Впервые за два месяца у Савелия Кузнецова выдался выходной. С самого утра пораньше, позавтракав на скорую руку, Савелий засобирался в район. Нужно было купить карбюратор, да еще хотел посмотреть рыболовные снасти. Наталья, жена его, быстренько прибрала со стола и, подав супругу кепку, хотела было поцеловать в дорогу, да приподняла брови.

 – Откуда у тебя солидол на носу взялся? – спросила она. – Опять в гараж ходил, пока я у плиты крутилась?

Савелий по инерции принялся вытирать нос, заодно посмотрел на ладони.

Наталья по-девичьи рассмеялась:

– С первым апреля! Эх, до чего же ты у меня простой, как сапог резиновый, – не в обиду сказала она. – Всему веришь. Поди, еще не раз попадешься. Ну, ступай с Богом! Обои не забудь посмотреть.

Савелий чмокнул жену в губы и поспешил на автобус. То, что он был простым и доверчивым, это Наталья верно подметила. Еще он был тружеником – призирал лень и пьянство, и в свои сорок два года выглядел крепко, хорошо. Всегда верил в одно, что в этой жизни человек сам кует свое счастье. Для Савелия этим счастьем были жена и дочурка Лиза, которая сейчас находилась в городе. Училась в Арзамасском педагогическом институте.

В районе Савелий так и не нашел, что ему было нужно. Карбюратора нигде не было, пришлось заказывать. Жаль, что выдался не четверг, по четвергам обычно открывался рынок. Уже на обратном пути возле универмага Кузнецов повстречал соседей. Александра и Дарью Колентьевых.

– А вы тут какими судьбами?

– Да вот Дашуля хотела подарок сделать, костюм купила, а он немного великоват оказался, – улыбнулся Александр.

– Приехали обменять, а без чека не принимают, – вздохнула Дарья. – Куда подевался, ума не приложу?

Александр Колентьев, осмотрев хорошенько соседа, прищурив один глаз, о чем–то задумался.

– Слушай, Савелий, а ведь тебе, я думаю, костюм враз будет.

Тут и Дарья, переведя взгляд на Кузнецова, закивала головой.

– Точно. Ты у нас вон какой плечистый будешь.

Кузнецов задумался. Не очень–то он любил все эти костюмы.

– Да куда он мне на старости лет? – в шутку отмахнулся Савелий. – По деревне, что ли, щеголять в нем?

– Зачем по деревне? Лизку замуж отдавать будете, и наденешь, – смекнула Дарья и протянула пакет.

– В самом деле, на свадьбу наденешь, – согласился с женою Александр. – Ты как раз повыше и пошире на размер. Враз должен быть. Коли не подойдет, заберем обратно. Смотри сам, за деньгами вечером зайдем.

Савелий согласился и принял пакет.

– Ну вот, костюм купил, а нос уже где–то умудрился испачкать.

Кузнецов принялся вытирать нос. И снова его разыграли.

– С первым апреля, – улыбнулась Дарья.

– Не забудь Наталью разыграть, – Александр похлопал Савелия по плечу и с женою отправились по своим делам.

«Ох уж это первое апреля, лишь бы пошутить над кем. Дался им всем мой нос. Больше не куплюсь», – подумал Савелий и достал из пакета костюм. Пока осматривал покупку, ему вдруг пришла интересная мысль. Он даже потер усы и как–то ехидно улыбнулся. В глазах блеснул огонек. Кузнецов направился в парикмахерскую.

У Савелия на Камчатке жил брат–близнец. У того был свой бизнес, держал несколько магазинов. По большим праздникам присылал Савелию и его семье дорогие подарки. Звал каждый год в гости, но с работой у Савелия не ладилось, и потому каждый раз поездка откладывалась на следующее лето. Наталья всего–то пару раз и видела супругиного брата–близнеца – на свадьбе, да как–то в новогодние праздники с семьей прилетал на недельку в гости.

Савелий в парикмахерской привел себя в порядок. Постригся, сбрил усы, и даже надушился. Расплатившись за стрижку, Савелий решил навестить старого друга, и заодно похвастаться обновкой. Генка – давний приятель, растапливал баню, когда Кузнецов весело свистнул ему за спиной. Обнялись, закурили, вместе осмотрели костюм.

– Ну как?

– Хорош, – кивнул подбородком Геннадий.

– А то, – улыбнулся Савелий. – Буду в выходные в нем по деревне щеголять.

Генка посмотрел на веселого друга и тоже улыбнулся, выпустив из ноздрей табачный дым. Предложил попариться, на что Савелий охотно согласился. Выйдя чистеньким и разрумяненным, как поросеночек в предбанник, Кузнецов примерил костюм. Действительно, как по нему и был шит. И Савелий поделился с приятелем мыслей, которая его навестила возле универмага.

– Хех, – мотнул тот еще сырой головой. – Думаешь, не догадается?

– Посмотрим, – сказал Савелий и вышел во двор. – Эт тебе не в солидоле нос.

 Попрощавшись до ближайших выходных, Кузнецов оставил старую одежку у Геннадия и поспешил на автобус.

