесь Бузина и Олег Калашников – сакральные жертвы. Смотрим видео выступления Владимира Путина, во время которого он в прямом эфире прокомментировал убийство Олеся Бузины. У меня сложилось впечатление, что ведущий так тщательно продумывавший каждое слово, мог заранее знать о трагедии, произошедшей в Киеве».

Что это? Человека только что жестоко убили, а официальное лицо даёт комментарий, как площадной обыватель, обвиняя не абы кого, РФ?

После это сразу захотелось, не поверите… пересмотреть прямую линию Президента РФ.

Драка

Жена, вся в размазанных слезах, вышла из офиса мобильной связи и, зарёванная, нервно вздрагивая, забралась в машину…

– Что случилось, – спросил я излишне мирно.

– Какие-то обезьяны, в предбаннике, пристали ко мне и чуть не изнасиловали, – ответила жена, зарыдав в полную силу – сразу всем лицом и даже телом.

– Где, – сухо спросил я.

– Вон там, – махнула она непонятно куда, усилив вой.

Ругнувшись, я вылез из тачки и пошёл в указанную сторону.

Жена нехотя поплелась сзади.

– Вон они, – сказала она.

Три отморозка, недалеко от магазина, передавали из рук в руки бутылку красного. Или белого. Хрен их поймёшь, что они сейчас пьют. Молодёжь. Портвейн. Лысые все. Гитара за спиной… – вдруг вспомнил себя в их возрасте.

Да недосуг, блин. И кинулся на первого, стоящего ближе всех…

Два резких неожиданных удара снесли гада наповал. «Неплохо», – успел подумать я и тут же зарубился со вторым.

Тот оказался крепким орешком. Моего роста, моей комплекции. Моей наглости.

Удар, ещё! – он легко отклонился, пропустив их мимо. Профи по ходу: он даже изобразил боксёрскую стойку. Хм.

Рассчитывая на внезапность, сколь позволяли узкие штаны, взмахнул ногой: в пах, зло! – опять мимо. Фигасе. Ещё раз. Мимо. Сократив дистанцию, ботинком – болезненный тычок в колено. Одновременно кулаком – в голову, сбоку. Чуть задел.

Отбив натиск, противник дерзко бросился мне в тулово, чуть ниже пояса, и повалил на землю. «…к тому же борец, твою мать!» – зарычал я, успев обхватить его за бычью шею и, чудом извернувшись, подмял крепыша под себя – он был чуть легче.

После некоторой возни очутился, слава богу, сверху, на спине противника, – и… давай его мутузить по квадратной лысине, расхристывая клешни в кровь. В этой битве явно побеждал непробиваемый кумпол противника. Сжавшись подо мной калачом, он будто не реагировал на размашистые хлёсткие взрыльники по действительно стальному черепу. В распахнутом настежь пальто до пят, со стороны я напоминал Воланда, в остервенении оседлавшего Бегемота.

…Вконец устав дубасить, примиренчески отпихнул Бегемота в сторону. Тяжело дыша, оглянулся – где жена?! Совсем забыл, чёрт.

Метрах в десяти супруга со всех своих дамских сил вбивала в мозг поверженного врага его же собственную гитару, от которой остался лишь фанерный остов с дырой посередине, с выпростанными по сторонам метровыми струнами, – и жена сражение выигрывала! – застыв в позе озверевшего молотобойца: стоп-кадр.

Надев инструмент на лысину третьего отморозка, она обессиленно села рядом – с пьяным, бесполезным, квёлым, побеждённым. Тут и первый проснулся.

Потом, как принято на Руси, стали шумно дружиться, брататься, выяснять, в общем-то, причину завязавшегося боя. Оказалось, пацаны только что из армии, и просто захотели познакомиться с симпатичной девчонкой в торговом зале салона. Женщина, конечно же, переборщила с выводами… Ну да ладно. Мы тут же перелинковались телефонами и выпили с неунывающе-бухими недавними солдатами по глотку их страшного красно-белого, колбасного пойла...

Мне был тогда всего тридцатник. Будущей жене – уже шестнадцать. Шла зима. Окрашенное кровавым пойлом место гитарно-борцовского побоища быстро замела весёлая пурга.

Единственное чувство, оставшееся в памяти от той неравной драки, – что из-за снега и льда, поскользнувшись, так и не смог достать-врезать второму челу пинком по яйцам. А затем жёстко по-мужски разделаться с третьим.

Из письма в редакцию

«...не могу, к сожалению, открыто написать всё, что хотел бы и что думаю сейчас о Востоке. Живу в самом центре Украины, в абсолютно жёстком и идеологически, ну что скрывать, враждебном окружении. Говорить что-то о России, русском опасно в принципе. И если органы (или коллеги) захотят отследить, что я публикую в интернете, неминуемо будет расправа»…

Рифма напоследок

«Негр, негр, негр, ты не бойся снега». Шансонье Зиновий Биртман