Мировая культура до сих пор "загипнотизирована" античностью настолько, что не способна воспринять новые представления о временах более древних, которые уже заявляют о себе во всю мощь: мы переживаем время "археологической революции". Грядет смена научной парадигмы в древней истории, данные лингвистов начинают соединяться с новыми открытиями археологии, сравнительные исследования мифологии - с представлениями теологии. Сотни тысяч клинописных табличек IV-I тысячелетий до нашей эры обнаружены при раскопках древних городов Месопотамии. Объем сведений, записанной в табличках, превышает в сотни раз все, что нам осталось от античности. Это данные высшего качества - в застывшей глине жива первозданность: если античные тексты сохранились в передаче более поздних авторов и благодаря труду переписчиков (обычно это были монахи, работающие под неусыпным оком христианской цензуры) - то над текстами, пролежавшими под песком три-четыре тысячелетия, ни работал ни один редактор, ни один цензор. Насколько принципиальны сведения, которые обнаружены при раскопках древних городов в Междуречьи, можно судить на примере литературы: возьмем только одно произведение - "Сказания о Гильгамеше".

Культурная ниша

"Сказания о Гильгамеше" переводилось на все бытовавшие в Шумере, Аккаде, Вавилоне и Ассирии языки. За время с конца IV по конец I тысячелетия до нашей эры на территории Междуречья расцвели и пришли в упадок несколько могущественных империй. Все это время мифы о Гильгамеше передавалось приблизительно с тем же статусом, с каким последние две тысячи лет в христианских странах чтят Библию.

Полное название текста "О все видевшем" со слов Син-Леке-Унинни, заклинателя". Этот вариант текста на Х1 табличках написан на аккадском языке и датируется 7-8 веком до нашей эры.

"О все видевшем" - иносказание, в котором подразумевается важность зрительной информации: ни подвиги, ни слава, ни сила и величие Гильгамеша не вынесены в название. Главным оказывается информационная полнота - герой видел все, и в этом его заслуга - во всевидении. Человек получает основную часть информации через зрение, дети любят глазеть, восточные люди пребывают часами в созерцательной медитации: сидят на корточках у перекрестков и получают от разглядывания лиц прохожих какие-то сообщения.

В первых строках "Сказания" кратко описываются достижения Гильгамеша - и вновь информационная составляющая превалирует:

Сокровенное видел он, тайное ведал,

Принес нам весть о днях до потопа,

В дальний путь ходил, но устал и смирился

Рассказ о трудах на камне высек (1)

Вслед за этими словами следует апелляция к чувствам слушателя, буквально тактильные доказательства достоверности сообщения:

Стеною обнес Урук огражденный,

Светлый амбар Эаны священной. -

Осмотри стену, чьи венцы, как по нити,

Прикоснись к порогам, лежащим издревле,

И вступи в Эану, жилище Иштар, -

Даже будущий царь не построит такого, -

Поднимись и пройди по стенам Урука,

Обозри основанье, кирпичи ощупай:

Его кирпичи не обожжены ли

И обложены стены не семью ль мудрецами?

Последние строки демонстрируют странную с точки зрения современного человека ситуацию - мудрецы обжигают кирпичи и обкладывают стену. Мудрецы служат каменщиками, мастеровыми - их деяния явно ритуальны, священны: с пафосом читателю предъявляется ссылка на авторитеты. Результат труда мудрецов - городская стена, совершенство которой служит главным доказательством величия царя Гильгамеша.

Легко заметить, что слова заклинателя о стене соответствуют взгляду ретроспективному, "археологическому". Восклицание типа: "Даже будущий царь не построит такого!" - подразумевает величие в прошлом, кроме того, предлагается обозреть "основание стены", которая явно претерпела уже разрушения.

