Дмитрий Затучный (1970) — доктор технических наук, профессор, преподаёт в Московском государственном техническом университете гражданской авиации. Автор трёх романов, изданных в издательстве «Алгоритм» под псевдонимом Дмитрий Февралёв: «Критерий любви» (2014), «Преданная любовь» (2014), «Великий режиссёр» (2017). В издательстве «АСТ» выпустил новый роман «Суматошные дни, или Невеста и олигарх» (2024) под именем Дмитрий Затучный. Публиковался в сетевом литжурнале «Вторник», в альманахе «У Никитских Ворот», в «Веб-Камертоне».

Посвящается
Анатолию Ивановичу Козлову,
учёному и наставнику Божьей милостью

Узорчатое платьице, кокетливый наклон чепчика — хороша дочка… Семья и мемуары: c этим придётся доживать век, тут уж ничего не попишешь. Друзья ушли: одни — в мир иной, другие забыли или обижены. Просить прощения маршалу не по чину, лишь одно мучает: почему.

«Что ж, — сказал он себе, — что ж… Твой корабль — из лучших материалов и конструкций, но налетел на рифы. Трудно, ох как трудно всходить на вершину, падение несёт боль и уныние, а новое восхождение — штука сложная, иногда невозможная! Судьба заставила пройти все эти этапы, и не раз, только вот зачем?..».

Маше на прогулку пора, да и самому развеяться не повредит. Чудная погода пробуждает радостные воспоминания. Свежая зелень, светлые лица — сладкий вкус победы. «Железные» генералы стоят вокруг непоколебимой цепью. Отгремела война, мир вернулся на землю, жизнь изменится к лучшему — всеобщая надежда. Так хотелось думать, да вышло иначе: горьким послевкусием, в чём есть его вина. Это сложно загладить и невозможно искупить — слишком много судеб изломано.

Долгожданное тепло струилось отовсюду: c крыш домов и поверхности тротуаров, витрин магазинов и добродушных лиц случайных прохожих. Эх, забрать бы всю эту энергию да пустить в дело — сколько угля и воды можно сэкономить! Главное — холодам конец, лето на горизонте маячит. Душа рвётся наружу: праздник на носу — двадцать лет победы. Толя Козлов повернулся к ближайшей витрине и внимательно изучил отражение. Костюм сидит ладно и пробор что надо, теперь — марш вперёд! Опоздать нельзя, секретный институт — особый коленкор: каждая потерянная минута невосполнима. Любой физтеховец знает сию истину, наставления отца говорили о том же. Старший Козлов пережил войну, лишь здоровье оставил в дальних северных морях.

Год назад папа умер. Существует расхожее мнение, будто человек прощается с детством лишь со смертью родителей; Анатолий в это не верил — по-настоящему разрыв с детством происходит с возникновением чувства ответственности. Забота о маме и сестрёнке, близкая защита диссертации, серьёзная работа — прямая тропа во взрослую жизнь.

Двадцать пять — не возраст. Всего-то четверть века прошло, лишь сколько событий уместилось: отрывочные детские воспоминания о бомбёжках и эвакуации в далёкие азиатские степи, материнские всхлипы по ночам... Война закончилась, а глаза родительницы нередко бывали красными — странное дело: враг разбит, смерть уже собрала жатву, радуйся жизни, а тут…

Пришло время — он понял.

Учёные мужи давно сорвали голос, полемизируя об особенностях прошедшей войны, лишь главное отличие не затронуто — «особая химия», определившая победителя.

В начале войны мощные советские фронты рушились под ударами: балом правил страх и скованность командиров, считающих вредной всякую инициативу. Разрушительный поток безволия прокатился едва ли не по половине страны, разбившись в итоге о скалу отчаяния. Если терять нечего, то и собственной смелости страшиться бессмысленно. Новая волна возникла и, впитав раскрепощение миллионов, понеслась в обратном направлении. Водные преграды и сильные укрепления — ничто не могло остановить огненный смерч.

