Я совершить намерен подвиг,

Но трудно совершить его,

Когда завистливых и подлых

Среди людишек большинство.

Мне угрожали мордобоем

И отбирали самопал,

Чтоб только я не стал героем,

В программу «Вести» не попал.

Я не шумел, не петушился,

Скрывал во взгляде хитрецу,

Но марганцовочкой разжился

И магний перетер в пыльцу.

Теперь посматриваю хитро –

Пусть думают, что я дебил,

Но аммиачную селитру

На рынке я уже купил.

Как хорошо тому, кто знает,

Своей же хитростью томим,

О том, что подвиг назревает,

Что он уже неотвратим.

А вот людишкам неизвестно

Про груду взрывчатых мешков,

И мне безумно интересно

Смотреть на этих дурачков.

Порой я делаю подскоки,

Кричу: «Бу-бух!», кричу: «Пых-пых!» –

Но трачу попусту намеки

На граждан мрачных и тупых.

Мне снится, что уже рвануло,

Полдома рухнуло уже,

И женщина, вопя, мелькнула

В дыму на верхнем этаже.

Я по-хорошему когда-то

Склонял к сожительству ее,

Да только зря… И вот расплата:

Горит и рушится жилье.

В числе других горит квартира,

Где я когда-то проживал

И дни спокойствия и мира

Как жвачку пресную жевал.

Соседи, беспричинно злобясь,

Твердили мне, что я дебил…

Выходит, я геройский хлопец,

Коль я за это всех убил.

*   *   *

Жил маньяк совершенно безжалостный,

Всей округи он был палачом,

Но когда забирали голубчика,

Получалось, что он не при чем.

Появлялись тотчас адвокатики,

Журналисты – борцы за права

И другие зловредные, скользкие,

Отвратительные существа.

Вмиг, бывало, толпа образуется,

Перегарище – не продохнуть;

“За свободу самовыражения!” –

Поднимает плакат кто-нибудь.

Но когда всё же было доказано,

Что маньяк – это просто маньяк,

То маньяка мгновенно забросили,

И раздумывал он: “Как же так?

Я ведь был не последней фигурою

В стане демократических сил

И продажным властям не единожды

Поражение я наносил.

А теперь вот сижу в одиночке я,

Перед будущим чувствуя страх,

И уже передач с разносолами

Мне не шлют, как на первых порах”.

То, что люди – предатели гнусные,

Наш маньяк обнаружил в тюрьме

И от мыслей по этому поводу

Повредился маленько в уме.

И поэтому стал он писателем;

Сочиняет он повести, где

Угрожает расправой предателям

И мечтает о вкусной еде.

Сочиняет про славную девушку

Рядом с яблонькой в русском саду,

Но сбивается вскоре на яблоки,

А потом вообще на еду.

*   *   *

Я с дураками не здороваюсь.

Запомни этот верный знак:

Коль я с тобой не поздоровался –

Ты, следовательно, дурак.

Я не хочу искать ни спонсора,

Ни покровителя ни в ком

И никогда не поздороваюсь

С разбогатевшим дураком.

И бесполезно тут заискивать,

И забегать рысцой вперед,

И потную ладонь протягивать,

И раздвигать в улыбке рот.

Иду я, ветром овеваемый,

Взор устремив куда-то вдаль,

И дурака, за мной спешащего,

Признаюсь честно, мне не жаль.

Над ним детишки потешаются

И крутят пальцем у виска.

“Добрынин с ним не поздоровался! –

Кричат: – Видали дурака?!”

Но если б он учился вдумчиво,

А не мотней по клубам тряс –

При встрече я ему бы кланялся,

А то бы и пускался в пляс,

Используя при этом множество

Балетных всяческих затей.

Так выражают ликование

При виде грамотных людей.

И он бы пляской мне ответствовал, –

Ну так не будьте же глупы,

Не удивляйтесь, видя пляшущих

Мужей средь уличной толпы.

*   *   *

Когда я иду от источника,

Водицы набрав ледяной,

То старый гусак изгаляется

Во время пути надо мной.

Ко мне змеевидно он близится,

Хоть я и не ссорился с ним,

И щелкает, словно компостером,

Оранжевым клювом своим.