Древний Урук - город-государство, который возвысился прежде Вавилона и служил прототипом, предтечей городов вообще. В чем суть города, почему люди стали селиться так плотно, собираться вместе? Стены - граница города, священная граница, которая отделяет мир культуры, освоенный и обжитый человеком мир от внешних опасностей, позволяет сохранить культурную информацию. Позже мы вернемся к архетипу стены и границы, важнейшему жизнесозидающему мифу (вспомним "священные границы" СССР!). Само слово "город" в русском языке имеет родство со словом "ограда", и городская ограда - стена является характерологической чертой, главным признаком города - "бурга" в европейских языках. Отсюда идет и именование горожан - "буржуа".

После вступления, где подтверждением словам служат обоженные кирпичи, следует представление самого Гильгамеша:

На две трети бог, на одну - человек он

В этом высказывании есть не только представление о возможности соединения божественного и человеческого в одном существе, здесь есть еще и удивительная пропорция такого соединения. Опыт деления животного мира на мужское и женское начала противятся такому высказыванию. Можно, конечно, отмести слова заклинателя на основании того, что мы знаем сейчас - однако вопрос вовсе не в том, что знаем мы: вопрос о том, как представляли мир и во что верили люди на протяжении тысячелетий.

Предания несут дух культуры - даже "конченый" позитивист может представить, что мифы при передаче из поколения в поколения на протяжении тысячелетий могли "опуститься" в подсознание, сформировать те феномены, которые получили прозвание богов. Религиозный человек древности, напротив, может представить роль таких богов, или духов, как первостепенную - они подчас спускаются с небес в сознание человека и определяют его предназначение, его судьбу.

Сознание человека является подсознанием Бога или дело обстоит наоборот - не так важно здесь, как важно то, что божественная и человеческая ипостаси могут быть представлены в герое вовсе не в той пропорции, в какой сливаются гены животных при оплодотворении. Животные не знают культуры, человеческое сообщество выстраивает культуру как "экологическую нишу" своего обитания. Эта "ниша" составляется из культурной информации разного рода - она передается в наследство из поколения в поколения помимо чисто животной, биологической информации. Для хранения и передачи этой культурной информации, помимо прочего, и организуются города.

Буйство плоти

За описанием "генетики" Гильгамеша следует эстетическое, физическое и эротическое его описания. Последовательность демонстрации ценностных свойств героя представляется нам принципиальной. Вначале говорится об "образе тела", затем о силе, тренированности и воинственности, и только потом - о невероятном любвеобилии. "Гильгамеш не оставит девы ... суженой мужу!" - похожая практика нам известна как "право первой ночи". Однако здесь речь идет о большем:

Только Гильгамешу, царю огражденного Урука,

Брачный покой открыт бывает, -

Обладает он суженой супругой!".

Примем изложенное за чистую монету - тогда царь оказывается в интимных отношениях со всеми горожанками, своими подданными. Христианин обвинил бы Гильгамеша в нарушении известной заповеди. Город - не гарем: жены формально принадлежат мужьям, сохраняются социальные функции брака. Тот факт, что брачный покой "открыт только Гильгамешу", означает помимо всего прочего, существование любовной связи царя со всеми, особой информационной связности.

Царю открыты самые интимные тайны подданных. Вспомним, что он - на две трети бог. Царь - третий во всяком союзе, отец во всех семьях. Такое не снилось даже знаменитым "отцам наций" - те были "отцами" фигурально, номинативно, и никакой тайный сыск не мог войти так плотно в плоть и кровь каждой семьи, как вошел Гильгамеш. В численном отношении, конечно, Урук уступает современным городам - но глубина связи царя с "массами" беспрецедентна. Пожалуй, только телевидение в наше время может столь же плотно присутствовать в каждой семье, как присутствовал когда-то царский дух, семя Гильгамеша.

Ясно, что такая ситуация, вне зависимости от степени ее правдоподобия, не может быть устойчивой. Такое положение вызывает нарекания и "жалобы трудящихся" - не всем нравится тотальное сожительство царя с чужими женами. В тексте встречается позиция смирения горожанина, который рассказывает об этом положении:

Так это было: скажу я: так и будет,

Совета богов таково решенье,

Обрезая пуповину, так ему судили!

