Дружба Константина Симонова и Михаила Матусовского – не просто товарищество людей, сведённых вместе на литературном пути. Симонов и Матусовский начинали своё восхождение в литературу практически одновременно, и восхождение их начиналось с соавторства. В 1939 году увидела свет первая книга К. Симонова и М. Матусовского «Луганчане», почти забытая и вышедшая из поля зрения литературоведов.
Знакомство Симонова и Матусовского состоялось в 1935 году, когда они стали сокурсниками Вечернего рабочего литературного университета (так по-«пролетарски» назывался в первые годы своего существования нынешний Литературный институт им. А. М. Горького). Их сближал и возраст – одногодки, Матусовский старше Симонова на несколько месяцев, и уже пройденный жизненный и трудовой путь. Оба приехали в Москву из провинции и страстно грезили литературой.
В своих воспоминаниях о К. Симонове Михаил Матусовский пишет: «У юности Симонова есть точный адрес: Москва, Тверской бульвар, 25, Литинститут им. М. Горького. Здесь в семинаре Ильи Селимовича Дукора, по-чеховски соединившего профессию литератора с профессией врача, читал он свои первые баллады, написанные не без влияния Редьярда Киплинга; здесь зрел его поэтический талант, складывались литературные вкусы и пристрастия… Здесь начинался писатель Симонов». Здесь же начинался и писатель Матусовский, осваивавший мастерство поэта-песенника.
Среди сокурсников Симонова и Матусовского – Маргарита Алигер, Евгений Долматовский, Борис Лебедев, Яков Кейхауз. Каждый из них уже начал свой литературный путь, у каждого – впереди взлёты и падения, своя судьба. Их наставниками в те годы были выдающиеся русские ученые и поэты.. «Здесь, – вспоминает М. Матусовский годы обучения в Литинституте, – мы с огромным интересом и благодарностью слушали лекции по философии и эстетике Асмуса, уроки русского фольклора Соколова, размышления над теорией литературы и особенностями поэтики – Тимофеева, историю древнерусской литературы – Гудзия, русской литературы – Поспелова, западной литературы – Заблудовского и Аникста…» Литературное мастерство, филигранную работу со словом молодые литераторы перенимали у Павла Антокольского, Владимира Луговского, Ильи Дукора.
В это время ученичества и установились теплые, дружеские отношения между Симоновым и Матусовским. Впрочем, деятельность и энергичность Симонова с одной стороны соединились с юмором и остроумием Матусовского с другой стороны. Результат – появление автора юмористических стихов Овидия Нарзана. В воспоминаниях Матусовского о появлении Овидия Нарзана сказано так: «…Костя предложил писать вместе с ним цикл юмористических стихотворений для журнала «Крокодил». Публиковали мы эти стихи под псевдонимом. Так что, если любопытствующему читателю, листающему комплекты старого «Крокодила» за тридцатые годы, попадутся вдруг стихи, подписанные неким Овидием Нарзаном, знайте, что строки эти написаны Константином Симоновым и мною. Нас даже иногда в институте в шутку называли «литературный комбайн с прицепом». Прицепом, конечно, был я».
В 1937 году в Советском Союзе широкомасштабно отмечалось столетие со дня смерти А. С. Пушкина. Государственным издательством «Художественная литература» был подготовлен и издан сборник «Пушкину» – стихотворения молодых поэтов, посвятивших свои строки гению русской литературы. Редактором сборника стал Павел Антокольский. Среди авторов сборника – студенты Литинститута, в том числе и М. Матусовский и К. Симонов.
Молодой поэт, берущий пробу крыла, всегда ровняется на вершины поэтического творчества. Такой вершиной для русских поэтов является Александр Пушкин. Посвящая стихотворение Пушкину, поэт своеобразно переосмысливает как образ самого Пушкина, так и себя. Поэт ищет в себе Пушкина как эталон гениальности. Сборник «Пушкину» открывается стихотворением К. Симонова «Путник», в котором поэт ХХ века перебрасывает в век XIX вневременную смысловую нить, указывающую на преемственность русской поэзии:
Ухом прильнув и обняв дорогу,
По временам он слышит шаги.
Слышит спешащие на подмогу
Наши походные сапоги.
