«Все суетно в нас, кроме искреннего признания

перед Богом суеты нашей, кроме сего помышления,

что мы должны презирать бытие свое»

Ж. Боссюэ

Интертекстуальные связи в прозе Гайто Газданова представляют в настоящее время одно из важных направлений в газдановедении (в качестве примера можно назвать работы В. А. Боярского (Боярский 2002). Ю. Д. Нечипоренко (Нечипоренко 2000, 2001), Л. В. Сыроватко (Сыроватко 2000), А. В. Сивковой (Сивкова 2000), Е. Г. Фоновой (Фонова 2000), Л. Диенеш писал в своей монографии: «Произведения Газданова изобилуют не только скрытыми ссылками на самого себя, которые можно было бы назвать «внутренними ссылками», но также и аллюзиями внешнего характера, отсылающими к значительному числу писателей, от классиков до его современников» (Диенеш 1995, с. 261). Однако при таком сравнительно большом количестве работ, посвященных интертекстуальным связям Газданова (например, с Бодлером, Камю, По), тема «Газданов и Мопассан» практически не привлекала внимание исследователей (можно упомянуть лишь сопоставление между героем Мопассана из новеллы «Нищий» и стариком из романа Газданова «Призрак Александра Вольфа», на которое вскользь указала Ольга Орлова в статье «Литературный призрак Г. Газданова» (Орлова 2002)). Таким образом, данная работа является первой, посвященной этой теме.

В работе мы рассматриваем рассказ Газданова «Нищий» (1962) через призму следующих новелл Мопассана: «Нищий» (1884), «Слепой» (1882), «Отшельник» (1886), «Последствия» (1889). Газданов неоднократно подчеркивал свой интерес к творчеству французского писателя: начиная от эпиграфов (эпиграф к одному из самых известных и популярных в литературных кругах эмиграции рассказу «Водяная тюрьма» (1930) взят Газдановым из повести Мопассана «Орля» (1886)) и кончая новой интерпретацией сюжетов: «…Вася рассказал, как в Египте он стал нищим, потом сделался сапожником, как встретил красавицу, полюбил ее - и с ужасом узнал, что она его сестра. - Сюжет из Мопассана, - подумал Молодой» (Газданов 1996, т. 3, с. 55). Рассказ Васи по своему сюжету близок к рассказу Мопассана «В порту» (1869), а также к мопассановской новелле «Отшельник» (1886). Кроме того, в 1929 г. в журнале «Воля России» Газданов опубликовал статью «Заметки об Эдгаре По, Гоголе и Мопассане». Упоминание о написании этой небольшой статьи мы встречаем в романе «Призрак Александра Вольфа» (1947): «Мне очень легко работалось, я за несколько часов написал большую статью, на этот раз не о преступлении и не о банкротстве, а о некоторых особенностях Мопассана» (Газданов 1996, т. 2, с. 85). В этой работе автор говорит о существовании в литературе писателей ангажированных (во французской литературе - Золя, Гюго, в русской - Некрасов, Тургенев) и истинных художников, которые в познании истины и фантастического балансируют на грани душевного срыва (Гоголь, Достоевский, Мопассан, По, Пруст): «Мне кажется, что искусство становится настоящим тогда, когда ему удается передать ряд эмоциональных колебаний, которые составляют историю человеческой жизни и по богатству которых определяется в каждом отдельном случае большая или меньшая индивидуальность. Область логических выводов, детская игра разума, слепая прямота рассуждения, окаменелость раз навсегда принятых правил - исчезают, как только начинают действовать силы иного, психического порядка - или беспорядка - вещей» (Газданов 1994, с. 82). Столь характерные для Мопассана темы, как тема власти женщины, «чужой судьбы», находят свое отражение и в творчестве Газданова. Перейдем к сопоставлению.

«Нищий» (1884) Мопассана и «Нищий» (1962) Газданова.