Однако начало интриги всего "Сказания" именно в том, что жалобы жителей услыхали боги небес. Они воззвали к великой Ару'ру (2):

Аруру, ты создала Гильгамеша,

Теперь создай ему подобье!

Когда отвагой с Гильгамешем он сравнится,

Пусть соревнуются, Урук да отдыхает.

Это воззвание - одно из самых поразительных мест во всей мировой литературе. Мы видим здесь в двух фразах полный рецепт решения проблемы. Просьба богов конкретна, здесь нет ни сетований, ни сантиментов. С Гильгамешем, своим любимцем, боги намерены поступить, как с любимым, но балованным ребенком: они хотят отвлечь его внимание. Ребенку нужны развлечения - боги просят богиню слепить ему нечто вроде живой куклы - его подобие. Принимается в расчет интересы Гильгамеша - он любит тренировки, соревнования в силе и отваге: пусть он это получит. Просьба верно адресована: нет сомнения в способностях Аруру - раз она создала Гильгамеша, она может сделать ему подобье. Лаконичность воззвания обусловлена тем, что боги знают, как быть - они знают, что им надо от создательницы всего живого Аруру.

Небесные боги "программируют" Аруру для выполнение задания. Возможно, дело Аруру - выполнять или не выполнять эту программу, однако богине по существу не остается выбора. Ей предлагается участие в интриге, в воззвании подспудно содержится представление об ее ответственности за положение дел: "ты создала Гильгамеша". Боги проявляют добрую инициативу - они напоминают матери, что надо бы ей подарить любимому сыну игрушку. В этом напоминании есть вызов, не который не может не ответить любовь.

Любовь людей и богов к Гильгамешу придают энергию повествованию, она подспудно движет древнее предание и переносит его через несколько тысячелетий в наше время.

Специалисты в области древних культур могут найти в образе Гильгамеша следы архаичного культа "осеменения": герой, вступающий в любовную связь и оплодотворяющий собой все сущее, вызывающий к жизни все живое, соответствует божеству Рода. Однако не наше дело выявлять и объяснять архаику в литературном произведении - нам интереснее психология героев мифа, сам дух предания, чем мифологический анализ. Наш герой так "буйствует плотью" - что заставляет небеса "принять меры".

Царские сны

Сюжет развивается дальше, летит, как стрела из лука:

Аруру, услыхав эти речи,

Подобье Ану создала в своем сердце

Умыла Аруру руки,

Отщипнула глины, бросила на землю,

Слепила Энкиду, создала героя.

Программа выполнена: богиня ни на минуту не сомневалась в необходимости дела, создается ощущение, что Аруру работает как художник, давно ожидавший заказа и с радостью принявшийся за него. Первым делом она создает в сердце "проект" - подобие верховного бога Ану, образец, по которому делаются люди. Лепит из глины на земле, лепит Энкиду (что в переводе означает "царь земли" или "царь степи"). Сразу же следует описание, как выглядит Энкиду:

Шерстью покрыто все его тело, Подобно женщине, волосы носит

Герой, подобие бога, вполне может быть и шерстистым, волосатым - речь идет о внутреннем подобии, а не о чисто внешних признаках.

Пряди волос, как хлеба густые; Ни людей, ни мира не видел

Куда же попадает новый герой?

Вместе с газелями ест он травы, Вместе со зверьми к водопою теснится, Вместе с тварями сердце радует водою.

Человек - ловец-охотник Перед водопоем его встречает.

...

Увидел охотник - в лице изменился, Со скотом своим домой вернулся,

Устрашился, умолк, онемел он

Сообщение о появлении чудища в степи достигло Гильгамеша, но прежде этого произошли некоторые события, о которых мы узнаем по тексту позже. Гильгамешу начинают сниться странные сны. Будто с неба на него что-то падает. Сны повторяются: вначале падает нечто, похожее на камень, потом - на топор. Во сне этот предмет оживает. И каждый раз сон кончается любовью Гильгамеша к этому небесному гостю. За истолкованием снов Гильгамеш обращается к своей "человеческой" матери - и она пророчествует ему встречу с другом.

