Эмма

Трап начал двигаться. Сидевший внизу работник аэропорта не видел, что на ступеньках осталась девушка, решительно карабкающаяся вверх на неустойчивых каблучках.

– Подождите! – закричала девушка, почувствовав, что трап завибрировал.

Бортмеханик, уже начавший закрывать дверь авиалайнера, крикнул в ответ, замешкавшись лишь на секунду:

 – Самолёт переполнен, никого больше не возьмём!

– Но я уже сдала багаж, он в самолёте, мне очень надо улететь, – отчаянно крикнула девушка, поднявшись наконец на верхнюю площадку трапа. – Ээээй, – крикнула она крутящему руль внизу водителю. Но тот не слышал, и щель между трапом и самолётом росла.

Бортмеханик, мгновенно оценив обстановку, распахнул дверь и крикнул девушке:

 – Прыгай! Я поймаю!

Не раздумывая, девушка оттолкнулась от металлической площадки и прыгнула, вцепившись руками в рукава форменного кителя. Втащив её в самолёт, бортмеханик захлопнул дверь.

Самолёт начал выруливать на взлётную полосу. Девушка заглянула в салон – пассажиров было битком, как в трамвае в час пик. Все кресла были заняты, многие сидели на коленях друг у друга, а в проходе люди стояли настолько тесно, что между ними едва ли можно было протиснуться.

– Ничего себе, – пробормотала девушка, явно шокированная увиденным.

– А что ты хотела? – пробурчал недовольно бортмеханик, – у нас перегруз восемьдесят пять человек. А с тобой – все восемьдесят шесть.

Он внимательно оглядел её. Его руки ещё помнили приятную тяжесть её тела и мягкость кожи. Ладная, в приталенном платье и облегающей шерстяной кофте, она выглядела красавицей. Её карие глаза смотрели тревожно, но смело. Длинные светлые волосы разметались по стройным плечам, словно вылепленным рукой гениального скульптора. Красивую форму губ чуть  искажала, но не портила жёсткая складка. Вряд ли ей было больше двадцати, но по выражению её лица было ясно, что ей уже пришлось хлебнуть горя. «Бедная девочка», подумал бортмеханик, который был лишь на пять–шесть лет старше, и спросил, как её зовут.

– Эмма, – ответила девушка с таким спокойствием и достоинством, как будто они знакомились на светском мероприятии. – А тебя? 

– Андрей, – ответил бортмеханик и на автомате протянул ей руку.

Ничуть не удивившись, Эмма ответила на рукопожатие и спросила:

– Где мне можно устроиться?

Андрей показал ей, где присесть и исчез. Однако как только самолёт набрал высоту, он пришёл за ней и пригласил в кабину. Командир корабля включил автопилот (или, как  он его назвал, «абсу») в режим стабилизации курса и тангажа, а второй пилот Витя уступил Эмме своё кресло, отправившись посмотреть, как обстоят дела в салоне и заодно поболтать со стюардессами, одна из которых была новенькой в их экипаже и ужасно ему нравилась.

Эмма и Андрей сидели рядом и негромко разговаривали. О том, что происходило в Сухуми, о бесчинствах, которые творили по отношению друг к другу грузины и абхазы, о возможном развитии событий, о позиции, которую заняла Россия в этой фактически войне… в общем, совсем не о том, о чем обычно говорят парень и девушка их возраста. Эмма рассказала, как пыталась уехать поездом, который, подвергнувшись обстрелу, вернулся обратно; о том, как дядя пообещал отправить её на военном самолёте, но она отказалась, опасаясь того, что его могут сбить и о многом другом, что случилось за последние несколько дней.

Когда пришло время идти на посадку, вернулся Виктор и попросил Эмму уступить ему место. Самолёт начал снижение, с каждой тысячей километров высоты понемногу сбрасывая скорость. Чем ближе он опускался к земле, тем сильнее его трясло и кидало из стороны в сторону в зонах турбулентности. Шутка ли – восемьдесят шесть лишних пассажиров на борту, не говоря уже о багаже!..

