Какая малость держит человека,

Когда совсем уж он уйти собрался

И громко хлопнуть дверью!..

Вот - цветочек

Набрал бутон;

зовётся -

резеда;

И этой резедой пропахли “Сети”,

“Нездешние озёра” и “Вожатый”.

Ну как его расцвета не дождаться

И не узнать,

чем пахнет

резеда?

 

...........................................................

А в понедельник выглянуло солнце,

Зашёл на чай негаданно знакомый,

Чтоб рассказать уютнейшую сплетню

И занести английскую загадку

С шотландским плэдом,

Кофеем в фарфоре -

Таком прозрачном и таком из Челси -

Убийцей из приличного семейства

И детективом в твиде и джерси...

Лишь это в жизни нас ещё и держит,

Когда она совсем нас упустила,

И если эта ниточка порвётся,

Мы, как воздушный шарик, улетим.

Без мелочей не выдержать большого,

О чём поздней биографы напишут

И издадут под маркой “ЖЗЛ”.

 

А может быть, большое - лишь довесок

И к резеде, и к фильму, и к Агате,

Виньетка к ненаписанной странице -

И пыжится обманутый читатель

Увидеть то, что автор не писал?

 

 

 

Твердь

 

Сейчас: твердеющий скелет

Чужого завтра. Кость Эллады

Под кожей Греции белеет

На стадии полураспада.

 

 

Меня пугает красота

В её оправе повседневной.

Вчера - кристалл. Сегодня - пена.

А завтра? - Соль и пустота.

 

 

Надёжность будничных вещей

Не означает постоянства.

Всё твёрже мир. Всё шире щель

Для мести полого пространства.

 

 

Философ римский утешал:

“Мы пробуждаемся от плоти,

Взмывая в сладостном полёте

К Единому”. И улетал.

 

 

Но я к Единому не рвусь.

Мне жаль своё простое тело.

В нём Бог дышал. Оно болело.

Я с ним когда-то разлучусь.

 

 

И в нём я разлучусь со всем

Причастным плотности и мере.

Оно ж, не ведая потери,

Твердеет, мёртвое совсем.

 

 

 

 

 

* * *

 

Когда бы вдруг умолкли города

На долгий миг Господнего счисленья,

Домами завладели бы растенья,

Бетон смягчили плесень и вода.

 

Текли бы дни, как соки по корням,

Кочевный лист развязывал котомку,

И плыл по телеграфным проводам

Зелёный ток плюща и камнеломки.

 

Пустыня, по которой ни один

Пророк не брёл навстречу серафиму -

Ведь все слова, рассыпанные им,

Сложились в мировую Хиросиму.

 

 

 

* * *

 

Конец света начнётся - а мы его не заметим,

Потому что концы начинаются так обычно.

Так же тикает время в часах, на кухне посуда

В умывальнике горкой стоит после гостей вчерашних,

Так же люди спешат к заурядным делам и бездельям,

И никто из них не понял: “Я только что умер”.

 

 

 

* * *

 

...а сейчас я хочу рассказать про пятое колесо -

это всё-таки лучше, чем тыкаться в пятый угол,

потому что динамики больше (про пятую ногу

у собаки не стоит - ведь опыты на животных

осуждают зелёные, чёрные и коренное

населенье Америки, более русскому сердцу

дорогое оттенком, чем прочие меньшие братья).

Констатирую факт для начала, внушающий бодрость:

колесо, вопреки прогнозам, всё едет да едет,

потому что втемяшено ровно посередине

меж своими собратьями

и колеи не испортит.

А сейчас на той же волне на экранах ваших

телевизоров, после прокладок со вкусом “Орбит”,

вы заметите, как отстаёт постепенно Фортуна

в жёлтой майке лидера. Делайте ваши ставки.

Я же вас покидаю и ставить палки в колёса

ваших юрких авто не намерена. Аве, кесарь,

исполать, братва. А Тебе, Господь, - аллилуйя.

 

 

 

* * *

 

Святой по лезвию меча

Идёт, оскальзываясь в ересь.