Здесь обращает на себя внимание акцент на «Наши походные сапоги», указывающий на романтизированное представление автором поэта-воина. Военная и походная романтика в те годы всецело овладела Симоновым (да и не только им) и ворвалась во многие стихотворения. В сборнике «Пушкину» дан триптих К. Симонова «Три ночлега» (Путешествие в Арзрум), семантически и художественно взаимосвязанный с «Путником».
Если К. Симоновым создан образ поэта-странника, которого увлекают не мысли о борьбе, а сама борьба, то Михаил Матусовский представил образ поэта иного толка. В стихотворении «Творчество» перед читателем встаёт поэт-мыслитель, мятущаяся, полная сомнений натура. Мысль поэта бьётся над созданием оружия поэтов – Слова:
Друзья! Но где слова такие,
Что в мёртвый холод рудников
Дойдут сквозь долгий сон России,
Сквозь цепи егерских штыков,
Сквозь головы тупых ракалий,
Сквозь полицейские посты.
В 1937 году Михаил Матусовский предложил Константину Симонову во время летних каникул съездить на родину Матусовского – в город Луганск. Симонов соглашается. Можно предположить, что ещё до поездки у молодых писателей возникли замыслы написать литературные произведения о гражданской войне на юге России.
Симонов решает ехать на юг по ещё одной причине. В этом году им овладевает военная романтика. Война предстаёт перед поэтом как всеочищающее горнило, раскрывающее в человеке истинную суть. В 1937 году Константин Симонов создаёт самое известное из своих ранних стихотворений – «Генерал», посвящённое памяти героя гражданской войны в Испании Мате Залки. В «Генерале» мы находим те же романтические образы борца и волевого человека, что предстают в стихотворении «Путник». Здесь такая же походная обстановка, но «Генерал» Симонова решительно отличается от «пушкинских» стихотворений отсутствием пессимизма и трагизма. Судьба Пушкина – судьба великого русского поэта, она трагична и ноты скорби, фатальности уместны. Мате Залка – прежде всего воин, солдат, сражающийся за высокие идеалы. Симонов убрал даже намёки на скорбь по гибели генерала, героическое в стихотворении звучит одним полнозвучным аккордом:
В горах этой ночью прохладно.
В разведке намаявшись днем,
Он греет холодные руки
Над желтым походным огнем.
В кофейнике кофе клокочет,
Солдаты усталые спят.
Над ним арагонские лавры
Тяжелой листвой шелестят.
И кажется вдруг генералу,
Что это зеленой листвой
Родные венгерские липы
Шумят над его головой.
Военная романтика всё глубже и глубже проникает в творчество Симонова, требуя нового литературного воплощения. Тема войны закрывала всё остальное, его стали тяготить даже давние задумки.
На юге России Симонов искал следы героики гражданской войны, несколько лет громыхавшей на бесконечных степных просторах Донского края, Кубани, Новороссии, Донбасса. Можно предположить, что стремлению Симонова на юг немало поспособствовал его друг, луганчанин Михаил Матусовский, рассказавший о героических боях под Луганском в 1919 году.
Все краски южного города не затмили интереса Константина Симонова к военной теме. А Луганск дал ему необыкновенно обильную пищу. Грёзы о далёкой Испании, в которой сражаются почти античные герои, сходные с Мате Залка, сменились пристальным интересом к истории гражданской войны на юге России, в которой Луганск занимал не меньшее место, чем Уэска в Испании. К тому же, совсем недавно, в 1935 году, Луганск был переименован в Ворошиловград в честь легендарного военачальника гражданской войны Климентия Ворошилова.
Интерес к событиям гражданской войны на юге России находил пищу в виде встреч с живыми участниками событий почти двадцатилетней давности. Симонов и Матусовский обходили окрестности Луганска, в которых разворачивалась оборона Луганска от белоказаков. Воспоминания участников походов Ворошилова и Пархоменко, обращение к архивам дали значительный материал, который просился воплотиться в литературное произведение. Сейчас сложно установить наверняка, кто стал инициатором создания книги стихов и прозы «Луганчане», но зная необыкновенную энергичность Симонова, а также учитывая его интерес к военной теме, можно предположить, что написать книгу о гражданской войне в Луганске предложил именно он.
