Олег Кузиков возвращался с работы домой. Шел не как обычно, через парк, а к реке, через мост, хотя так и вдвое дольше. Ноги сами вели, можно сказать, неизвест­но куда. Хотя по­чему не известно? Известно. И сердцем и здравым смыслом Олег понимал: все ради того, чтобы, увидеть ее, Ольгу.

Она вернулась в село четыре дня на­зад, и все это время Олег только и думает о ней. И ра­дость, и злоба, и ненависть – все перемешалось в голове, превратилось в огромную кучу. Конечно, где-то в глуби­не души он желал ее увидеть и в то же время до боли в сердце не­навидел за предательство. Ольга, словно вихрь, ворвалась семь лет назад в его скучную, однообразную жизнь. Тогда она с матерью продала в городе квартиру и перебралась в село.

Мать ее сильно болела, а сейчас и подавно, почти не видит и с трудом ходит (если бы не Тамара-почтальонка, померла бы, наверное, старуха в одиночестве. Лекарства, и те самой не купить). Олег, ког­да увидел впервые Ольгу, думал, сойдет с ума. Сердце так и готово было выпрыгнуть из груди. Полюбил ее всей душой. Да разве такую красавицу можно было не полю­бить? Глаза, словно звездочки, светят чем-то теплым и светлым и в то же время немного лукавы и по-детски до­брые. Густые темные волосы, маленький кра­сивый носик, улыбка приятная и до боли завораживающая. Красавица, что тут говорить.

Потому и полюбилась многим ребятам на селе. И бегали за ней, и дрались из-за нее не раз. А она лишь кокетливо улыбалась. И отпор толком никому не давала. А каждый думал, что все-таки ей нравится. Олег тогда со всеми перессорился: и с родителями, и с това­рищами. Батя все твердил, мол, не пара тебе, а к ребятам испытывал ревность. Как-то колол Олег дрова, видит, Степка с Ольгой под ручку гуляют. Обратно идет Степан один, Олег к нему.

Схватил за локоть, замахнулся топором и говорит, мол, еще раз увижу с ней, руку от­рублю. Степан трухнул. Больше его с Ольгой не видели. Да и другие ребята тоже посте­пенно забыли про нее. Горячий Олег был парень.

По молодости да с ревности много мог глупостей натво­рить, хорошо, что до этого не дошло. Так и стала она с ним встречаться. Вечерами и в клуб бегали, и по селу гуляли, на лугу в стогах миловались, всюду вместе, всюду рядом. Дело уже до женитьбы дошло. Олег уже в город за кольцами со­бирался ехать... К ее матери с родителями свататься хо­дил. И все бы хорошо. Да только непутевой девкой оказалась Ольга. Перед самой свадь­бой приехали из города в их село артисты вы­ступать. Концерт давали. Умело играли, со­колы окаянные. И как-то так само получилось, что уехала Ольга с этими артистами в го­род.

Позже письмо матери прислала, извини, мол, но не по мне сельская жизнь. Столько боли и злости было тогда в Олеге, что, попадись они ему на глаза, убил бы обоих. Да и перед од­носельчанами было ужасно стыдно. Коль совсем недавно ходил с такой красавицей в об­нимку, гордо задрав подбородок, а теперь эта красавица где-то в городе резвится с другим.

– Ну и лопух, вот же лопух, – сквозь зубы твердил Олег.

Многие за глаза о нем потом долго шушукались. Кто посмеивался, кто-то жалел, но все же говорили и обсуж­дали. Олег, недолго думая, взял в жены Феклу. Тихую, скромную, кра­сотой совсем не выделяющуюся девушку.

– С лица воду не пить, – объяснял он всем свое реше­ние. – Зато мне она душою глянется.

Но все понимали, что со злобы он женился на Фекле, не по любви. Родила она ему двух сыновей. Ольга потом писала матери, что тоже вышла замуж за одного из арти­стов, живет хорошо, не жалуется. Каждое лето обещала приехать, да так и не приезжала. Детьми не обзавелась. И вот недавно пришло письмо, что разводится она. Все, мол, надоело, все плохо. А пару месяцев погодя и сама Ольга вернулась в село.

Подойдя уже к мосту, Олега окликнули. По правую сторону, шагах в двадцати, рыбачил тот самый Степан, которому Олег когда-то угрожал топором. Рядом рыба­чил Степкин отец, Дмитрий Иванович.

– Чего какой задумчивый, али призрака увидел? – за­дорно улыбнулся Степан. Олег оста­новился, посмотрел на рыбаков, но ничего не ответил. – Подходи, покурим.

– Некогда.

– Что так? Никак к Ольге намылился? – уж больно Степкин голос был веселым и звонким и оттого непри­ятным. Олег стиснул зубы и направился к ним.

– Куда, говорю, собрался? – снова поинтересовался Степан.