В какой–то момент у второго пилота вдруг сдали нервы.

– Зачем мы набрали столько народа? Самолёт неуправляем! Что если не хватит действий руля высоты? Садиться придётся на повышенной скорости...  Либо мы вообще не сядем с таким перегрузом! Господи! Зачем я вообще согласился на этот рейс!..

Над верхней губой командира корабля выступил пот. Он молчал и напряженно смотрел в окно кабины. Самолёт болтало всё сильней.

Эмма, стоявшая за спинками кресел пилотов, тоже смотрела вперёд. Несущаяся им навстречу с немыслимой скоростью земля, приближалась рывками. Эмма почувствовала, как всё быстрее бьётся сердце, отдаваясь эхом в висках, а кровь наполняется адреналином. И почти физически ощущала исходящие от Виктора волны паники.

Повинуясь внезапному импульсу, она положила руки на плечи Виктора и сказала спокойно и уверенно, выговаривая слова чётко, как диктор перед телекамерой:

– Витя, успокойся, мы обязательно сядем, всё будет хорошо. Мне ещё рано умирать, ещё целая жизнь впереди, я абсолютно уверена, что мы спокойно приземлимся.

Виктор на секунду оторвался от захватывающего зрелища приближающейся земли и посмотрел ей прямо в глаза:

– Ты… точно это знаешь? – спросил он.

Эмма улыбнулась и кивнула. В этот момент она чувствовала себя так, как, наверное, могла бы чувствовать себя мать этого мальчика, который был лишь на несколько лет её старше. Виктор вдруг действительно успокоился, его перестала колотить дрожь, руки уверенно держали штурвал многое повидавшего ТУ-154.

Эмма поймала благодарный взгляд капитана и улыбнулась, сверкнув безрассудными чёрными глазами, видевшими боль, но не знающими страха.

...За бортом была осень смутного 1993 года. Самолет благополучно приземлился в аэропорту Москвы, где Эмму ждала долгая, счастливая и невероятно насыщенная событиями жизнь.

Эту историю я услышал от неё самой в VIP-зале одного из аэропортов ближнего зарубежья, где мы вместе пережидали нелётную погоду.

Когда туман рассеялся, я отправился на свой рейс на Москву, а Эмма, махнув мне на прощанье ухоженной изящной рукой, умчалась в небо на личном Cessna-206...

Девушка-огонь

Посвящается годовщине гибели Н. Косниковой ("Вишне")

…Мигающий жёлтый в долю секунды превратился в тревожный красный. Чертыхаясь и кляня про себя дурацкие распорядки, мотоциклист резко затормозил перед светофором, с эффектным лихачеством остановив переднее колесо своей черно–красной Хонды точно на белой линии, разграничивающей дорогу и пешеходный переход. Который, естественно, был пуст – желающих переходить дорогу в три часа ночи не было; жители окрестных домов давно спали в своих тёплых постелях, набираясь сил перед новым рабочим днём.

«И для кого, интересно, здесь всю ночь загорается зелёный человечек?» – раздраженно думал мотоциклист, нетерпеливо покручивая руль, как вдруг его слух уловил пронзительные крики, раздававшиеся откуда–то сбоку. Прислушавшись, мотоциклист явственно услышал отчаянное: «Помогите! Мамочка! Помогите же кто-нибууудь!»  Судя по голосу, кричала девушка; звуки неслись из бокового переулка, вливающегося в проспект сразу за светофором.

Мотоциклист огляделся – в пределах видимости не было ни машин, ни прохожих. Навстречу движению по тротуару, держась за руки, шли парень и девушка. Не доходя до переулка, парочка  бросилась на другую сторону улицы. «Сдрейфили…» – разочарованно констатировал мотоциклист и, не дожидаясь зелёного сигнала, отключил фару и, проехав мимо красноглазого светофора, подрулил к переулку.