Армия вступала в разрушенные населённые пункты, где понятия «пункт» и «население» остались в прошлом. Немногие жители, выползавшие из землянок и подвалов, твердили одно: освободители. Враг изгнан, жизнь возвращается — всё вроде ясно, да чувствовалось иное. Близость смерти развязывала языки, новые разговоры пошли. Грядущая победа — лишь пролог к другой: над колхозами, ночными арестами и всеобщим недоверием. Так говорили даже генералы…

Всякое пишут о причинах перелома: накопленный опыт поражений, заводы заработали на всю катушку. Ах, вам и этих аргументов мало? Не беда: иностранная помощь тоже оказалась ко времени — скажем сухое «мерси» союзникам. Главная причина — люди, начавшие думать, не страшась собственного мнения.

Волна раскрепощения улеглась вместе с последними залпами победного салюта, но не исчезла. Закон сохранения отменить невозможно: зародился и уже поднимался, устремляясь на родину, вихрь свободы — к полному освобождению.

Будущее показало: Усатый думал также.

Толин отец вернулся домой сорокалетним контр-адмиралом. Парадный китель с большими звёздами, награды на груди, поседевшие виски — живи и радуйся, лишь чувствовалось: не всё ладно. Дети не понимали взрослых разговоров, но слышали — гроза надвигается. «Смирись, Ванечка!» — «Не могу молчать!» — эти фразы звучали постоянно, иногда перемежаясь тихим женским плачем. Редкие застолья с понурыми лицами и тщательной сортировкой слов даже для праздничного тоста — зрелище тяжёлое.

Холодное мартовское утро раскололось радиосообщением. Развеялся практически вечный миф: живой «бог» умер — немыслимое дело… Отец слезинки не проронил, будучи в крайней задумчивости. «Н-да», — наконец произнёс он, подчёркивая некое понимание жизни. Скупые фразы донесли до домочадцев главное: исчезла зависимость от одного человека — оно к лучшему. Война — хорошая школа для способных учеников, амбициозных и следующих предназначению, а не расчёту.

Младший Козлов с ранних лет выделялся из толпы. Многократный победитель олимпиад, лучший спортсмен в классе — он давал приличную фору сверстникам. Комплекс постоянных физических и умственных упражнений вылился в отсутствие поведенческих комплексов. Анатолий не лез за словом в карман, ставя порой, на радость товарищам, неразрешимые вопросы перед учителями. Одноклассники обожали «занозу», да и как можно относиться к элементу новой формации, не желающему жить по принципу «как бы чего не вышло»?

Поведение педагогов отражало противоречивую эпоху середины пятидесятых: то ли холода вернутся, то ли льды полностью растают — кто знает, чем обернутся перемены. Самому промолчать — полдела; необходимо справиться c выскочкой, ставящим под сомнение незыблемое. Сложное дело: выгонишь из класса — уйдёт под аплодисменты, проигнорируешь — станешь посмешищем.

Толе шёл восемнадцатый год — прошёл двадцатый съезд, пробудив калейдоскоп событий… «Молчать нельзя говорить правду», — молодёжь знала, где ставить запятую, да и пожилые вдохнули воздух перемен. Школьный выпуск — не за горами: пора определяться с профессией. Парня давно манило таинство токов, блуждающих по лабиринтам проводников магией законов физики — энергетический институт виделся истинным призванием.

В один из вечеров в гости наведался приятель отца — степенный полковник в отставке. Слово за слово — пошёл интересный разговор. «Толин выбор понятен, лишь отдаёт сухим штампом», — произнёс гость. Где же отыскать новое и живое? Не так сложно, друг сердечный, вот и статейку припас из центральной газеты — начался набор в физико-технический институт…

За дядей Колей закрылась дверь, а мальчик пребывал в смятении. Раздался отцовский бас: мысль — дельная, так почему не попытаться. Риски присутствуют, не спорю, лишь движение по изведанным шаблонам много опаснее: пеленает человека, а дальше звучит панихида по личности, не оправдавшей надежд.

Так судьба направила Толю в загадочный физтех.

