Сказка с алиментами сказа

Жил-был Ванька, и валялся он на печи.

А дома-то у него ещё семья была: батянька инь-женёр, мамка да сестра Людка, студентка. Бывалочи, проснутся все с утра пораньше: батька на работу опаздывает, злится, матка супы-борщи наваривает, злится, да Людка кряхтит, губы намазыват. А Ванька-ту лежит себе на печи, глазик приоткроет, на них на всех сверху глянет – и в ус себе не дует.

Сколько-то годов прошло, повзрослел Ванюша. Буквы поучил, нахватался где-то пушкинов с дантесами, да й перегрелся у себя на печи. Ён оттудовы ка-а-ак свёрзнулся и дёргает папаньку: «Бать, а любовь – это что такое?» «Уйди, дурак, со своими любовями!» – отмахивается батька и калстух ищет. «Ты скажи всё-таки, папань: а я вон дровов наколю!» – «Ступай себе!» Ну, Ванька на двор, топор взял, помахал чего-то – вроде есть какие-то дрова. Ну ладно. Батька уж и рад, что Ванька с печи слез. Говорит: «Любовь, говорит, это когда у тебя баба есть, говорит, а ты ей верхóводишь. И она любит, и тебе хорошо!» Ванька заулыбался – и махом из дому: только пыль и заклубилася!

Поискал-поискал Ванюша себе бабу, чтобы любила, да и Машку крутобокую выискал. Уж кака толста! в хресторанты страшно вывести! А ёна всё щами-борщами ево кормит да челомкаться лезет. И Ванька-то вроде доволен: скажет щи – будут щи, скажет борщ – сварит, скажет «В постель!» – разденется. Но больно уж Маха Ванюшку полюбила; всё говорит: «Мне уж не строк-то всё в девках ходить! Жаниться хочу, орёт! Рожать хочу! Бабиться, орёт, хочу!» Ванюшка-то и думает: «Какая же это любовь, коли она тут вон чего выдумала – мной помыкать?!» Ну, послал он её. Уж Маха ревела-ревела, крывалолы пила-пила, да и выскочила замуж через месяцок.

А Ванька-то домой вернулся, пригорюнился. Решил он у мамки спросить про любовь: «Мамашка! А любовь – это что такое?» – «Ну тебя, крётина-то, с любвями твоими! Воды ищ дома нету, как тебе, дуралею, щи-то варить?» – «Так я за водой схожу!» И пошёл за водой с тремя вёдрами – одно расплескал, два донёс. Ну, мать и довольная говорит Ваньку: «А любовь, Ванюш, – это когда у вас с девкой грамм-ония: куда ёна глазом поведёт, туда и ты!» Ванька уж тут обрадовался – и дал из дому дёры: только пяточки-то и сверкали!

Долго ли, коротко ли – другую себе девку-то нашёл, белекурую Ленку. И в свет не страшно с такой пойтить! Доволен Ванюшка: ён Ленке слова поперёк не скажет, и она помалкиват. На скототеки её зовёт – идёт Ленка, а она его в трактиры-кафетерны – тоже ступает. Ну, грамм-ония просто! Раз Ванька домой сводил её, в кровать-то: лежат вместе да в потолок глазеют. Он повернётся к стенке – и она туда же. Ён на неё лезет – она туда же. Всё крутятся-крутятся, а дела-то нет. «Какая же это любовь, – Ванька думает, – коли она всё за мной повторят, а толком ничего и не сделает?» Ну, прогнал он её. А Ленка-ту его тоже выгоняет. Так обое из дома и ушли.

Воротился Ванюшка домой и совсем было опечалился, да тут-то и сеструху свою Людку за талмудами разглядел. «Людк! Скажи-ка, любовь – это что такое?» – «Шут с тобой, с адивотом: не мешай конфекты мне писать!» – «А я сам тебе их напишу!» – «Где тебе, передурку-то?» – «А я вон книгов на печке начитался, кой-чего и знаю!» Он у ей взял талмудень – где что повычёркивал, где что приписал: вот и готов конфект! Засмеялась Людка: «Спасибо, братец за подмогу! А Любовь – это одногруппница моя. Вот жанись и поймёшь всё!» Ванька уж тут окрылился – да и вылетел из хаты: только во дворе травка и примялася!

Выдали Любку замуж: и так уж никто не берёт. А Ванюше всё неймётся, мёдового месяца ждёт. Ну, соскребли там чегой-то с батькиной крюдитной карточки, Ванька печником покалымил – да й сыграли абы как свадебку. А как зажили-то ёни вдвоём – тут уж Ваньке жизнь мёдом не показалась. Любка-то, ишь чего, всё шкывородкой машет да блажит: «Дровов наколи! Воды натаскай! Конфекты мне сочини!» Пуще прежнего расстроился Ванюшка; думает: «Какая же это, думает, любовь, коли тут житья никакого нет?»

Захотел Ваня ещё спросить про любовь-то – а спрашивать-то уж больше не у кого. Подумал-подумал Ванька, да и решил в Эти-Нете про любовь поискать. День искал, другой – да одних только голых тётеньков там и увидел. Какая же это любовь, думает, коли тут тетёньки есть, а дяденьков нема? А Любка – тут как тут: «Ах ты развращенец эдакий! Век Эти-Нета тебе не видать!» Осерчал Ванюша: «А ну её, думает, любовь эту трекляту! Надо будет – сама найдёт!» Махнул ён на Любовь свою рукой да и забрался к себе на печку.