А) Имя. Имена героев обоих рассказов, Никола и Гюстав, очень распространены во Франции. Вот как характеризует Газданов имя своего героя, Гюстава Вердье: «У него даже не было имени, потому что людей с его фамилией были тысячи и тысячи, так что она становилась почти анонимной…» (Н, с. 617). Герой же Мопассана именуется Никола Туссен (Nicola Toussaint), поскольку был найден в канун дня всех святых неким кюре из Биет. Дословный перевод его фамилии - все (tous) святые (saints). Возможно, имя Никола следует рассматривать как аналог русскому святому Николаю Чудотворцу, или Николаю Угоднику - покровителю всех бедных и страждущих. Следующий день после праздника всех святых у католиков посвящен молитве за всех умерших. Поэтому Никола, возможно, может трактоваться как святой, умерший для людей не физически, а духовно. Это подтверждается последней репликой новеллы: «Но когда на другой день рано утром пришли звать его на допрос, он лежал на полу мертвый. Какая неожиданность!» (НЩ, с. 292). Оба героя стоят на одной ступени социальной лестнице и относятся к страте нищих / бродяг: «Как большинство парижских нищих, он (Густав Вердье. - О. Т.) был одет во что-то бесформенное (здесь и далее курсив мой. - О. Т.). И его пальто, и его штаны имели такой вид, точно они никогда не были другими, как будто их сделали по заказу именно такими, с этими мягкими складками, с этим отсутствием сколько-нибудь определенных линий и контуров, как платье или рубище, принадлежащее к какому-нибудь другому миру, а не к тому, который их окружал» (Н, с. 613) (Ср. «…бездомные сохраняли вид средневековых бродяг <…> то, что носили бродяги, отличалось прежде всего удивительной бесформенностью, - было трудно разобрать, где кончалось пальто и начинался пиджак и какого цвета была некогда материя, превратившаяся в лоснящиеся лохмотья» (Газданов 1996, т. 1, с. 571)). Мотив бесформенности подчеркивает не только принадлежность Густава Вердье к другому миру, границы которого трудно определимы, но и указывает на параллельное существование двух миров - мира Вердье, находящегося в рамках мира нищих / бродяг, и мира окружающих его людей, - незримое друг для друга: «…большинство людей, которых он встречал или которые проходили мимо него, смотрели на него невидящим взглядом, как смотрят на пустое место» (Н, с. 615). Вердье, получивший истинное знание о мире, переходит на более высокий уровень существования, не доступный для человека, не преодолевшего себя, свои страсти и желания.

Б) Уподобление животному и растительному миру: «…У него (Никола. - О. Т.) появилось проворство, как у зверя, которого травят. Он соскальзывал с костылей, шлепался, как тряпка, наземь, съеживался, становился крохотным, незаметным, прижимался к земле, точно залегший в поле заяц, и его бурые лохмотья сливались с почвой» (НЩ, с. 289). Вердье же сравнивает себя с деревом, «у которого сохранился ствол, но внутри ствола все сгнило, осыпалось и умерло» (Н, с. 623). Подобное сравнение напоминает известное описание дуба в «Войне и мире», увиденного Андреем Болконским в березовой роще ранней весной: «Это был огромный, в два обхвата дуб, с обломанными давно, видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками <…> он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца <…> «Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, - думал князь Андрей, - пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, - наша жизнь кончена!» <…> князь Андрей пришел к тому же прежнему, успокоительному и безнадежному, заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая (курсив мой - О. Т.)» (Толстой 1975, т. 5, с. 159). Данный интертекст подтверждается интересом Газданова к творчеству Л. Толстого. Исследователи русской литературы эмиграции, такие как Г. Адамович и Г. Струве, отмечают, что из всех современных писателей Газданов в наибольшей степени следует традициям Толстого, подразумевая стилевые и языковые особенности и выбор тем. Достаточно привести высказывание самого Газданова: «Я пригласил комиссионера по продаже и переоценке духовных ценностей и предложил ему всю нидерландскую литературу за один сон князя Андрея <…> Сделка состоялась и была вспрыснута» (Газданов 1996, т. 3, с. 27). Столь смелое заявление, сделанное двадцатичетырехлетним Газдановым, несомненно, подтверждает значимость творчества Толстого не только для писателя первой волны эмиграции, но и для всей русской литературы в целом.