Книга стихов и прозы «Луганчане» увидела свет в издательстве «Советский писатель» в 1939 году и стала первой авторской книгой молодых писателей. В предисловии к книге соавторы написали: «Работая в архивах Ворошиловграда (бывш. Луганск), мы столкнулись с целым рядом интереснейших документов. Воспоминания луганчан – участников гражданской войны – послужили нам канвой для всех двенадцати новелл этой повести. Степень близости написанного к подлинным воспоминаниям различна. Иногда мы только брали за основу какое-либо действительное событие, иногда позволяли себе вставлять в новеллы целые фразы и даже куски архивных текстов. В тех и других случаях мы одинаково старались сохранить общий дух записок и воспоминаний о гражданской войне, со всеми их языковыми и стилистическими особенностями; этим и объясняется, между прочим, то, что везде повествование ведётся от первых лиц…» Книга разделяется на прозаическую часть, имеющую подзаголовок «Луганская повесть» и стихотворный раздел.
События книги «Луганчане» охватывают не только Луганск, но и другие регионы юга России – Донбасс, Дон, Новороссию. Авторы максимально приближают язык повествования новелл то к разговорной речи, то к фольклорным произведениям. Так, к примеру, «Рассказ командира бронепоезда Игнатова» выглядит как стенографическая запись, полностью копирующая все особенности речи персонажа: «Показывая луганским бойцам на мародёров, я говорю:
– Это мародёры. Сейчас они сами расскажут, в чём с ними дело.
Но, едва успев их представить, я вижу, как комвзвода Костя Литвак вынимает наган и готовится сразу стрелять в мародёров. Я говорю на это Косте Литваку, что если в них стрелять, то для этого у меня есть свой наган, но в них не нужно стрелять, товарищ командарм [К. Е. Ворошилов – А. Ч.] не велел в них стрелять. Лучше пусть они расскажут бойцам про свои приключения.
Я обращаюсь к мародёру-луганчанину и говорю:
– Тут все свои, луганчане, вы не стесняйтесь, расскажите им, что вы сделали.
Я обращаюсь к нему на «вы», потому что мне противно разговаривать с ним на «ты». Он чего-то мямлит опять про бельё, но быстро понимает, что не так оправдываются перед луганчанами.
– Извините, – кричит он, – извините меня, что я опозорил город Луганск и всех товарищей, которые вместе родились, где и я.
Глаза у него начинают наливаться слезами, я вижу, что он сейчас может грохнуться на колени перед своими земляками».
Здесь стиль изложения напоминает стиль юмористических рассказов М. Зощенко. И совершенно иначе, героически-возвышенно написана «Дума про Пархоменко»: «Верба выросла там, где он родился. Яблоня выросла там, где он погиб. Дуб вырос над его могилой».
В сборник включены 8 стихотворений и поэма «Четыре песни о славном городе Луганске». Некоторые из этих стихотворений («Дуда», «Случай с фотографом») Михаил Матусовский включал впоследствии в свои авторские сборники стихотворений. Другие стихотворения, скорее всего, написаны совместно. Авторы книги «Луганчане» датировали в книге срок её создания – январь-сентябрь 1937 года, местами написания указаны Ворошиловград и Москва. Дата, возможно, говорит о том, что книга о революционных событиях в Луганске была задумана Симоновым и Матусовским ещё до поездки друзей в Луганск.
Книга К. Симонова и М. Матусовского «Луганчане» оказалась забытой, к ней практически не возвращались авторы, порою даже не упоминая её в своих библиографиях. Этому есть причины. Первая из них – книга воспевает подвиги «красного маршала» Ворошилова, который себя дискредитировал как военачальник буквально через два года после издания книги, когда началась Великая Отечественная война. И на параде 7 ноября 1941 года уже не будет Ворошилов принимать парад войск, отправляющихся сразу на фронт. И эти строки в книге «Луганчане» потеряют свой изначальный смысл:
По Красной площади проскачет
На белой лошади земляк.
