АСИММЕТРИЧНЫЕ СТИХИ

Кто сможет мир пересказать,

не повторяя за другими,

концы с началами связать -

тот миру даст другое имя.

И это будут мир и мир,

как имя с именем несхожи.

Кто назовет нас там людьми

с такой звероподобной рожей?

 

Кто сможет мир пересказать,

не повторяя за другими,

концы с началами связать -

тот миру даст другое имя.

И задрожит, и поплывет,

и раздвоится мирозданье,

и видя все наоборот

я опоздаю на свиданье.

И это будут мир и мир,

как имя с именем несхожи.

Но если будем мы, то мы

друг друга не найти не сможем.

 

Кто сможет мир пересказать,

не повторяя за другими,

концы с началами связать -

тот миру даст другое имя.

И поплывет, и задрожит,

и расслоится мирозданье,

я замираю в ожиданье:

когда же Он заговорит.

 

 

***

 

Как происходит жизнь, как движутся вокруг

события, и люди, и погода!

Сплетясь тесней, мир сделался упруг,

основой в нем натянута свобода -

так тки же, Ткач! Так пусть пестрей уток,

узор непредсказуем, неразгадан!

И только самый краешек угадан:

что я в твоей руке прилежный твой челнок.

 

 

***

 

Послушай, я скажу: какая жалость!

Ты опоздал на этот миг счастливый,

как в бисерных подвесках красовалась,

расправив листья, стройная крапива -

в мой рост почти! как юный тонкий ясень

на фоне старой сморщенной и грубой

коры - светился! как неярко ясен

был этот миг, неповторимо любый.

И мальчик, голенастый мой кузнечик,

раскачивал висячие качели

на ветке старой яблони. И нечем,

чтоб эти свет и радость уцелели

от времени, мне удержать их было.

И где ты был, когда был мир прекрасен!

О, где ты пропадал, художник милый?

На сморщенной коре светился ясень,

покоилась улитка, и букашки

сновали торопливые, и кашки

белел прозрачно венчик кружевной.

И где ты был, что не был здесь, со мной?

Что ж мы бессильной жалости подсказки

и слушаем, и принимаем всуе.

Бери скорее холст, и кисть, и краски,

я расскажу все-все, а ты - рисуй!

И старым, добрым мастерам подобно

запечатлей мне этот миг ушедший

неторопливо, пристально, подробно…

 

 

***

 

Эта птица такой породы:

не живет ни в стае, ни в паре,

не летает на огороды

и не кормится на базаре,

на ветвях убежищ не строит

и под крышами их не лепит,

да и видели только трое

в вышине ее крыльев трепет.

Но они разбрелись по свету,

а она их кличет повсюду.

Чем кончается сказка эта,

я не знаю. А врать не буду.

 

 

***

 

Немыслимое мужество беспечности,

непоправимо родственное мне,

когда на волосок от бесконечности

ты ловишь искры мимолетных дней.

Ты обжигаешь пальцы, ты качаешься

на волоске, натянутом судьбой.

Но никогда ты насмерть не отчаешься -

и вечность улыбается тобой.

 

 

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ДВУХ ГОЛОСОВ

 

На тайной стороне Луны

живет печальный человек.

Он видит радужные сны,

не размыкая тонких век.

И ледяною пеленой

его окутывает мрак.

Но постучать в мое окно

он не осмелится никак.

 

А он боится темноты,

совсем как ты.

 

А он в окно мое влюблен,

в его далекий теплый свет,

он сочиняет белый сон

прозрачным снам моим в ответ,

он счет ведет моим шагам,

и так глаза его зорки:

он разбирает по слогам

моих надежд черновики.

 

И он их учит наизусть

от слова "пусть…"

 

Шагами меряя Луну,

он слышит стук в моей груди.

 

И даже если все уснут,

ты не останешься один.

 

 

***

 

Не завидуя сонму чужих забот

и теплу чужого жилья,

среди вас такой же один живет

человек по имени я.

И любой другой, кого ни возьми:

пекарь, лавочник, почтальон -

для него, как водится между людьми,

человек по имени он.

И мелькают бликами тысячи лиц,

и смотрит Бог с высоты,

как он ищет по всем сторонам земли

человека по имени ты.

А найдет - сколь чудны дела Твои!