Его любовь так горяча,

Что вводит в прелесть.

 

Так высока его стезя

Над самым адом,

Что разглядеть его нельзя

Обычным взглядом.

 

Следят теологи с земли,

В законе прямы,

За траекторией любви

Сквозь окуляры.

 

Закон их прочен, как древа,

У вод садимы,

И лист их крепок, и кора

Неопалима.

 

Пот на челе, ступни в крови,

Душа немеет,

А людям кажется с земли -

Там ангел реет.

 

 

 

Параллельные миры

 

Мне снится серая больница

И ватно-марлевые лица

Такая в двух кварталах есть

По коридору справа здесь

Палаты восемь девять шесть

А слева три четыре пять

И мне ее не миновать

Когда-нибудь на склоне лет

Как этот старый в бязи дед

С тяжелой каповой клюкой

Перешагну в ее покой

 

 

Мне будет сниться белый дом

С окном с высоким потолком

И кругом света над столом

С бумагой чистой и пером

Но сердце будет знать ответ

Что дома нет и мира нет

Пусть даже я туда вернусь

Я в серых стенах остаюсь

И будет петь беззвучный рот

Настой карболовых пустот

 

 

 

 

* * *

 

В каждом круге есть центр, постигаемый с крайних точек.

Представляешь - смотрит старик от конца к началу,

И - со звуком, обратным треску лопнувшей почки -

Взгляд встречается с антиподом. Вот только мало,

Чтобы центр найти, смотреть с одного лишь края:

Совместить бы оба! Такое бы начертили!

Ножку циркуля сразу в центр - и, горя не зная,

Круг за кругом - всё больше радиус - жили б, жили...

 

 

 

 

 

* * *

 

Год отшелушивает целость,

Минута точит и дробит.

Вот и по мне пробилась зрелость

Травой меж выщербленных плит.

 

Ущерб дошёл до половины,

До дерзновенной вышины.

Как старых мастеров картины,

Как все без разницы руины,

Теперь мы довоплощены.

 

 

 

Кущи

 

“Земля была безвидна и пуста”.

Моя земля безлюдна и густа,

Покрыта многостолпными лесами.

 

В тумане млечном тают их стволы.

Наискосок лучами пронзены,

Сливаются вершины с небесами.

 

За лесом - купол ровного холма,

И сонная морская глубина

Колышется размеренным дыханьем.

 

Покорно пригибается тростник,

Смиренно венчик лилии поник, -

Снижаясь, мы их часто задеваем.

 

Такой простор, что не вмещает грудь,

Что воздуха не хватит, чтоб вздохнуть,

Размаха, чтобы всплескивать крылами.

 

Но если б где-то - горький дым жилья,

И в тягости угрюмые поля,

И глиняный осколок под ногами!

 

 

 

* * *

 

- ...и бесконечный океан,

Как уксус, смоет вашу накипь. -

 

...........................................................

Бьюсь об заклад, что Ной не плакал,

А в ужасе торжествовал.

 

И Иов в глубине глубин

Был счастлив всё начать сначала.

Смотри: он лезет из провала.

Пуст. Лёгок. Праведен. Один.

 

 

 

* * *

 

Бог любит нас. Рассыпались миры

По всем путям пригоршнями жемчужин.

Что выбрать нам? Слепую страсть игры,

Боль нежности и утешенье дружбы?

 

В чреватых зёрнах тихо судьбы спят.

Какой росток ладонями взлелеем?

Романтиков тенистый вертоград -

И лавр, и мирт, и розу, и лилею?

 

Тростник поющий? Пышную гряду

Военных астр? Аллею острых пиний?

Лопух и одуванчик, лебеду

И подорожник, матовый от пыли?

 

Господь, Господь, щедры Твои дары,

Живителен Твой ливень благодатный!

Проходят сквозь и вдаль плывут миры,

На синем поле радужные пятна.

 

Трепещет сердце в страхе за своё,

Поёт хвалу - и лепится к любимым.

Бог слышит нас. И отнимает всё.

И мир опять становится единым.