Царь тем самым подготавливается к неким важным событиям. Приготавливается посредством сна и истолкований. Сны насылают боги, истолковывают люди. Совместными усилиями боги и люди вовне и божественное и человеческое начала внутри героя ведут его по жизни, и важнейшим моментом его поведения является внимание к снам, получение информации из снов. Сны царя становятся известны людям (об этом - ниже). Обмен информацией между жителями города Урука происходит интенсивно - и на очень глубоком уровне. Оказывается, что сны царя так же открыты горожанам, как открыт для него вход в спальни их жен. Структура "неформального" общения в городе Уруке выглядит необычно.

Вернемся к сюжету: охотник возвращается домой и жалуется своему отцу на появление в степи "защитника животных", который не дает ему охотится на зверей - вырывает ловушки и засыпает ямы.

Отец не только направляет охотника к Гильгамешу - что не удивительно - но и сообщает заранее решение задачи: надо послать блудницу, чтобы та соблазнила волосатого защитника животных. Запах горожанки отвратит зверье от человека. Человек старшего возраста успешно предсказывает поступки царя - мы сталкиваемся с компетентностью подданных Гильгамеша.

Все случается по предсказанию. Гильгамеш выделяет для "поимки" Энкиду блудницу Шамхат. Блудница с охотником выслеживают Энкиду, дальше дело техники: "она наслажденье дала ему - дело женщин". После этого Энкиду ничего не остается, как слушать речи блудницы:

Ты красив, Энкиду, ты богу подобен,

Зачем со зверьем в степи ты бродишь?

Давай введу тебя в Урук огражденный,

К светлому дому, жилищу Ану,

Где Гильгамеш совершенен силой,

И словно тур, кажет мощь свою людям!

Дальше идут две простые строчки, показывающие реакцию на эти слова Энкиду, этого "предтечи Маугли", но каждый мог бы, пожалуй, согласиться, что они внешне безыскусно говорят об очень важном:

Сказала - ему эти речи приятны,

Его мудрое сердце ищет друга.

Именно в поисках равного себе, в поисках друга идет в город Энкиду - и уже придумывает заранее интригу встречи с Гильгамешем:

Я его вызову, гордо скажу я,

Закричу средь Урука: я - могучий,

Я один лишь меняю судьбы,

Кто в степи рожден, велика его сила!

Слышна в словах этих "удаль молодецкая", ей психологически точно в тон вторит "девичья краса" - блудница Шамхат на радостях рассказывает свое представление о городе:

Пойдем же, Энкиду, в Урук огражденный,

Где гордятся люди царственным платьем,

Что ни день, то они справляют праздник...

Здесь мы видим понимание города блудницей: это место, люди каждый день справляют праздник. Не так далеко от нынешнего представления цивилизации в сознании массовой культуры...

Дальше, после одержанной победы, на радостях от выполненного задания, блудница поведала Энкиду о пророческих снах Гильгамеша - в которых тот чувствовал приближенье друга. Так мы и узнали, что Урук - город особенный: блуднице ведомы сны царя. После пересказа этих жарких снов (какая же степень душевной близости подразумевается в самом факте сообщения снами!) "оба стали любиться". Ничего не остается делать...

Сны царя оказываются подтверждением верности выбранного пути. Сообщи их блудница раньше - Энкиду мог увидеть в них царево повеление, приказ - или ловушку, но после того, как он сам захотел найти в царе друга, сны демонстрируют подтверждение самым интимным исканиям души наивного человека, провинциала из степи.

"Пропадает сила"

В городе Энкиду первым делом преграждает Гильгамешу дорогу в брачный покой Ишхар:

Схватились в двери брачного покоя,

Стали биться на улице, на широкой дороге -

Обрушились сени, стена содрогнулась.