«Твое-то какое собачье дело?» – подумал Олег. Эти ехид­ные глаза и улыбка очень раз­дражали его сейчас. Казалось, опять вернулись к прошлой песенке, и есть над чем посме­яться. Олег вынул из кармана пачку сигарет, прикурил.

– Не угостишь? – спросил Дмитрий Иванович. Олег протянул ему сигарету. – В самом деле, чего такой за­думчивый?

– Да так.

– Или стряслось чего?

– Да к Ольге он намылился. Не видно, что ли, – Степан опять заулыбался.

– Ты бы лучше на поплавок поглядывал, чем на меня. А то ведь я могу и окунуть. Вот, ви­дел? – Олег показал кулак. – Быстро по сусалам словишь.

     – Что же теперь, и сказать нельзя? – Степан приу­молк.

– Не горячись, не горячись, – остановил его Дмитрий Иванович, зная горячий характер собеседника. Вынул спички, прикурил. – Вот спасибо. А я нынче что-то про курево и за­был. Прикормки много взял, а сигарет всего полпачки…

– Много, что ли, поймал?

– Клюет-то хорошо, да мелюзга одна. Поймаешь, от­пустишь. Но пару окуньков хороших взял.

– Теть Таня-то как? Как нога? – поинтересовался Олег здоровьем жены, что пару недель назад сломала ногу. Шла из магазина и умудрилась как-то оступиться. Прям на ров­ном месте. Вот ведь как. Бывает, человек с четвертого этажа упадет – и ни царапины, а бывает и так, на ровном месте.

– Да как, – Дмитрий Иванович улыбнулся. – Прыгает сейчас на одной ноге. Я ей, ты го­ворю, отдыхала бы по­больше, а она все по дому хозяйничает. Никуда без ра­боты.

– Это у них, у женщин, видно, в крови. Моя тут тоже…

– Ты в самом деле к Ольге собрался? – Дмитрий Ивано­вич пристально посмотрел Олегу в глаза. Тот от неожидан­ности смутился, убрал взгляд. – Не дури. У тебя же семья. Фекла – замечательная жена и мать. Не маялся бы ты ду­рью. Людям дай только повод, обсуждать начнут…

– Да я только в глаза ее наглые хочу заглянуть. Что она мне скажет, интересно, при встрече, – Олег хмыкнул, по­тушил окурок.

– Я ее тут давеча видел. Из сельмага шла. Увидела меня, улыбается, веселая. Какая была, такой и осталась. Красивая, зараза, – Степан, заприметив на себе строгий взгляд Олега, тут же замолчал и уставился на поплавок.

– Ладно, – махнул он рукой. – Рыбачьте. Не буду ме­шать.

– Не нужно тебе это. Шел бы лучше домой…

– Да я только в глаза ей хочу посмотреть, только в гла­за. Эх, – Олег махнул рукой и ско­рее поспешил перейти мост.

И вот он уже на улице, на той самой улице, по которой когда-то, гордый и счастливый, расхаживал с Ольгой за ручку. Тогда он действительно был самым счастливым человеком, потому что очень любил и был на седьмом небе от счастья. Видно, поэтому и не разглядел ее дурные качества. Это всегда так, когда кого-то любишь. Идеали­зируешь человека, ста­раясь не обращать ни на что вни­мания, ни на какие мелочи, хотя порою в этих мелочах и скрывается истинная суть человека. Никогда бы Олег не подумал, что его прекрасная Оленька, в которой он души не чаял, могла оказаться такой эгоистичной осо­бой.

Ничего не объяснив, посмеявшись, уехать в город, оставив его на обсуждение всему селу и боль­ную одино­кую мать.

В саду под яблоней сидела Ольга и листала какой-то журнал. Иногда улыбалась, вычиты­вая что-то интерес­ное и, может быть, даже веселое. Олег заприметил ее еще издали и по­чему-то тут же сбавил шаг, хотя по-прежнему направлялся к ее дому. Он шел очень мед­ленно, любуясь ее красотою. Боже, до чего же она была прекрасна. Да разве сердце вы­держит, да разве возможно устоять перед такой красотой. Казалось, обида и боль, что на­долго за­таились в сердце, потихонечку стали его покидать. Она по-прежнему была хо­роша собой, даже еще красивее, чем раньше.

Ее красота ослепляла так, что было трудно дышать. Олег остановился, перевел дыхание и быстрым шагом направился к ее калитке. Ольга, заприметив сво­его бывшего ухажера, поднялась. Кузиков вошел в сад и, поймав на себе ее удивленный и в то же время, как и раньше, добрый и немного лукавый взгляд, ос­тановился. Долго стояли поглядывая друг на друга, не проронив ни слова. Олег ждал, что она первая с ним заговорит, не хо­телось начинать разговор самому. Но Ольга молча смо­трела в его глаза, и кончики губ ее даже, слегка улыба­лись. Его это злило.

– Что, не ждала? – рассеял молчание Кузиков.

