Аня с лицом круглым, как блюдце, в очках, напоминает десятиклассницу, отличницу умненькую, которая увлекается наукой и будет поступать в университет. Но нет, Аня уже перескочила через себя - она уже не десятиклассница, она успела отучиться в университете и даже успела защитить диссертацию, и выйти замуж, и родить, и развестись, и опять, так сказать, выйти, и опять войти. В общем, она успела многое к тридцати годам, хотя по виду осталась все такая же - подающая надежды умненькая десятиклассница.
Вообще же ум для Ани был такой, понимаете ли, пищей - как овес для коня, - потому что без ума не могла ступить ни шагу, не могла выйти замуж - обязательно старалась, чтобы в ее муже ум был тоже огромный. Однако приходит год, другой, и оказывается, что никуда не годный умишко недоразвитый, туземный, отсталый: не понимает Аниных порывов, и с ним надо срочно расставаться.
Она просто обессилела в поисках ума большого. Например, она читала загадочного Костанеду, а потом еще читала непререкаемую Тантру, а потом многоумного Музиля... И мало кто ее понимал. С другой стороны, как только она находила могучий ум, который читал и Тантру, и Мантру, и Костанеду, - тут он, как назло, оказывался уже занят: было грустно и обидно...
С третьей стороны, Аню никогда не покидала жизненная сила - она рвалась из Ани отчаянно и неукротимо - тогда Аня бегала в морозы босиком по снегу, принимала холодный душ и моржевалась в Неве... Да, теперь ясно, что Аня - жительница Петербурга - Ленинграда, я проговорился, и город этот, в котором давние традиции ума, конечно, очень подходил к Ане. Потому что только тут такой большой процент умных женщин, - несомненно, Эрмитаж имеет огромное влияние на воспитание вкуса и ума. Но я не хотел говорить про Петербург, чтобы не начались обиды, - потому что те, кто не из Петербурга, сразу подумают: почему этот город на Неве присвоил себе такое капище, сокровище женского ума, которым обладала, Аня. Жители Петербурга подумают, что здесь хохма и подвох, потому что под умом на самом деле подразумевается что-то другое, какой-нибудь рассудок, расчет или даже круглую глупость. Потому что все за нос сейчас стараются водить друг друга - никак нельзя верить тому, что пишут, - а надо искать во всем подтекст.
Я в ответ сразу скажу, что подтекста не пишу и за нос не вожу, а жителей города на Неве люблю и уважаю: например, Никиту и Марину очень уважаю. И пишу прямо, как есть - что нужен был Ане ум большой, а Никита и Марина могут подтвердить, что так и было, другое дело, что он ей был вместо овса нужен - так это тоже правда (хотя и мое личное мнение). И вообще, Аня теперь не живет в Петербурге, так что все могут успокоиться - и кто с ней не хотел бы жить в одном городе, и кто никогда не жил...
В общем, по части ума у Ани просто неуемные желания, прореха какая-то, столько ей было надо, что ее бы никто не угомонил, разве что инопланетянин переразвитый или электронная машина продвинутая.
Но Ане не нужна была машина, напротив - она к уму относилась очень горячо, даже эротично. Можно даже сказать "сексуально" - но слово это не шибко надежное, потому что понимают его по-разному. По науке секс связан с разделением мира и извлечением из этого разделения радости: каждой твари - по паре, один человек одинок, и вдвоем веселей... Однако у Ани с этим словом были сложности, - потому что она вкладывала в него много ума, и поэтому оно, как перегруженная баржа, не совсем удачно выполняло свои функции. Вы же знаете, что всякие там ромашки и козявки занимаются своим сексом безо всякого ума. А вот Ане, понимаете ли, ум нужен, - вынь да положь: вроде как рога у оленя или крик истошный у кошек, лай и визг у собак...
С работой у Ани тоже не все было в порядке. То есть ее там неважно уважали и платили мало. Это совершенно не соответствовало Аниным потенциям ума, поэтому работу она меняла. Но никак не могла поменять - потому что у многих в Петербурге была эта же болезнь: неукротимая жажда ума, и, с другой стороны - никакой возможности эту жажду обеспечивать (то есть ни жилплощади для ума, ни зарплаты на его содержание никакой не давали). Может быть, в этом и состояло Великое Испытание, - потому что считалось, что умный выкрутится, а дурак пропадет, и, таким образом, естественный отбор приведет к желанному всеми увеличению ума, который при большой текучке того, что они называют рабочей силой, в Петербурге приведет к нарастанию этого бесценного субстрата самым дешевым способом.