Преклонил Гильгамеш на землю колено,

Он смирил свой гнев, унял свое сердце...

Каждый почувствовал перед собой равного противника: добры молодцы помирились силушкой и примирились. Сражение закончилось благородным братанием, Гильгамеш привел Энкиду к своей матери и с гордостью рассказал ей, как этот сирота, не имеющий ни матери, ни друга, вразумил его. Оказывается, Гильгамеш, как балованный ребенок, только и ждал, чтобы его урезонили и вразумили: дети хотят знать границы дозволенного, они сами "нарываются" на ограничения и чувствуют облегчение, если их останавливают.

Когда Энкиду находится царском дворце, принят с почетом и уважением матерью царя, слушает о себе добрые слова, происходит, на первый взгляд, невероятное:

Стоит Энкиду, его слушает речи, Огорчился, сел и заплакал

Очи его наполнились слезами:

Без дела сидит, пропадает сила. Обнялись оба друга, сели рядом, За руки взялись, как братья родные.

Энкиду объяснил причину своей печали:

Вопли, друг мой, разрывают мне горло: Без дела сижу, пропадает сила.

Безделье оказывается тяжким бременем для героя: герой не может простаивать напрасно - он создан для подвигов, силушка ищет приложения. Как эта печаль буйного молодца близка духу русской культуры! Четыре этих психологически точных момента - бахвальство, сражение, братание - и скука без дела позволяет нам вспомнить восклицание Пушкина "Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!"

Конечно, много в том, что приведено нами выше из "Сказания" и специфически детского, "общечеловеческого", которое применимо к любой культуре. Но мы думаем по-русски, русская культура является нашим домом. Всякая иная культура видится через окошки своей.

Пуповина

Мы рассмотрели только десять первых страниц "Сказания о Гильгамеше" - всего шестую часть повествования. В наши задачи не входило об явление шумеров русскими и проповедь национальной идеи, опирающейся на пятитысячелетнюю древность. Нам хотелось расследовать историю духа, который мог перелетать границы, переходить из одного народа в другой, странствовать с кочевыми народами, "матереть" и углубляться с оседлыми, земледельческими. Дух, который явлен в "Сказании о Гильгамеше", ощущается нами как родной, близкий русской культуре, независимо от того, какова была этническая и языковая принадлежность шумеров и где жили их предки.

В настоящее время считается установленным, что прародина ариев - индоевропейских народов, которые дали начало ведийской культуре Индии, авестийской - Ирана и определили в конечном итоге культурное лицо Европы, локализуется в южнорусских степях (см. "Мифы народов мира", статья "Индоевропейская мифология").

На протяжении VШ - Ш тысячелетий отсюда произошло несколько "выплесков" - потоки переселенцев дошли до Индии, Ирана, Месопотамии и расселились по Европе. Что совершили выходцы из Юга России, мы знаем - великие предания "Ригведа", "Махабхарата" и "Авеста" донесли до нас дух их исканий. Но что совершили те, кто остался у святынь своих предков, какие предания остались в их памяти? И чем была вознаграждена их беспримерная - в несколько тысячелетий верность земле предков?

Каждый, кто посмотрит на карту мира, догадается, что верность земле была вознаграждена землей же: не случайно Россия ХIХ века, объемлющая священную прародину ариев, занимала шестую часть суши. Более того - литературоцентричное сознание, которое готово везде видеть тексты, без труда разглядит в пространстве России самую великую библиотеку ландшафтов.

На языке ландшафтов с людьми разговаривает Бог - и тот, кто внемлет этому языку, тот одарен высшими дарами. Пространства России - огромные, протяженные предания, записанные в почве и камне, в лесах и реках. Не сохранилось у русских древних письменных преданий - но сохранился опыт жизни, опыт выживания в сложнейших условиях - те сокровища, которые дают внутренний, психологический ресурс нации. Опыт многотысячелетней практики жизни бок о бок с разнообразными народами, освоение разных культур определяет единство судьбы русского народа с его восточными, южными, северными и западными соседями: во все стороны открыта русская земля, отовсюду черпала русская культура, всюду давала. Неслучайно самой великой, центральной ценностью в русских преданиях является земля.