И кажется: хочет компостером

Он мне продырявить мотню,

И я его, будучи с ведрами,

Конечно же, не отгоню.

Крыла расставляя огромные

Почти параллельно земле,

Топочет гусак атакующий,

Гусак, закосневший во зле.

А если б я не был запуганным,

Боящимся всех москвичом,

А был бы воронежским ухарем,

А был бы тверским лихачом,

И если б не в школу со скрипочкой

Я в детстве позорно трусил,

А шлялся бы дерзко по улицам

И правильных деток тузил, –

То этот гусак развернулся бы

И прочь побежал от меня,

Однако в гусином загончике

Случилась бы ночью возня.

Все длилось бы только мгновение,

А после опять – ни гу-гу…

В ту ночь я развел бы с компанией

Костер на речном берегу.

Лягушки гремели бы слаженно,

Катила бы волны река,

И жиром янтарным сочился бы

Над пламенем труп гусака.

*  *  *

Бедняга, ищущий работу,

От страха не в своем уме.

Ненужное, пустое что-то

В своем он пишет резюме.

А как же – вдруг его отвергнут

Из-за того, что он забыл?

Соображенья чести меркнут,

Но трудовой крепчает пыл.

Он весь дрожит, он хочет горы

Во имя фирмы сокрушить,

Глядеть сквозь фирменные шоры

И только жизнью фирмы жить.

И вот послание уходит

Со сведениями о нем,

Но ничего не происходит

И день, и час, и день за днем.

Он с монитора не спускает

Молящих покрасневших глаз

И комнату пересекает

Несчетные мильоны раз.

Но он слабеет постепенно

От непрерывной беготни

И на диване носом в стену

Затем уже проводит дни.

Лежит в молчании глубоком,

К домашним обращая тыл.

Его коснутся ненароком –

Глядишь, а он уже остыл.

*   *   *

Не люблю я общественных бань,

Я их смолоду проклял навек.

Там любой работяга и пьянь

Полагает, что он – человек.

Посмотрите, каким молодцом

Он заходит и шайку берет –

Вырожденец с отвисшим пузцом,

Называемый гордо “народ”.

Шишковаты суставы его,

Ноги коротки, руки длинны,

И мужское его естество

Неестественной величины.

Разведет ужасающий жар

Он в парной и сидит наверху,

Но его не пугает угар:

Он работает в жарком цеху.

И когда я бежал из парной,

Опасаясь свариться вконец,

Всякий раз хохотал надо мной

Несгораемый этот подлец.

Я куплю тот термический цех,

Из которого вышел мой враг,

И безжалостно выморю всех

Копошащихся там работяг.

Надо газу прибавить в печах,

Надо яды пускать по трубе,

Чтобы труженик злобный зачах,

Не оставив подобных себе.

А взамен оборонный НИИ

Станет роботов мне продавать:

Улыбаться умеют они

И хозяину честь отдавать.

*   *   *

От преуспевших программистов

Меня давно уже тошнит.

Для куртуазных маньеристов

Несносен их унылый вид.

У них пергаментная кожа

С прыщами красными на ней.

Мы, старики, и то моложе

Столь чуждых радости парней.

Мы не желаем брать уроки

Кибернетических наук,

Зато из нас не тянет соки

Коварный мировой паук.

Он тянет их из программиста,

И тот не зря такой дохляк.

Бывало, выпьет граммов триста,

И сразу без сознанья – шмяк.

Конечно, в кибербесовщине

Мы совершенно ни бум-бум:

Мы, как положено мужчине,

Во всем надеемся на ум.

В столице мы – большие боссы,

И всё благодаря уму,

И очень важные вопросы

Разруливаем потому.

А также льнем к приятным дамам,

С мужчинами спиртное пьем,

И вообще не по программам,

А по понятиям живем.

Я из понятий тех суровых

Здесь приведу всего одно:

Киберлюдей яйцеголовых

Быть рядом с нами не должно.

А если кто змеей проникнет

В наш круг, пропахший шашлыком,

То жди, когда он что-то пикнет,

А после действуй кулаком.