В) Атрофия чувств. Герои замыкаются в себе. Постепенно они теряют те качества, которые отличают человека от животного или растения: умение говорить, думать и желать: «Он (Никола. - О. Т.) молчал: ему нечего было сказать, потому что он решительно ничего не понимал. Да к тому же он столько лет ни с кем не разговаривал, что почти утратил дар речи; и мысли и слова были слишком смутны, чтобы их можно было облечь в слова» (НЩ, с. 292). Калека Никола Туссен влачит полуживотное существование, умея только протягивать руку и подчиняясь больше инстинкту, чем разуму: «…страх и хитрость сидели у него в крови <…> скорей в желудке, чем в мозгу, у него зародилась не мысль, а так, глухое ощущение, что курица, если ее зажарить на костре сухого валежника, будет очень вкусной. Мысль, что он совершает воровство, даже не коснулась его сознания» (НЩ, с. 289-290). Жизнь Вердье также проходит на уровне ощущений: «Уже много лет, с тех пор как он стал нищим, одной из особенностей его существования было то, что он почти перестал говорить <…> в этой немой и бездумной жизни оставалась только смена ощущений - шум в голове, боль, сон, зуд кожи от укусов насекомых, тяжелая вонь ящика…» (Н, с. 614-616). Его жизнь, с точки зрения нормального человека, не имела абсолютно никакого смысла: он был лишен тех обычных чувств и обычных стремлений, которые определяют жизнь человека: «…У него самого никогда не было ни неудержимого тяготения к женщине, ни того чувства любви, о котором он столько читал в книгах <…> позже он понял, что он был слишком беден душевно, чтобы испытать настоящее чувство <…> По мере того как он читал разных авторов, он убеждался в том, что он потерял способность понимать те побуждения и чувства, которые заставляли героев этих произведений совершать те или иные поступки <…> такие, как он: те, кто никогда не мечтал стать ни генералом, ни маршалом, ни епископом, ни депутатом, ни банкиром, ни бухгалтером, ни донжуаном, ни героем, те, в ком мерцает бледный и вялый огонь, который может потухнуть каждую минуту. Он родился нищим…» (Н, с. 622-625). Он был бедным человеком по природе, таково было состояние его души, и потому никакие деньги, ни происхождение не могли сделать его богаче и изменить его судьбу.

В интеллектуальном отношении герои, безусловно, различны: если Вердье получил отличное образование в престижном университете Англии - Оксфорде, то Никола Туссена никогда ничему не учили: «…голод наполнял тоской его темную, неповоротливую душу» (НЩ, с. 290). Однако мысль Вердье, ставшего нищим, более не движется, он превращается в некое существо, живущее на уровне инстинктов: «Он уже давно перестал не только обдумывать что бы то ни было, но и думать вообще; это было то же самое, что исчезнувшая необходимость говорить» (Н, с. 616). Газданов часто обращает внимание читателя на мутный взгляд Гюстава Вердье: «…все представлялось ему в течение последних месяцев и недель в крайне смутных и неверных очертаниях, точно сквозь пелену тумана» (Н, с. 615); «…через несколько минут боль отпускала, он опять открывал глаза и мутно смотрел перед собой» (Н, с. 615); «…он проснулся во второй раз, поднялся со скамьи и снова начал шагать, почти уже вслепую…» (Н, с. 625). Итак, мы наблюдаем динамику «видения» у героя: мутный взгляд перерастает у него в «слепоту». Как нам кажется, эта деталь указывает на постепенный переход Вердье из одного мира в другой: из мира людей в мир пробудившихся от сна жизни. Слепота же знаменует окончательность этого перехода.

Г) Жилище. «У Никола не было пристанища, не было крова - даже шалаша, даже норы. Летом он спал где попало, а зимой с необыкновенной ловкостью забирался куда-нибудь в амбар или на конюшню» (НЩ, с. 289). В отличие от Никола, Вердье имел временное пристанище - «деревянный ящик», который достался ему от умершего старика, такого же нищего, как и он сам. Однако формально он такой же бездомный, как и нищий Мопассана. В ящике он нашел все необходимые атрибуты для подобного существования: «В этом ящике осталось небольшое зеркало из полированной стали <…> остались еще свеча, коробка серных спичек, тазик для воды, маленькое ведро, выщербленная бритва, кусок мыла и серая тряпка, <…> которая служила полотенцем» (Н, с. 615). Это можно рассматривать как своего рода инициацию: посвящение в нищего.