Наступил май сорок пятого. Усатый признался, в кои веки, в любви к народу, а полководцы сразу уловили косые взгляды — раздразнил вождя чужой триумф. Начались аресты — дохнуло смрадным воздухом слегка подзабытых годов. Коррупция, вольности с трофеями — война раскрепостила не только хорошее — никто не спорил, но все понимали: есть приказ рубить большие деревья, а причина найдётся. Пришло время: вольные разговоры тоже подшили к делу.

Многогранник победы повернулся неприятной гранью.

Боевые соратники — молодая поросль войны, отвыкшая стоять по струнке. Хватит терпеть, решайся, Георгий! Пулям не кланялись, так и сейчас не опустим голову. Дорогу в Кремль знаем, лишь одним воздухом дышать с ним не можем. Струсили бы — полбеды, а тут такой коленкор приключился — и не скажешь, что неожиданно: нет дороги назад для вдохнувших единожды кислород свободы.

Не один, не двое — многие это говорили; некоторые молчали, но думали так же, а кто не думал, так всё равно пойдёт с товарищами по звуку горна. Случилось — страх кончился! Биться за волю без атамана нельзя; много глаз смотрели на него в упор и слышали твёрдое «нет». Он — не из пугливых, да в другом дело: не утихла боль воспоминаний о гражданской войне. Слишком велика ставка — протест невозможен.

Пришёл вызов — трудно что-либо утаить от Усатого. Длинный стол, двое: первый — во главе, второй — слева. Хмурые лица, никаких приветствий. Даже присесть не предложили — стой руки по швам! Ну и дела, товарищ Жуков (кануло в прошлое «Георгий Константинович»), ходят слухи — в наполеоны метите? История французского и красного бонапартов известна — оба закончили плохо. То ли назиданием, то ли угрозой напоминание прозвучало, да и какая разница, когда смысл ясен.

Что скажешь, Лаврентий? Нечего добавить: зажрались, величие отрастили, «победителями» друг дружку кличут. Чужую славу присвоили — победу одержал народ с мудрым вождём во главе. Ничего: и не таких обламывали.

Кровь прилила к голове. Народ воевал, работал, терпел — бесспорно. Лишь самозванцы — вы, а не маршалы и генералы. Нельзя такое терпеть, да время упущено — решение принимать поздно!

Так отправляйтесь в дальний округ — вот и весь сказ. Казнь и даже арест отменены — странное дело. Ответ ясен: не так страшен главный маршал, как народная память. Прошедшая война — не чета остальным: не может народный герой превратиться во врага, не поверят такому обману.

Дальше была опала, краткие возвращения на вершину и новые опалы. Многим друзьям повезло куда меньше…

До защиты диссертации — меньше трех недель. Мечты — куда ж без них, лишь пора спуститься с заоблачных высот. Не зря послушал друга семьи — получена хорошая подготовка; осталось убедить строгую комиссию в верности научной работы. Вдруг ошибки всплывут или, ненароком, он подверг сомнению «бесспорные» достижения… Стоп! Плохая мысль. Самоуверенность — опасна, но трусу не место в науке. Трудно разглядеть в бесконечном туннеле луч света, ещё сложнее не сбиться с курса дальше. Не смог ослушаться дурного приказа — сразу уходи, блуждать по ложным тропам — бесполезная трата времени.

Толя не заметил, как ноги принесли к проспекту. Мысли захватили настолько, что светофор остался вне поля зрения. «Эй, растяпа, смотри вперёд, иначе опоздаешь», — одёрнул грубый голос. Козлов повернулся, увидев краем глаза запрещающий сигнал. Эх, съедается бесценное время…

Резкий звук милицейского свистка: внимание окончательно вернулось. Неужто авария? Возникла странная тишина, машины и пешеходы замерли на месте. И к гадалке не ходи — правительственному кортежу открыли дорогу — ещё несколько минут долой.