Это испытание на выживание ума Аня, к чести ее сказать, выдержала - потому что придумала паять из пластика симпатичных хрюшек и продавать народу в местах скопления потребности в оптимизме и красоте за мелкие деньги. Эта затея принесла Ане небольшие дивиденды, на которые она смогла содержать свой расширяющийся ум - и молодой растущий организм дочери. Следующим мощным шагом вперед, к выживанию ума состояло печение пирожков и распространение их среди голодного уличного населения. Но это все были, конечно, паллиативы, потому что требовалась пища для неукротимого ума, - престижная работа с возможностями мировых открытий: за пирожки, как их не пеки, и за хрюшек, как не лепи, Нобелевских премий почему-то не давали, а ум Ани требовал гигантских достижений, в простоте же он тух и пропадал. И Аня начала бросаться во все стороны огромной страны, как раненая львица, или даже слониха (да, совсем забыл сказать, что фигурой она, стоило ей чуть расслабиться с пирожками, сразу походила на колобка).
И ей было вдвойне сложно - мозги ее терзал, так сказать, огромный умственный голод, а в животе горел огонь голода телесного. Так что Аня - это, как говорится, пожар и караул.
В списке ее жизни было немало счастливых моментов, когда казалось, что и ум и желудок были удовлетворены, и моментальная страсть тогда пробивала ее коротким замыканием, и предавалась она этой страсти самым невероятным образом - чуть ли не на подножке грузовика... Я прошу извинения у целомудренного читателя, потому что он может подумать, что моя задача - описание непристойности. Нет, нисколько, просто мне кажется, что в Аниной судьбе все глубоко символично, поэтому я, скрипя сердцем, предал гласности этот счастливый момент ее жизни. Если человек охвачен страстью, если речь идет о таком небывалом совпадении, когда и мозги партнера, и его тело вас удовлетворяют, то тут уж не до театральных декораций... По крайней мере, так думала Аня, я же стараюсь не навязывать читателю свое мнение, - просто, понимаете ли, так бывает...
А бывает так, может не со всеми, зато с некоторыми очень сильно бывает, - подступит страсть, как с ножом к горлу насильник в лифте. Вы можете подумать Бог весть что про Аню - а ведь она, в общем, заботливая и добрая баба. Несмотря на свои закидоны по части ума и готовит она прекрасно, и грибы-ягоды умеет собирать, и с дочуркой своей занимается, и все, может быть, сложилось бы у нее удачней, если бы не эта жажда, этот пунктик с поисками ума...
Моталась, каталась она по всей стране - автостопом и на попутных поездах без билетов, и все-то ей удавалось - кроме того, что никак не получалось найти такого мужика, который бы пришпорил ее как-то своим умом, обуздал... И так она, как отбившаяся от табуна лошадка, все время попадала в какие-то истории, куда-то ее заносило. Хотя, может быть, и грех так говорить, - но было здесь за нее какое-то Заступничество, что ли. Потому что, казалось мне, несмотря на свою такую неприкаянность, была она окружена какой-то защитой. Словно действительно проходила Испытания - к чему-то ее готовили...
Раз такая с ней случилась такая история: поехала она в Ферапонтов монастырь, на север Вологодской области, чтобы лицезреть необычайные фрески Дионисия. Там, в монастыре, музей был, который так и назывался: "Фрески Дионисия". Однако, как это принято у нас, оказалось, что никаких фресок там нет, они на многолетней реставрации, а вместо фресок вам рассказывают за два рубля сказки о том, кто такой был Дионисий, как его занесло в такую даль и что он тут рисовал. Можно, конечно, отнести к особой заботе хранителей музея тот факт, что посетителей берегли от слишком близкого, что ли, личного контакта с этими фресками: по словам хранителей, фрески эти обладают прямо-таки нечеловеческой, исступленной силой. Так или иначе, не солоно хлебавши этих фресок, за которыми Аня проехала сотни километров, она поплелась вон из монастыря.