Некоторые вещи имеют явно символическое значение, например, зеркало. Необходимо обратить внимание, что зеркало Вердье было сделано из полированной стали. Зеркала подобного типа присутствовали в быте еврейского народа. Лишь только в XIV веке их стали делать из стекла, таким образом, материал указывает на его древность. Все видимые предметы, конечно, должны были отражаться неясно и тускло, поэтому внешний мир воспринимался героем как некая иллюзия, фантазия, созданная воображением людей, которая сродни галлюцинациям в пустыне. Возможно, это может служить указанием на нереальность мира, окружающего Вердье, на его несостоятельность и несущественность для героя. С другой стороны, зеркало - это мистическая дверь в потусторонний мир. Образ зеркала как мистической двери может быть интерпретирован через другой, не менее важный для Газданова, интертекст Мопассана - повесть «Орля» (1886): «Было светло, как днем, а я не увидел себя в зеркале! <...> Залитое светом, оно оставалось пустым, ясным, глубоким. <…> Как я испугался! Потом вдруг я начал различать себя в глубине зеркала, но лишь в каком-то тумане, как бы сквозь водяную завесу. <…> Это было похоже на конец затмения. То, что заслоняло меня, как будто не имело резко очерченных контуров, а походило скорее на туманность, которая мало-помалу таяла» (Мопассан 1996, т. 6, с. 245). Туманная оболочка скрывает незримое для людей существование, которое, однако, доступно для Вердье (подробнее об этом сотри выше).

Д) Пространство. В обоих рассказах мы наблюдаем ограниченность передвижения героев. Никола идет по замкнутому пространству, которое, вероятно, имеет форму круга либо кривой: «…Он ничего не знал на земле, кроме трех-четырех деревушек, в которых прошла вся его жалкая жизнь. Он как бы обвел границей территорию своего нищенства; ему и в голову не приходило, что можно эту границу переступить» (НЩ, с. 288). Механистичная жизнь Вердье напоминает движение маятника: из одной точки в другую и обратно: «…Он выходил ночью из метро и шел по безлюдным улицам Парижа, через весь город, к тому пустырю на окраине, где стоял огромный деревянный ящик» (Н, с. 614); «…он опять начал свое долгое путешествие через город, туда, где кончались, возле Porte d? Italie, освещенные места и где чернел пустырь, на котором стоял его ящик» (Н, с. 622); «…опять настала ночь, опять он вышел из метро, чтобы вновь начать свое долгое странствие через Париж…» (Н, с. 627). «Путешествие» Вердье от метро, расположенного на Елисейских полях, до пустыря можно рассматривать как метафору «жизнь есть путешествие», целью которого является нравственное и духовное самосовершенствование.

Е) Нахождение трупа. Финальный мотив нахождения трупа присутствует в обоих рассказах. Нищий в рассказе Мопассана был найден мертвым жандармами на следующее утро после его ареста. Возможно, причиной смерти стал не столько голод, который он испытывал вот уже более двух суток, сколько страх перед жандармами и новым миром, в который он попал: «Все было неожиданным и страшным - все эти новые лица и незнакомые дома» (НЩ, с. 292). Нищий в рассказе Газданова умирает в больнице от воспаления легких. С мотивом нахождения трупа связан мотив неожиданности / неприятного изумления при виде мертвого: «…рано утром пришли звать его на допрос, он лежал на полу мертвый. Какая неожиданность!» (НЩ, с. 292). Еще один мотив, который характерен для рассказов Мопассана и Газданова, - мотив возвращения в общество. Вероятно, Никола Туссен будет похоронен на муниципальные деньги, т. е. за счет общества. Формально оно его принимает, и из «животного» нищий опять превращается в человека. После короткого разговора Густава Вердье с доктором начинается медленное возвращение его тела в тот мир, из которого он ушел четверть века тому назад. Внешне завершение жизни Вердье было именно таким, каким оно должно было быть, однако внутренне он остался «нищий духом»: «Состоялись торжественные похороны, и Вердье был погребен в фамильном склепе. Его имя было написано золотыми буквами на тускло сверкавшей плите темно-серого мрамора» (Н, с. 628). Таким образом, наблюдаются следующие мотивные совпадения: мотив нахождения трупа, образуя сложное единство, включает в себя (а) мотив неожиданности / неприятного изумления и (б) мотив возвращения в общество.