Вторая причина – первая книга, как и первая ступенька в творчестве, будет слишком быстро преодолена. Литературный успех новых книг К. Симонова и М. Матусовского значительно перекроет успех «Луганчан». И книга отойдёт в тень…
Отголоском поездки Симонова в Луганск служит такая городская легенда, пересказанная директором музея истории и культуры г. Луганска Ольгой Приколотой: «С особенным удовольствием Матусовский и Симонов вспоминали, как они, два московских франта, в клетчатых курточках и таких же кепках, «маршировали» по улочкам Луганска, а за ними хвостом бежала местная ребятня, считающая их не иначе как иностранцами». Увы, но данный факт остаётся только в плоскости легенды, не подтверждающейся фактами. В воспоминаниях К. Симонова и М. Матусовского такой подробности нет, а М. Алигер пишет, что: «…мы тогда же [1936 год – А. Ч.] в Ленинграде… покупали материю на первый в его жизни новый, не перешитый из отцовского, а новый костюм. Серое бумажное букле ценой шестьдесят целковых за метр… Костюм послужил, однако, верой и правдой…» Да и вряд ли молодые, начинающие писатели, могли бы себе позволить казаться франтами.
После завершения обучения в Литинституте в 1938 году, пути друзей разошлись –Симонов увлеченно занялся литературной работой, а Матусовский продолжил обучение в аспирантуре под руководством Н. К. Гудзия. В 1939 году К. Симонов оказывается в качестве военного корреспондента на Халхин-Голе. В этом же году у Симонова родился сын Алексей. На его рождение Матусовский отозвался стихотворением «Именинные подарки» с посвящением К. Симонову.
В годы Великой Отечественной войны Симонов и Матусовский оказываются на фронте в качестве военных корреспондентов. Увиденное и пережитое легло в основу многочисленных литературный произведений, вошедших в сокровищницу отечественной литературы о подвигах народов СССР в годы тяжких боёв с фашизмом. Страшное горе народа, невиданная жестокость нацизма и фашизма, героизм советских людей, сумевших сломать хребет гитлеровскому монстру – всё это питало творчество многих советских писателей гневом за поруганную Родину, любовью к нашей несчастной земле.
То, что стало забываться почти за 70 лет мирной жизни, по какой-то злой иронии дало о себе знать в наши дни. И те примеры чудовищной, нечеловеческой жестокости, которые являл миру фашизм и нацизм в 30-40-е годы прошлого века, стали действительностью на украинской и новороссийской земле. Жуткие, жестокие строки симоновского стихотворения «Убей его!» больше не кажутся преувеличенными.
Может быть, всё дело в душевной выхолощенности нового поколения? Или действительно произошел разрыв и нарушилась преемственность народной памяти? А. Караганов вспоминает: «Как-то в мае 1978 года мы вместе с Константином Михайловичем смотрели программу «Время». На экране телевизора появился знакомый нам обоим литератор. Он говорил о празднике Победы, легко нанизывая одну на другую округлые фразы, составленные из привычных словосочетаний. Говорил вполне безлико. Общие слова не наполнялись живым чувством.
Симонов разъярился. Выключив телевизор, Константин Михайлович с горечью заговорил о потерях в духовной и нравственной жизни, какие мы несем из-за таких речей: живое чувство убивается многословием, высокие слова стираются от частого употребления, размышления подменяются риторикой.
– Это просто нехорошо, безнравственно вот так говорить о войне – словно бы чужие шпаргалки читать хорошо поставленным голосом, – заключил он». Увы, за многие десятилетия звучавших пустых и «привычных словосочетаний», сказанных хорошо поставленным голосом, была утрачена живая связь с тем горячим временем, нарушена память поколений. Вернём ли?
В послевоенное время дружба Симонова и Матусовского не прекращалась, не угасала. Дружили семьями, вспоминали молодость и фронтовые годы. Примечательно, что именно воспоминаниями о своей молодости, периоде своего ученичества Симонов и Матусовский поделились в мемуарных записках. Самым ценным. Самым настоящим.
Жизнь прожить – не поле перейти. А если уж поле досталось – во всю Россию? Да и идти приходится – в непогоду? И глаза застит и ветер с ног сбивает… И чем труднее путь, тем дороже и важнее надёжный попутчик. Тем ценнее дружба.
Луганск