Пошёл шёпот: смотри, идёт, собственной персоной. Толя огляделся и обомлел: о, чудо! Пожилой человек с девчушкой лет восьми, а на груди три золотые точки — сомнений нет, маршал Жуков. Самое правильное — немедленно уступить дорогу, да и другие прохожие разошлись: маленький человек не должен преграждать дорогу большому. Последовать примеру остальных — упустить шанс встретиться с живой легендой! Пасовать перед авторитетами молодому учёному не к лицу — Козлов двинулся неспешной походкой навстречу. Взгляды буравили затылок: эх, воспитали нахалов на свою голову, прежние времена вернуть бы…

Маша удивлённо смотрела по сторонам: ну и дела, прямо как в сказке — машины повинуются волшебной палочке! Людская память не ждёт команды сверху — лишь подойти и сказать «здравствуйте» не решаются. Стоп! Улыбающийся паренёк с маленьким чемоданчиком (учёного червя за версту видно) семенит по переходу; опять славословие польётся — всё равно лучше тишины вокруг и пустоты внутри.

«C наступающим праздником, дорогой Георгий Константинович! Мы считаем вас главным творцом Победы!» — Известные слова набили оскомину — надоело, ох как надоело кивать в знак согласия… Лесть бывает неприятной — надо показать юнцу! Кто это «мы»? Весь народ. Что же, стоит добавить перцу — другому поклонялись недавно. «И даже не Сталина», — произнёс насмешливо маршал. «И даже не Брежнева», — не замедлил ждать обескураживающий ответ.

Да, ошибочка вышла — парень вовсе не подхалим, скорее иное: ни тени боязни. Стоит задержаться, авто обождут. Кто же воспитал юношу? Отец — контр-адмирал Северного флота, прошёл Отечественную и Японскую, недавно скончался. Мама?! Жива, болеет лишь — даёт знать эхо войны. Берегите её — у победы женское имя. Шаблонная фраза — смысл иной. Воспитание отпрысков — в первую очередь дело рук матерей, а любая победа без последователей — холостой выстрел.

По-доброму и одновременно очень серьёзно он взглянул на нежданного собеседника. Северные широты, поморы, иностранные конвои — хорошая почва для вольницы, а что далеко от главных сражений — как посмотреть… Слова «мурманск» и «архангельск» вызывали чувства, равные «сталинграду».

Смелость парнишки — от отца, это понятно. Черты лица не помогли вспомнить неизвестного адмирала, да и виделись ли они когда-нибудь? Впрочем, какая разница: главное — другое, проросшее через асфальт свежим побегом. Маршал произнёс последнюю фразу: «Не изменяйте себе и не бойтесь принимать решение. Никогда!»

Всё имеет свой финал, хорошая беседа тоже. Они пожали друг другу руки и пошли в разные стороны; каждый мысленно поблагодарил другого за разговор. Вновь раздался милицейский свисток, авто тронулись: гудки слились в единую сирену. Маршал обернулся. Мгновение — и молодой человек навсегда скроется в толпе. Неожиданная, но какая важная встреча, давшая ответы на старые «почему» и «зачем»! Депрессия отпустила: победа повернулась ещё одной, невидимой ранее, гранью.

Картина сложилась в пазл. Он совершил роковую ошибку, своевременно не узрев простую истину: полной свободы для Отечества не существует, как ни крути, без освобождения каждого… впрочем, и обратное верно. Яростно сражались сибирские дивизии, почти поголовно сбитые на скорую руку из заключённых и раскулаченных, а командиры не могли понять, что движет людьми, брошенными властью многократно. Озарение случилось — причина в вере: победа над немцами должна была уничтожить и собственную тиранию.

Мечты не стали явью, но лишения — не зря. Паренёк с маленьким чемоданчиком развеял сомнения. Победа воспитала новое поколение, желающее рисковать и творить, помнить прошлое и не робеть перед любыми авторитетами. Ничто из того, что составляет их убеждения, не чуждо и не враждебно. Дай бог им не повторить ошибки отцов и осуществить недоделанное.

Дай бог.

Разное случалось в жизни Анатолия Ивановича: взлёты сменялись неудачами, иногда руки опускались. Перед ним возникало лицо опального маршала и звучало главное напутствие, направляющее на новую борьбу и свершения. Подрастающая смена, обучаемая незаметной науке — «теории свободы», подхватывала шаг за шагом невидимую эстафету, принятую их учителем на переходе Кутузовского проспекта солнечным апрельским утром.