– Почему же? Ждала. И даже очень рада тебя видеть, – голос ее был приятным и даже от­чего-то веселым. – А ты возмужал. Подумать только, каких-то семь лет... Ты проходи-проходи. Зайдешь в дом? Чаю хочешь?

Олег не ответил. Он вновь уставился в ее глаза, слов­но пытался уловить хоть каплю сожа­ления. Но в них по-прежнему отражалась какая-то непонятная ему радость. И от этого становилось на душе еще хуже.

– И ничего ты мне сказать не хочешь? – он пошевелил злобно скулами.

– Почему же? Хочу. Очень хочу, – Ольга подошла к нему ближе, взяла его ладонь. – Но что говорить, Оле­женька, к чему сейчас слова? Я и сама понимаю, что пре­дала тебя. Глупо поступила и теперь всю жизнь буду об этом жалеть. Если бы ты смог меня про­стить, только про­стить. Мне большего и не нужно. Да, оступилась разок, но с кем не бы­вает? Ведь я в первую очередь человек, а нам свойственно делать ошибки и учиться на них. – Она сильнее сжала его ладонь, поднесла к груди, прямо к сердцу. – Я слышала, ты теперь женат? – Олег кивнул. – Это замечательно, это хоро… хотя нет, нет. Не хочу ве­рить, что ты принадлежишь кому-то. Не хочу. Ты ее любишь?

Олег промолчал.

– Да, я виновата, – она вздохнула, но ее глаза, как и прежде, улыбались, в них не было ни раскаяния, ни чувства вины, словно слова вылетали сами собой, а глаза в эту минуту смеялись. Было противно и больно на это смотреть. Сердце сжималось, и, как бы ни было тяжело, как бы ни осознавал он все происходящее, где-то в глу­бине души, в подсознании, он все равно ее любил. Этого невозможно было скрыть. И Ольга это сразу увидела и по­няла по его взгляду, как только он прошел за калитку.

– Помнишь, когда мы наблюдали за закатом, ты ска­зал, что сделаешь все, чтобы я была счастливой. Пом­нишь? Знаешь, Олег, я бы очень хотела снова вернуть то время. Очень. Ты мне по-прежнему дорог и пусть ты и женат, но я все равно тебя люблю. И ты меня лю­бишь, я знаю, – Ольга попыталась поцеловать, но Олег отвернул­ся, убрал руку из ее неж­ной ладони и тихонько вздохнул. – Ведь ты же любишь меня! Не обманывай ни меня, ни себя в первую очередь.

Олег еще раз заглянул в ее хитрые лукавые глаза и, ни­чего не ответив, отправился домой. Ольга что-то кричала ему вслед, но слова ее до него не доходили. Голова была занята дру­гим. На душе было плохо, противно. Он сей­час сам не узнавал и не уважал себя. Хотел наговорить ей много чего плохого, хотел, а не смог. Много раз он представлял себе эту встречу, что она будет плакать, ис­кренне просить у него прощения, сожалеть, но никак не думал, что выйдет все так. Глаза ее сказали больше, чем она сама. Единственное, в чем была она права сейчас, так это в том, что он по-прежнему ее любил, но за что, сам не знал. И очень сильно мучил один вопрос: а любила ли она когда-нибудь его, ну хоть мале­нечко?

На кухне тускло горел свет. Олег сидел за столом, ле­ниво ковырял вилкой картошку и ду­мал о сегодняшней встрече. Из комнаты вышла Фекла, присела рядом.

– Ольга приехала, знаешь? – тихонько произнесла она.

Олег посмотрел на супругу, но ничего не ответив, ут­кнулся в тарелку.

– Был у нее?

Олег молча, не поднимая взгляда, кивнул.

– Да-да, это, конечно, нужно, поговорить обязательно нужно, это ведь… – Фекла промол­чала, тихонько вздох­нула. По настроению супруга, по его жалкому виду она все поняла. – Ванечка что-то опять прихворал немного. Тридцать семь и восемь. Максимка сегодня зая­вил, буду, говорит, трактористом, как папа. Трактор просит. При­шлось пообещать пока игрушечный, – Фекла улыбнулась и, прикрыв лицо ладонями, заплакала.

– Ну чего ты, господи, в самом деле? Все хорошо, все хорошо, – Олег обнял жену, поце­ловал ее густые тем­ные волосы, прижал к себе. – Ну, хватит плакать, хватит. Ванька вы­здоровеет к выходным, в город поедем. И трак­тор купим, и тебе, дорогая, платье подбе­рем, да? – Фекла вытирая слезы, кивнула головой. – Ну вот, а плакать не нужно. Ты сту­пай в комнату, а я сейчас со стола приберу и тоже подойду.

Олег вышел на крыльцо, уселся на ступеньки и заку­рил. В небе потихонечку стали появ­ляться звезды. Легкий теплый летний ветерок слегка играл с листвой деревьев. Было хо­рошо. Даже думать сейчас ни о чем не хотелось.