«Слепой» (1882) Мопассана и «Нищий» (1962) Газданова.

А) Имя. В данном рассказе у героя Мопассана нет имени, как нет его и у газдановского героя, поскольку «людей с его фамилией были тысячи и тысячи, так что она становилась почти анонимной» (Н, с. 617). Поэтому Газданов, как, впрочем, и Мопассан, для определения своих героев использует собирательные существительные, в данном случае «нищий» и «слепой», обозначающие некую группу людей.

Б) Эмоциональная слепота. Прежде всего, герой Мопассана лишен зрения. Глаза - один из органов познания, через него проходит больше половины информации. Однако многие легендарные мудрецы и пророки были слепы. Несмотря на отсутствие физического зрения, они обладали глубоким знанием о мире, умели видеть суть вещей. Думается, героя Мопассана можно причислить к категории людей, видящих мир по-особому, отлично от обычных людей с нормальным зрением. Таким образом, ему, как и Густаву Вердье, который видит, но внутренне остается равнодушным и слепым к красоте мира, чужды стремления людей, их суета, страсти и чувства. В его внутреннем мире отсутствуют такие понятия, как любовь, ненависть, счастье и т. п.: «…Он (слепой. - О. Т.) оставался безучастен к обидам и так замкнулся в себе, что незаметно было, чувствовал ли он их вообще. Впрочем, он и не знал, что такое нежность, даже мать обращалась с ним всегда сурово и совсем его не любила <…> были ли у него разум, способность мыслить, ясное представление о своей жизни?» (СЛ, с. 17-18).

В) Пространство. В этой новелле Мопассана также можно отметить ограниченность занимаемого героем пространства: «Покончив с супом, он садился летом у порога, а зимой у печки и уж больше не сходил с места до самого вечера» (СЛ, с. 18) (ср. «…Он (Никола Туссен. - О. Т.) мог, потягиваясь на руках, вскарабкаться на сеновал; и там он, случалось, лежал, не выходя, по четыре-пять дней, если ему перед тем удавалось насобирать достаточно съестного» (НЩ, с. 289)). Чувство вины за свое уродство, за свою неспособность к труду, который является неотъемлемой частью любого общества («…в деревне бесполезные люди - только помеха, и крестьяне поступали бы по примеру кур, которые заклевывают слабых цыплят» (СЛ, с. 17)), приводят к ограничению его движений, к желанию застыть: «…он не делал никаких жестов, никаких движений, и только веки, волнуемые каким-то внутренним страданием, опускались иногда на белые пятна его глаз» (СЛ, с. 18). Слепой сводит свои передвижения к минимуму, пытаясь превратиться в некое застывшее существо, которое со временем, в силу своей внутренней замкнутости и отсутствия связи с внешним миром, растворится или вовсе исчезнет.

Герой Газданова, Густав Вердье, также был неспособен к полноценной жизни в социуме, поскольку он не имел желаний, столь свойственных для людей, которые видят в них смысл своей жизни (быть кем-то и совершать какие-либо для этого действия): «Он был согласен существовать, потому что иначе было нельзя <…> но втиснуть это существование в те рамки, в которых оно должно было проходить, - этого он не мог и не хотел» (Н, с. 627). Жизнь в представлении газдановского героя не имела абсолютно никакого смысла, и лишь непостижимое стечение обстоятельств определило его появление на свет, а потом и его судьбу, сначала ту, которая называлась «Вердье и сын», а затем ту, которая стала его настоящей - жизнь нищего.