А что в земле, чем земля так драгоценна? - может возопить материалист. Тем, кто верует в материю, ответить просто: Земля-мать сыра, порождающая все живое, принимающая в себя все смерти, есть богатейший запас самой разнообразной материи, простые проявления этой материи - газ, нефть, руда, полезные ископаемые, драгоценные камни - и все прочее, включая черноземы и леса, пушного зверя и самих людей, которые привыкли жить, не толкаясь друг с другом, не конкурируя за ограниченные ресурс. Ресурса много, на всех хватит - вот лозунг великодушной культуры "экстенсивного" типа в отличии от культуры "интенсивного" типа, главный инстинкт которой - конкуренция за ограниченный ресурс. Средняя плотность населения в России меньше, чем в большинстве стран мира - и здесь каждый человек от рождения - богач. Россия - богатая невеста, имеющая огромное приданое.

От избытка ресурсов, от излишка жизненных сил начинает народ придуриваться, а власть - дурить. Забывает русский человек о своих интересах - увлекается западными концепциями, рожденными в лоне другой культуры, для других целей. Такую забывчивость может себе позволить только очень прочный в своих основаниях народ, имеющий мощную силу духа, особую связь с небесами: не далеко ушел он от материнской пуповины, не стал блудным сыном, остался жить на легендарной прародине индоевропейцев.

Сказка - ложь, да в ней - намек...

Парадоксальным образом оказывается сейчас, что древние шумерские сказания для нас - как родные сказки: они нам ближе греческих мифов и библейских историй. После Вавилонского столпотворения двинулся каждый народ в свою сторону, стал свою цивилизацию строить, свою башню городить. И построенные другими народами культовые сооружения и культурные проекты от нас оказываются более удалены, чем общий источник, основание самого Вавилона, шумерская культура. Может быть, блудница Шамхат из "Сказания о Гильгамеше" соответствует шамаханской царице из русских сказок, которая соблазняла наших царевичей? А Энкиду - ("царь земли", или "царь степи" в переводе с шумерского) - это пропавший царский сын из начала "Сказки о золотом петушке?"

Дальше в "Сказании" повествуется о подвигах Гильгамеша и Энкиду, о победе их над злым горцем Хумбабой. Сила и самоволие героев оказывается столь великими, что боги решают их наказать - и насылают гибель на Энкиду. Пораженный смертью друга, Гильгамеш отправляется в скитания - ищет эликсир бессмертия. Он находит средство вечной молодости (аналог молодильных яблок из русских сказок). Но в конце странствий, по дороге домой, змей крадет у него эликсир... Мимоходом рассказывается о потопе - и кончается все повествование с того же, с чего начинается: с описания священных стен Урука.

История духа, поведанная нам заклинателем, завершается указанием на тщету амбиций: даже великий герой, в котором всего треть человеческого, не смог сравниться с бессмертными богами. Важно, что это в принципе возможно - лишь по неосторожности Гильгамеш упустил цветок бессмертия. Восхождение героя по ступеням зрелости, от физических упражнений и чувственных наслаждений через дружбу к жажде славы и бессмертия самоценно - оно показывает нормальное развитие молодого человека в зрелую личность, понимающую пределы и смыслы своего существования, осознающую свое место на земле.

Владимир Пропп показал, что структура волшебных сказок восходит к инициационным практикам - и здесь по сути мы видим объяснение родства шаманского "Сказания о Гильгамеше" и русских сказок. Родство это глубинное, сущностное - то самое, которое называют духовным. И если многие жанры западной литературы восходит к практике карнавала, то можно говорить о родстве русской литературы со сказаниями, опирающимися на инициационные обряды.