И свет родится из тьмы,

когда родятся из тех двоих

двое по имени мы.

Дай им Бог, и ангел над ними рей,

И храни их ангел от всех скорбей,

да минует их судьба моя:

человека по имени я.

 

 

***

 

Он шел по реке. Ему ветер ложился на плечи,

Под вечер ложился на плечи ему отдохнуть.

И крадучись осень за ним занимала поречье,

В ладони дерев рассыпая веселую хну.

Он шел, выдыхая сквозь полое таинство флейты

Последнюю веру в приют и ночлег и очаг.

И льнуло к нему вместе с ним уходившее лето,

Усталые ветры сложив у него на плечах.

Шиповником алым, в шипах, за суму и одежду

Поречье цеплялось, вцеплялось, вослед голося.

Он шел отступая, спасая себя и надежду,

Из осени, как из пожара ее вынося.

Любимый, я помню: он шел не спеша и не медля,

И что-то твое в нем мерещилось, что-то мое.

С тех пор что ни осень, все туже затянуты петли,

Все крепче силки, тяжелее душа на подъем.

Ее придавили тяжелые влажные комья

Осенней земли, и спасенья от осени - нет.

И все нам чужие, кто видел его и не помнит,

Кто не обернулся ему, уходившему, вслед.

 

 

***

 

Пока кругом сияет листопад,

Колышет ветер золотую реку.

На эти листья страшно наступать.

А больше некуда.

Еще успеем перезимовать

И в грязь втоптать невинность бела снега.

А страшно как любимых предавать.

А больше некого.

Весна прозрачна, шелк - ее наряд.

Клянись, что расстаемся не навечно.

Страшнее нет надежду потерять.

А больше нечего.

Созрело лето, как запретный плод,

И алый свет слепит глаза под веками.

Молиться страшно. Богу - не поймет?

А больше некому.

 

 

***

 

Он видит, что лето жестоко: пощады не жди,

И беды крепчают, как в чайнике черный настой.

До осени, Боже, тихонько его проводи,

До ласковой осени, смерти ее золотой.

 

Ничто перед нею роскошества Фив и Микен,

Ничто перед нею смиренных погостов покой.

И станет собой, кто был целое лето никем,

И близкое небо рассеянно тронет рукой.

 

И будет ему не по вере его - по любви,

Поскольку любовь драгоценнее прочих заслуг.

И неба не выпустит он из немеющих рук,

И к осени ты как к служенью его призови.

 

 

***

 

Ты что хочешь делай, только пой.

Над тобой дрожит небесный купол.

Жизнь играет, как играют в кукол,

равно и со мною и с тобой.

Не бывать такому ни за что,

чтобы мы ее переиграли.

Даже с тем, что сами выбирали,

вышло совершенное не то.

Но когда твой голос напролом

в сердце обреченное ворвется -

Ничего судьбе не остается,

все - твое, и воля бьет крылом,

и что хочешь, только вновь и вновь

рви с меня оковы, даже с кровью.

Пусть не это мы зовем любовью -

это нам зачтется за любовь.

 

 

SOPRANO

 

Когда ты закроешь глаза, запрокинешь лицо,

С пугающей легкостью звуки исходят из горла,

И звонко трепещет оно, обнаженное гордо,

И в этом родство твое с зябликом или скворцом.

И нам остается почти суеверно застыть

В боязни нарушить вот то состояние мира,

В котором возможно так царственно, голо и сиро

Собой пребывать, как сейчас это делаешь ты.

Мы тоже, мы тоже - когда-то, когда-нибудь, но

Однажды сумеем, мы станем такими как надо,

А если б не это, какая тогда бы досада

Нам радость прожгла, что кому-то, а нам - не дано.

 

 

***

 

кого зову не зову никого зову

кто полюбит меня кто кто успеет пока живу

кто торопится кто там кто так спешит ко мне

чтобы услышать и умереть

а на меня и не надо смотреть

слушай как эхо среди камней

голос мой вторит себе самому

что почему разобрать нелегко

ветер уносит его далеко

но слушай за руку хочешь возьму

приведу к себе кратчайшим путем

не толкованием толку ли в нем

тишиной и безвидностью и на фоне

тишины и безвидности как на ладони

голос мой виден ярким огнем

я в тени огня

не надо

смотреть на меня