Г) Нахождение трупа. Слепой умирает страшной смертью: он замерзает в лесу. Лишь весной его труп будет найден благодаря стае ворон, «которые то кружились над равниной, то опускались черным дождем на одно и то же место, улетали и вновь возвращались <…> один мальчуган отправился взглянуть, что они там делают, и наткнулся на труп слепого, уже наполовину сожранный, истерзанный в клочья» (СЛ, с. 19). Ворон, с одной стороны, воспринимается как медиатор между жизнью и смертью, с другой, напоминает родственников слепого в дележе наследства: «Каждый раз за столом его попрекали хлебом, называли лодырем, деревенщиной, хотя зять захватил его долю наследства» (СЛ, с. 17). Таким образом, связанные с мотивом нахождения трупа мотив неожиданности и мотив «возвращения» в общество, выделенные нами в рассказе Газданова «Нищий», несомненно, присутствуют и в этом рассказе Мопассана.

«Отшельник» (1886) Мопассана и «Нищий» (1962) Газданова.

А) Имя. Герой этой новеллы Мопассана предстает перед читателем в тот период жизни, когда, покинув общество, он находит себе пристанище в разрушенном храме на горе. О его жизни в светском обществе мы узнаем из воспоминаний героя, рассказанных нарратору. Герой не называет своего имени. И поэтому повествователь определяет его как отшельника или, как их ещё называют, пустынника. Подобная денотация (как слова «слепой», «нищий», «банкир», «предприниматель» и т. п.) говорит лишь о принадлежности человека той или иной группе людей, тогда как имя выделяет человека из толпы. В отличие от отшельника, у героя Газданова есть имя - Густав Вердье. Однако оно парадоксальным образом не выделяет его из массы, поскольку людей с его фамилией «были тысячи и тысячи, так что она становилась почти анонимной» (Н, с. 617).

Б) Жилище / пространство. Как мы уже говорили, отшельник жил на горе, на вершине которой стоял маленький храм в античном стиле. Развалины, часть которых была покрыта различными ветками, соломой и травой, служили герою жильем. Мопассан очень подробно и красочно описывает местность, в которой жил отшельник, особенно впечатление, произведенное на повествователя: «У меня много раз появлялось удивительное ощущение, будто я поднимаюсь на священную гору древности, на необычайный холм, благоуханный и таинственный, поросший ладанником, населенный змеями и увенчанный храмом» (ОТ, с. 167). В новелле Мопассана, как и в рассказе Газданова, присутствует мотив путешествия и ограниченности пространства героев. Однако если Вердье передвигается из года в год, вот уже более двадцати лет, по одному и тому же маршруту, не выходя за намеченные им границы («…опять настала ночь, опять он вышел из метро, чтобы вновь начать свое долгое странствие через Париж» (Н, с. 627)), то восхождению отшельника на эту священную гору предшествовали долгие годы странствий, и, возможно, это не конечная точка его пути: «Скитаясь вдоль побережья, я набрел на этот холм и остался здесь <…> Надолго ли? <…> Не знаю!» (ОТ, с. 171). Высказывание мопассановского героя подчеркивает его внутреннюю «незавершенность».

В) Чувствительность. Одним из важных мотивов обоих произведений является мотив отречения от мира. Причиной бегства мопассановского героя из социума становится инцестуальная связь с дочерью. Герой Газданова, Густав Вердье, уходит от общества в силу своей неспособности понять и принять механистичность образа жизни людей, а также в силу отсутствия душевных устремлений к подобному существованию, что, на наш взгляд, явилось основной причиной его перехода на самую низкую ступень в социальной иерархии: «Он родился нищим, и никакое состояние - то, которое оставил ему отец, - и никакие обстоятельства - те, в которых он так долго жил, - не могли этого изменить» (Н, с. 625). Внутреннее ощущение себя «духовно нищим» стало соответствовать внешнему положению и внешнему виду героя: теперь он принадлежал страте нищих / бродяг.

Обыденность и пошлость существования настолько захватили героя Мопассана, что сквозь этот бурный жизненный поток ему трудно было разглядеть свою внутреннюю природу. И лишь уединение, которому способствовала эта роковая случайность, позволило герою понять себя, прийти к своего рода просветлению, к которому пришел Густав Вердье: «Оказалось, что у меня (отшельника. - О. Т.) очень чувствительная душа, о чем я никогда не подозревал. А теперь я боюсь Парижа, как, должно быть, верующие бояться ада» (ОТ, с. 171). Таким образом, мы наблюдаем полное отсутствие какой-либо чувствительности у героя Газданова и гиперчувствительность (душа, тонко понимающая омерзительность мира) у героя Мопассана.