Наталья Кузнецова развешивала во дворе белье, когда супруг предстал перед ней в костюме. По дороге Савелий забежал в универмаг и купил еще под стать костюму шляпу. Сейчас он важно ее приподнял, кивнул стриженой головой и снова надел.

– Ну чего гостя не встречаете, аль телеграмму не получали? – улыбнулся Кузнецов. – Савелий–то где? Небось, на стол накрывает?

 – Как? – первое что пришло Наталье в голову.

– Так–так–так, – Савелий забрал у супруги влажную рубаху и повесил на веревку. – Вижу, не ждали.

– Аркадий?

– Ну, наконец–то, признали.

– Батюшки… Ха. Савелий–то, как обрадуется!.. Еще из Дивеева не вернулся, утром уехал за карбюратором. Хотя уже, по идее, должен быть. Ну, пока все магазины не облазит… – Наталья поставила таз с бельем на землю, поправила на голове платок. – Пошли в дом. Гость прибыл, а я его на улице держу. Во те на. Совсем растерялась.

– Да чему теряться–то, хозяюшка?

Кузнецова повела гостя в избу. На вопрос обернулась.

– Как чему? Дак вы с ним одно лицо, как зеркальные, только мой усы отпустил. Два года уже, как носит. И как тут не дивиться, когда перед тобой муж как жених нарядный стоит? Я уж и не помню, когда его в костюме–то видела. У вас в городе все так, поди, ходят? – спросила Наталья и сама же ответила: – Ну, в городе да, там и пойти есть куда. А здесь разве что на ферме красоваться.

Наталья, усадив гостя, засуетилась, накрывая на стол. Поставила чайник, нарезала колбасы, сала, хлеба, открыла банку варенья.

– Неудобно прям, – с дороги, и угостить нечем, – Наталья действительно чувствовала себя неловко, это было видно. – Сейчас суп подогрею, вчерашний, правда…

– Да не нужно, я перекусил.

– Вот Зинка, зараза эдакая, накажу. То письмо затеряется у нее, то про телеграмму забудет.

– У нас с этим в городе строго, – заметил Савелий.

– А у нас кругом разгильдяйство, сам видишь, – Наталья присела за стол, разлила по чашкам чай. Намазала малиновым вареньем хлеб, подала гостю. Савелий был даже рад новому костюму, давненько жена за ним так не ухаживала.

– У меня тут, – Кузнецов достал из кармана небольшую коробочку. – Вот.

– Ой, что это? – Наталья как–то по–девичьи зарумянилась, приняла подарок.

В коробке оказались обычные недорогие женские духи. Конечно, подарок богатого гостя с Камчатки не то что не обрадовал, скорее удивил. Савелий по взгляду жены это понял.

– Представляешь, какой я лопух. На секунду только оставил сумку и вжик – нету, – гость состряпал печальный вид. – Уволокли.

Наталья сожалеющее покачала головой.

– А там и норковая шуба, и нато… нуто… бук, короче, миникомпьютер. И сотовый телефон для Лизки последней модели. И все коту под хвост.

Савелий, надкусывая бутерброд, посмотрел искоса на жену. По ее расстроенному взгляду он понял, что если бы сейчас он эти слова произнес не в образе Аркадия, то сковородником по голове точно словил бы. О том, что Наталья давно грезит шубой, он знал. И то, что Аркадий купил бы хорошую норку, Наталья это тоже знала. Оттого–то сейчас, скорее всего, где–то в ее подсознании промелькнул этот дорогой подарок.

– Ну, ничего страшного, не было и не надо, – с каплей грусти улыбнулась жена. – Да и где тут в ней расхаживать–то?

– Действительно, разве что поросят смешить, – согласился Савелий. – Баньку, вижу, новую поставили, молодцы!

– Поставили. Чего–чего, а руки у Савелия из нужного места растут.

– Так это же хорошо.

– Хорошо, когда мужик в доме, грех жаловаться. Обидно, что постоянно в работе да в делах, посидеть, поговорить, и то время не находим.

Кузнецов промолчал. Отпил чаю, долил в бокал кипятку.

– Савелий говорил, что вы в Париж прошлым летом летали.

– Летали, – без всякого энтузиазма отвел гость.

– Ну, расскажи хоть как там, – заинтриговано попросила Наталья. – А то всю жизнь живешь–живешь, а дальше Нижнего Новгорода нигде и не были.

– Ну, а чего тут рассказывать. Справа француз, слева француз, посередине Эйфелева башня – все как положено.

– Да–а, – Наталья задумчиво вздохнула. – Не умеешь ты, Аркадий, рассказывать, разве так описывают Париж. Это ведь…

– Чего это?

– Да так. Мы вот тоже каждый год собираемся на море, да все никак не получается. Ты бы хоть, брат придет, поговорил бы с ним. Вразумил бы, что отдыхать это не значит целыми днями пропадать в гараже. Разок можно с семьей и на море съездить. А то раскудахтается, как клушка на яйцо: зачем–зачем.

Кузнецов сморщил лоб, посмотрел на жену и жестом руки объяснил, что, мол не переживайте, хозяюшка, обязательно поговорю.