На узкой тёмной улице шла какая-то возня. Присмотревшись, мотоциклист увидел, как несколько мужчин прижимают к стене светловолосую девушку, которая отчаянно сопротивляется. Мычание и неразборчивый гортанный гул мужских голосов прервал девичий крик «Помогите!» и тут же затих – видимо, кому-то из нападавших удалось закрыть ей рот.

У мотоциклиста в секунду вскипела кровь. Волна обжигающего гнева затмила разум. «Ах вы, уроды!» - пронеслось в голове. Сквозь ослепляющую ярость пыталась пробиться мысль о том, что силы неравны; но сердце лишь забилось чаще, накачивая кровь адреналином. Всего секунду мотоциклист смотрел на поле грядущей битвы,  утверждая единственно верное для себя решение.

Что было силы нажав на педаль газа и включив фару, он свернул в переулок и с гортанным криком помчался на тёмную массу мужских рук, голов, ног… 

***

…Минуту спустя небольшой пятачок переулка представлял собой странную картину. На асфальте вяло шевелились двое мужчин; чуть в стороне лежал мотоциклист в кожанке и шлеме. Рядом с ним поблескивал мотоцикл с крутящимся передним колесом. Ещё два мужских силуэта, сверкая подошвами, бежали прочь по ярко освещённому проспекту.  Светловолосая девушка истерично всхлипывала и одергивала платье, пытаясь осмыслить происшедшее.

Как в замедленном кадре мужчины пытались подняться, сопровождая свои движения стонами и непонятным бормотанием. Мотоциклист оторвался от асфальта и хрипло спросил:

– Ну, ты как?

Услышав этот голос, девушка бросилась к спасителю и заревела в голос.

– Ладно, не реви. Всё позади уже. Чёрт, как рука болит… Может, ключица сломана? А нет, рука вроде работает... Ты где живёшь, давай отвезу тебя. Надо валить отсюда. Садись и держись.

Мотоциклист поднял мотоцикл, развернул его к выезду из переулка, и, покачиваясь, уселся за руль. Всхлипывающая жертва нападения спросила, махнув рукой в сторону копошащихся на асфальте теней:

– А эти?

– А тебе не по …? Шевелятся, значит, живы, – ответил брезгливо мотоциклист. – Садись. По дороге покажешь, куда ехать.

Семь минут спустя они стояли у освещённого фонарём подъезда километрах в трёх от места, где произошло нападение. Освежённая скоростью и прохладным ночным ветерком, девушка в платье неуклюже слезла с мотоцикла и сказала, обращаясь к мотоциклисту:

– Спасибо Вам. Если бы не Вы… Если бы не Вы… – Продолжить фразу у неё не хватило духа.

Мотоциклист снял шлем. Длинные рыжие волосы рассыпались по обтянутыми чёрной кожей мотокуртки плечам, заиграв яркими всполохами в свете фонаря. Красивые тёмные глаза смотрели грустно и устало.

– Не гуляй больше по ночам, подруга. Небезопасно это, как видишь.

Удивлённая сверх меры девушка в платье во все газа смотрела на свою… спасительницу. Мысль о том, что лихой мотоциклист оказался девушкой, не укладывалась в голове.

– Как вас зовут? – наконец выдавила она.

– Наташа, – девушка улыбнулась и нахлобучила поцарапанный шлем обратно. – Иди, я дождусь, пока ты зайдёшь в подъезд.

Светловолосая девушка послушно пошла в сторону подъезда. Открыв дверь, она повернулась и сказала с чувством: «Спасибо, Наташа!.. Спасибо!» – Её голос сорвался, и она растаяла в светлом проёме двери.

Мотоциклистка резко нажала на клаксон, к неудовольствию чутко спящих пронзив ночную тишину коротким прощальным сигналом, выжала газ и растворилась в густой предрассветной тьме московской ночи.

4 сентября 2013г.