«Последствия» (1889) Мопассана и «Нищий» (1962) Газданова.

А) Имя. В данной новелле Мопассана герой, в отличие от героя Газданова, имя и фамилия которого в силу своей широкой распространенности во французском обществе не выделяли его из толпы, имеет не столь «стёртое» имя - Модюи. Однако обращает внимание название местечка, в котором ребенком жил Модюи, - Вердье (Verdier) (вспомним, что фамилия газдановского нищего также Вердье, что в переводе с французского означает «зеленеть», «становится зеленым»).

Б) Жилище / пространство. После своего ухода из дома герой мопассановской новеллы становится священником. В течение почти двадцати лет он обслуживает общину Сент-Антуан-дю-Роше, состоящую из нескольких деревень, что указывает на некоторую ограниченность / замкнутость его жизненного пространства.

В) Чувствительность. В обоих рассказах наблюдается мотив отречения героя от мира. Отказ от всех жизненных благ происходит в силу различных причин: аббат Модюи уходит от мирских забот из-за своей сверхчувствительной души, которая была «словно открытая рана»; Густав Вердье, напротив, из-за отсутствия какой-либо чувствительности вообще. Два этих персонажа обладают ненормальной чувствительной способностью: у одного эта способность достигает высшей ступени, за которой начинается сумасшествие (гиперчувствительность, «человек без кожи»), у другого - полное отсутствие способности чувственного наслаждения (гипочувствительность). Как мы уже отмечали выше, Газданов, как и Толстой, часто проводит своих героев через так называемый арзамасский ужас, встречу со смертью, которая становится «спусковым крючком» к размышлениям героев над своей жизнью. В «Нищем» Газданова таковым крючком является сама жизнь, лживая и бессмысленная, с точки зрения героя, а для аббата Модюи подобным испытанием становится смерть близкого друга - собаки по кличке Сам. Смерть животного показала неспособность героя переносить какое-либо страдание, пусть даже самое незначительное: «Я понял, почему все мелкие повседневные невзгоды принимают в моих глазах размер катастрофы. Я увидел, что был создан, чтоб жестоко страдать из-за всего, чтобы воспринимать все мучительные впечатления окружающего, обостренные моей болезненной чувствительностью» (ПО, с. 198). Страх перед несчастьем и неизбежно следующим за ним страданием заставляет героя пожертвовать своим возможным счастьем ради других и стать священником. Теперь то, что было для него невыносимым страданием, превращается в сочувствие и жалость. Здесь необходимо обратить внимание еще на одну связующую линию между новеллой Мопассана и рассказом Газданова: то, что казалось самым достойным для Густава Вердье, - любовь к ближнему, - становится единственным выходом для аббата Модюи. Однако, по мнению Вердье, искусственно создать любовь невозможно. Это оказывается невозможным для человека «нищего духом», но так ли это для героя Мопассана? Если считать, что любовь аббата Модюи к ближнему не имеет ничего общего с той, о которой говорит Христос, то за внешней добротой скрыт эгоизм героя: его служение ближнему можно рассматривать как служение не ради другого, а ради себя, с целью избежать страданий. Однако герой Мопассана не был рожден для обыкновенной жизни, и смерть собаки лишь послужила ему указанием к тому, что он живет не той жизнью, какой должен был бы жить: «Я родился, чтобы быть священником <…> я не был рожден для обычной жизни. К счастью, я вовремя в этом убедился и очень часто имел доказательство того, что я не ошибся (ПО, с. 195). Мотив «чужой судьбы» характерен и для творчества Газданова (стоит только упомянуть такие его произведения, как «Товарищ Брак» (1928), «Судьба Саломеи» (1959) и другие).