И тут... Что вы думаете, - спустился пресловутый инопланетянин и начал баловать, как это часто бывает в провинции, откалывать свои чудеса, показывать фокусы с тарелками, или разверзлись хляби и оттуда пошла манна небесная? Нет, истинные чудеса не столь вульгарны, они случаются всегда на грани вероятного и оставляют после себя живительную влагу радостного воспоминания, а не сухой страх ужаса...
Впрочем, наполовину вы угадали: хляби разверзлись и пошел дождь. Однако он был так нежен, так деликатен, что сосуществовал с солнцем, не застя свет на небе. Стало ясно, что предвещает - это предвещает самую настоящую, живую, чистейшей воды радугу! Да, всего-навсего, но если отбежать подальше от монастыря, то вы увидите, как ровно вписаны в цветную дугу все купола построенной на холме церкви, окруженной высокими соснами с зелеными облаками из иголок...
Аня сбросила с себя платье и, как буйный гиппопотам, ринулась в воду - а, отплыв на середину пруда, завизжала от счастья. Человек, погрузившийся в холодную воду с брызгами и колким шараханьем по всему телу, по коже щеток свежести, был несказанно вознагражден. Потому что оттуда, из середины пруда, картина представляла завершенное совершенство: отражение радуги в воде пробегало полукруг и замыкало контур миндалевидного глаза. Храм на горе дрожал, пульсировал куполами - из пыли водяной и воздуха возникала новая жизнь, и жизнь эта была краше, чудесней нашей. Эта жизнь смотрела на нас сквозь зрачок в середине радужной оболочки гигантского глаза, зрачок, составленный из хмеля сосен и трезвости куполов. Слияние земного и небесного, водного и воздушного, эта концентрация стихий, сосредоточенность в одном месте камня, дерева, воды и света, чудесный нимб в небе даровал нам на мгновение представление об образе Божием...
Кто видел это - тот не забудет.
Аня ходила притихшая какое-то время, а потом опять зажглась, опять понеслась, - в общем, это не человек, а фурор, фураж или антраша.
Ее непрерывно лупит судьба, бьет и колотит, потому что у нее такой канал беспрепятственной связи с небесами, летят предохранители и заземление лопается. Я не очень хорошо знаю людей, и, может быть, кому-то доставляет удовольствие, когда его берут и, например, стукают линейкой по руке. Или книгой по голове. Или но щеке, или коленкой под зад, или еще как-нибудь куда-нибудь. Может быть, кому-то интересно попробовать, - как оно ощущается, когда тебя "трахают" вот так.
Размах Аниных колебаний все нарастал, и стало ей ясно, что здесь, в пределах от Уральских гор до Памира и Тянь-Шаня, от Калининграда и до Петропавловска-Камчатского нет с ней сладу, нет ей счастья. В полной неврастении она заявила своим друзьям, что жить здесь больше невозможно, что все дороги ей тут закрывают, что надо срочно ехать туда. Было ясно, что спорить бесполезно - можно было только переждать, - как все Анины начинания. Однако в этот раз все приобрело угрожающие масштабы: звонки в голландское посольство, заявления и визы, визг дочери-пионерки, которая считала, что в эту поганую Америку она, как настоящая советская девочка, патриотка своей школы, ни за что не поедет, а президент их - гадость и дурак. Так что, как вы понимаете, здесь не обошлись без серии дипломатических скандалов, которые прошли между дочерью в красном галстуке и мамой с умным и требовательным лицом.
Остановимся на главном - через пару месяцев самолет увез в иностранный мир Аню с виснувшей и бившейся в истерике дочуркой, которая не верила в преимущества капитализма.
От Ани приходят вести в виде спорадических звонков и язвительных посланий. Друзья вздохнули с облегчением - хотя, как знать, может быть, ей покажется мала и Америка... Аня окончательно растолстела: нет сил противостоять еды соблазнам, зато дочь ее уже не носит красный галстук и не оскорбляет Президента, в общем, кажется, весь конфликт там растаял. Но главное, конечно, нам неясно - по поводу ума: можно ли там прожить с таким неуемным, несытым умом русским?
Не знаю, - смотря что вы подразумеваете под умом...