– А то как нелюди какие, – вздохнула Наталья. – Ну, а Нюра как поживает, как дети?

– Детишки, слава Богу, не хворают. Здоровьем в папку пошли. За всю жизнь в больнице–то и бывал, что по пальцам перечесть можно. Всю жизнь организм закаляю и сыновей с раннего детства приучил к закаливанию. По утрам с ними душ принимаю. Любые беды пережить можно, лишь бы здоровье было.

– Это верно. Здоровье главное, тем более в наши–то годы. Савелий у нас тоже закаливается.

– О как! – улыбнулся Кузнецов не без гордости.

– Не каждый день, конечно, но все же. Зимой снегом обтирается, летом поутру душ во дворе принимает.

– Молодец какой.

 – Был бы сын, так же, поди, как и ты, Аркадий, закалял бы с пеленок, – Наталья улыбнулась.

– Чего сынишкой–то не обзавелись? – Савелий пытливыми глазами посмотрел на жену.

– Да как сказать?.. Когда Лизку рожала, роды тяжело проходили. Потом все боялась. Савелий, он, конечно, хочет сына. Я знаю. Да я о втором ребенке часто задумывалась. Да все никак не решалась. Вот что–то внутри такое острое сидит, что даже больно об этом думать, – Наталья виновато опустила глаза. – Он имя даже подобрал. Говорит, сын родится, мы его Юрой назовем, в честь Гагарина. Будет и в нашей семье маленький космонавт.

– Может, еще не поздно?

– Аркадий, я тебя умоляю. Чай мне не двадцать семь и не тридцать два.

– И в пятьдесят рожают, ничего. Ну, да ладно, – Кузнецов потер загорелой ладонью губы.

– Савелий как обрадуется тебе. Давно все к вам собираемся, да вот видишь, никак. Вы бы и сами почаще приезжали, коли время свободное выпадает. Он хоть и бубнит постоянно, что нечего у вас там делать, а я–то знаю, что скучает по тебе, переживает. Бывает, ляжем с ним вечером, он про тебя словом замолвится, как, мол, там интересно у меня Аркаша поживает? А коли по телевизору покажут, что в ваших краях землетрясение произошло, сам не свой с неделю ходит. Потом на сердце жалуется. Болит. Года–то уже не те. Все же не чужие. Вот так вот у нас всегда. Все некогда–некогда, работа–работа, а случись чего и… – Наталья промолчала. – Свекровь, когда умерла, сильно переживал. Виски посидели сразу. Оно и так тяжело, когда кто из близких уходит, а тут еще, если и вину на себе держишь, вообще не выносимо.

– В чем же он виноват–то перед матушкой был? – у Савелия заблестели от влаги глаза, он нахмурился, достал из кармана папиросу, закурил.

Наталья открыла форточку, принесла пепельницу.

– Да как тут сказать, он, конечно, виноват–то ни в чем не был. Это уж совесть взбудоражилась, издергала его всего. Так часто бывает, когда дорогих сердцу людей теряешь, – Наталья промолчала. – Редко последнее время навещали ее, хотя и жила в соседнем районе, рукой подать. А вот все времени не хватало заехать в гости. А у нее и самой сил уже не было к нам приехать. Тут уж суета суетой, а… – Наталья вздохнула. – Вы с ним на кладбище вдвоем все же езжайте. Будет о чем поговорить. Не спрашивай только, почему могила без оградки. Он на это сердиться. Они с матерью считали, что оградка ни к чему, чай покойник не заключенный, чтоб за изгородью лежать.

Савелий тяжело вздохнул, выпустил из ноздрей дым и потушил окурок. В сенях послышались шаги.

– Ну, наконец–то, – обернулась к двери Наталья. – Тут каждая секунда дорога…

В дверь постучали, и на пороге появилась Дарья Колентьева, которая пришла узнать, подошел ли костюм. Заприметив соседа нарядным, женщина спросила, нравится ли им одежка, и будут ли они брать. Наталья перевела удивленный взгляд на супруга.

– С первым апреля, – осторожно вымолвил тот и, выйдя из–за стола, медленно пошагал к двери. Уже со двора, закуривая папиросу, Савелий слышал, как Наталья хохотала в избе: «Разыграл все–таки, поросенок».

Только самому Савелию было не смешно. Отчего–то разговор с женою встрепенул душу, что хотелось молчать, хотелось думать. И думы эти сейчас наполняли сердце чем–то теплым и грустным. Непонятное творилось внутри. Вспомнился брат, стыдно стало перед женою за этот нелепый концерт. Каким бы Савелий ни был, а все же она его любит и переживает за него. Да и для него она самый родной человечек на этой земле. Скрипнула дверь. На крыльце показалась соседка с женою. Дарья, улыбаясь, пошагала к себе. Наталья присела рядом на ступеньки.

– В июле отпуск будет, у дочки каникулы начнутся, поедем к Черному морю, – сказал Савелий. – А то действительно, дальше Нижнего нигде и не бывали.

Наталья прижалась к мужу, улыбнулась и сказала, что без усов ему намного лучше.