В результате рассмотрения рассказа Газданова «Нищий» (1962) через призму новелл Мопассана («Нищий» (1884), «Слепой» (1882), «Отшельник» (1886), «Последствия» (1889)) можно выделить следующие мотивные совпадения и соответствия: во-первых, все герои - это герои-оригиналы, выделяющиеся из социальной среды. Во-вторых, мотив имени, который присутствует как в рассказе Газданова, так и во всех новеллах Мопассана, указывает на принадлежность героев к другому миру, на их «исключённость» из мира окружающих людей. В-третьих, центральным мотивом всех рассказов, является мотив отсутствия нормальной чувствительной способности (с одной стороны, гиперчувствительность, с другой - гипочувствительность). Общим для рассказа Газданова и новелл Мопассана выступает мотив замкнутого пространства и связанный с ним мотив ограниченности передвижения героев. Мотивный комплекс, включающий в себя мотив нахождения трупа, мотив неожиданности / неприятного изумления, а также связанный с ними мотив возвращения в общество, является общим для газдановского рассказа и двух новелл Мопассана («Нищий», «Слепой»).

Произведения Г. де Мопассана и Г. Газаднова

Н Газданов Г. Нищий // Газданов Г. Собр. соч.: В 3 т. - М., 1996. - Т. 3.

НЩ Мопассан Г. Нищий // Мопассан Г. Собр. соч.: В 10 т. - М., 1996. - Т. 4.

ОТ Мопассан Г. Отшельник // Мопассан Г. Собр. соч.: В 10 т. - М., 1996. - Т. 6.

ПО Мопассан Г. Последствия // Мопассан Г. Собр. соч.: В 10 т. - М., 1996. - Т. 10.

СЛ Мопассан Г. Слепой // Мопассан Г. Собр. соч.: В 10 т. - М., 1996. - Т. 10.

Литература

Библейская энциклопедия 1991 - Библейская Энциклопедия. - М., 1991.

Боярский 2002 - Боярский В. А. Боксерская лихорадка: «Мастер из Кроксли» А. Конан Дойла и «Призрак Александра Вольфа» Г. Газданова // Дарьял. 2002. № 5. С. 224-235.

Газданов 1994 - Газданов Г. Заметки об Эдгаре По, Гоголе и Мопассане // Литературное обозрение. - 1994. - №№ 9-10. - С. 78-83.

Газданов 1996 - Газданов Г. Собр. соч.: В 3 т. - М., 1996.

Диенеш 1995 - Диенеш Л. Гайто Газданов: Жизнь и творчество. Владикавказ, 1995.

Мопассан 1996 - Мопассан Ги де. Собр. соч.: В 10 т. - М., 1996.

Нечипоренко 2000 - Нечипоренко Ю. Д. Таинство Газданова // Возвращение Гайто Газданова: Научная конференция, посвящённая 95-летию со дня рождения. (Библиотека-фонд «Русское Зарубежье»: Материалы и исследования. Вып. I). М., 2000. С. 179-186.

Нечипоренко 2001 - Нечипоренко Ю. Д. Литература свидетельства: поэтика Гайто Газданова // http://www.hrono.ru/public/2001/nechip01.html

Орлова 2002 - Орлова О. Литературный призрак Гайто Газданова // http://www.hrono.ru/statii/2001/gazdan02.html

Сивкова 2000 - Сивкова А. В. Особенности двоемирия Э. По и Газданова // Газданов и мировая культура: Сб. ст. / И. В. Кондаков, Л. Б. Брусиловская, В. С. Березин и др.; Ред.-сост. Л. В. Сыроватко. - Калининград, 2000. С. 53-62.

Сыроватко 2000 - Сыроватко Л. В. Молитва о нелюбви (Газданов - читатель «Записок Мальте Лауридса Бригге») // Газданов и мировая культура: Сб. ст. / И. В. Кондаков, Л. Б. Брусиловская, В. С. Березин и др.; Ред.-сост. Л. В. Сыроватко - Калининград, 2000. С. 85-102.

Толстой 1975 - Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 12 т. - М., 1975.

Фонова 2000 - Фонова Е. Г. Мотив путешествия в творчестве Бодлера и Газданова // Газданов и мировая культура: Сб. ст. / И. В. Кондаков, Л. Б. Брусиловская, В. С. Березин и др.; Ред.-сост. Л. В. Сыроватко. - Калининград, 2000. С. 63-74.

Энциклопедия 2002 - Энциклопедия символов / Сост. Шейнина Е. Я. - М., 2002.