Существует расхожее деление культур на "молодые" и "древние" - и спекуляции о возрасте этносов, периодах их роста, созревания и упадка, инспирированные трудами Льва Гумилева. Эти органические аналогии в применении к мировой истории представляются подчас прямолинейными. Культуры и цивилизации способны переживать сложнейшие превращения и метаморфозы - в волшебных сказках дано прелестное видение подобных процессов: помните волшебника, который мог превращаться в лису, селезня и зерно? Исследователю, которые хочет увидеть развитие культуры, приходиться подобным же образом преображаться, привлекать данные истории, этнологии, археологии, лингвистики, литературоведения и психологии - и только тогда он сможет обнаружить зерно истины.

Изучение истоков культуры, как никогда, актуально сейчас: распад официальной идеологии повлек за собой каскад деградационных процессов в культуре, кризис осмысленности. Стали рушиться такие фундаментальные мифологемы, как "священность границ", "преемственность поколений", "почитание старших". Деструкции подверглись основания концептуальной безопасности общества, психологической идентификации граждан. Сквозь идеологические напластования и маски проглянула структура коллективного бессознательного, солидарного мифологического сознания масс - превышение смертности над рождаемостью, сокращение продолжительности жизни - ответ, который дал этнос на биологическом уровне переменам. Понимание глубинных оснований своей культуры, ее образа и смысла требуется каждому человеку для того, чтобы компетентно и ответственно принимать решения на пороге третьего тысячелетия, находя выход из искусственных конфликтных ситуаций - между Севером и Югом, Востоком и Западом, технотронной и экологической цивилизациями...

Каждый этнос, каждый народ имеет свое лицо, свое предназначение - и дух культуры виднее всего в высших его достижениях. В русской культуре такими достижениями являются сказки - результат превращения древних сказаний, доведения их до совершенства практических этико-эстетических программ, которые суммируют опыт народа в образах, сюжетах и словах, доступных малому ребенку. Народ и сам похож на такого ребенка - перед которым глупо преклоняться, так же, как глупо его третировать, таить на него злобу и обиду... Надо его понять, и впредь принимать во внимание его "сильные" и "слабые", хорошие и дурные черты: взывать к высшему в нем, предоставлять ему возможности показать себя с лучшей стороны - чтобы не "пропадала сила".

После того, как эта статья была написана, в Институте Археологии РАН состоялся доклад Анатолия Кифишина об обнаружении и расшифровке протошумерской письменности в памятнике культуры позднего палеолита - "Каменной могиле", расположенной в Северном Причерноморье, под городом Мелитополем, на берегу реки Молочной. Там обнаружены множественные записи - о странствии бога-героя Энлиля, предшественника Гильгамеша. Часть этих надписей повторяется на панно из древнейшего города VII тысячелетия до нашей эры Чатал-Хююке, обнаруженном археологом Меллартом в 60-е годы нашего столетия.

В 2001 году в Киеве вышла книга А.Г. Кифишина и Л.И. Акимовой о расшифровке надписей на "Каменной могиле".

Единое культовое пространство, пространство мифа и культуры объединяет Месопотамию, Переднюю Азию и Приднепровье. У Молочной реки жили сказочные предки, наши земляки - от которых ведет свои корни как шумерская культура, так и русская. Шумерское предание может оказаться ближе нам, чем мифы Древней Греции: ствол мировой культуры разветвился, далеко разошлись разные ветви друг от друга. Может быть, русская культура ближе к корням этого дерева, чем к иным ветвям?

Примечания

Стихи даются в переводе И.Дьяконова по изданию “Поэзия и проза Древнего Востока”, Москва, 1973 г. (БВЛ).

Аруру - древнейшая дошумерская Богиня-мать, создательница людей.

Автолитография глиняной таблички
с текстом шумерской эпической поэмы «Гильгамеш и ива».
Начало II тысячелетия до н. э.
Использовано изображение из книги «Древние цивилизации» («Мысль», Москва, 1989 г.)