
Для каждого сезона Высшие Созидательные Силы создали по Жалобной Книге. Точнее сказать, своего рода безразмерные мешки. Высшим Созидательным Силам жалобы мешают, ибо энергию, накопленную для дальнейшего созидания, приходится тратить на исправление ранее созданного. От этого процесс стопорится, что приводит к вредоносным хаотичностям, неконтролируемым завихрениям и — в конечном итоге — разного рода поломкам. Но если жалобы не рассматривать и не удовлетворять те из них, которые подлежат удовлетворению, будет ещё хуже.
Жалобная Книга Лета буквально раздулась от жалоб. Этого следовало ожидать: во многих местах было чересчур жарко и сухо, бушевали пожары. Из-за жары и отравленного воздуха люди, животные и растения болели, а многие даже умирали. Страдала и так называемая неживая природа. Жалобы на погоду и связанные с ней беды поступали непрерывным потоком. Больше остальных жаловались люди, хотя виноваты в погодных напастях были именно они. «Напортачили своей так называемой креативной деятельностью, своими так называемыми высокими технологиями, — ворчали Высшие Созидательные Силы. — Нас желали перекреативить. Что ж, в каком-то смысле преуспели. Жаль только, что остальная природа из-за них мучается». Но жаловались не только на погоду.
«Стоит мне уехать с детьми на дачу, как мой козёл пускается в загул! Ладно бы только пил: нет, ему шлюх подавай! Я всё знаю от его же друзей в кавычках. Мне как женщине обидно! Торчу на даче ради наших с ним детей, а он в это время тратит деньги на баб и врёт, что не дали премиальных. Лучше б вообще не было никакого лета!» — Высшие Созидательные Силы иронически хмыкнули и выбросили эту жалобу в Бездонную Мусорную Ёмкость. «Из-за проклятого лета постоянно валяюсь на пляже вместо того, чтобы писать диссертацию. А всё проклятое лето виновато!» — Бездонная Мусорная Ёмкость поглотила и эту жалобу, да и все остальные. На сей раз в Жалобной Книге Лета не обнаружилось ничего, подлежащего удовлетворению.
Высшие Созидательные Силы облегчённо вздохнули: «Уффф… наконец-то приступим к созиданию. Для начала сотворим какой-нибудь новый оттенок предзакатной облачности». — Такой оттенок был необходим, ибо есть ещё люди, которые регулярно любуются закатами. И не так уж их мало. Своим бескорыстным восторгом пред красотой предзакатного неба они ощутимо подлечивают мироздание, страдающее от разрушительных выплесков негативных эмоций. Но восторги созерцателей заката надлежит подпитывать свежими впечатлениями. Для этого и нужны новые оттенки. Высшие Созидательные Силы немного помедитировали и приступили к работе. Новые оттенки получились некачественными. По всей видимости, сказывалось отупляющее влияние жалоб. Высшие Созидательные Силы неприязненно покосились на Жалобную Книгу Лета и тут вдруг увидели, что в ней что-то шевельнулось. Неужели осталась нерассмотренная жалоба? Да, так и есть…
Вот что в ней содержалось:
«В этом году на садовом участке, где я живу весной, летом и осенью, дабы дочь и её муж могли отдохнуть от моего присутствия, высохли флоксы. Их лепестки, едва распустившись, съёжились, сделались бурыми и стали неприятно пахнуть. Я с покорностью стерпела и небывалую жару, и гарь (как поётся в современной песне, у природы нет плохой погоды), но я не представляю себе, как смогу пережить преждевременную гибель моих флоксов. Кому и на кого мне пожаловаться? Глупый вопрос… Я не очень верю в Высшие Силы, а то бы, наверное, пожаловалась им. Прекрасно понимаю, что моя жалоба была бы воспринята, как старческий каприз. А я и есть старушка. Но честное благородное слово, это не каприз, а самая настоящая беда. А поскольку такое никому не расскажешь — засмеют, пожалуй, — пожалуюсь-ка я на это своё несчастье Высшим Силам, если таковые существуют, а если нет — то, как говорится, на нет и суда нет. Начну с самого начала.
…Лето пятьдесят первого года. Мне пятнадцать лет. Родители сняли дачу под Москвой на Икше. Возле флигеля, где мы, собственно, и жили, была сделана клумба с флоксами очень приятного лиловато-розового оттенка. После ужина я не уходила, как другие девочки, гулять с ровесниками, а сидела на ступеньках крыльца с книгой Шарлотты Бронте “Джен Эйр”». Эту книгу я знала “близко к тексту” (если употреблять школьную терминологию того времени), и держала её раскрытой на коленях только ради романтичности своего облика. Мне казалось, что девушка в батистовом платьице с рисунком в мелкую фиалочку, сидящая среди нежных флоксов с романом на коленях, являет собою настолько прелестную картину, что в неё невозможно не влюбиться с первого взгляда.
Да… смотрела я не в книгу, а на калитку противоположной дачи. Чтобы не пропустить ЕГО приезд. Этим летом ОН приезжал шесть раз. Я не была с НИМ знакома: не знала, как его зовут и кто он по профессии. Я даже толком не видела его лица, потому что он всегда приезжал поздно вечером, а на неосвещённой улице, да ещё на расстоянии черты лица разглядеть невозможно. Я знала только, что он высокий, стройный, что у него лёгкая, быстрая походка и уверенное, сильное движение руки, когда он открывает калитку. Всё остальное — прекрасное лицо, блестящий ум, доброе сердце и рыцарский характер ‑ ничтоже сумняшеся дорисовало моё воображение. Но почему именно он? Думаю, что ларчик просто открывался: как писал Пушкин о Татьяне, пора пришла — она влюбилась. “Когда-нибудь ОН зайдёт к нам одолжить спички или пачку чая, — мечтала я. — Увидит меня, такую хорошенькую, такую романтичную, и сразу полюбит всем сердцем. Потом ОН дождётся, когда я повзрослею, сделает мне предложение, мы поженимся и будем счастливы, как Джен Эйр и мистер Рочестер. Так чудесно будет гулять вдвоём в лесах, полях и парках, поверяя друг другу самые сокровенные мысли, а по вечерам читать друг другу вслух”.
Но дачный сезон кончился, а ОН так и не зашёл ни за спичками, ни за чаем, ни за чем-нибудь ещё. На следующее лето мы сняли дачу в другом месте (Теперь уже не вспомню почему.) Но я потихоньку ездила на Икшу, наверное, раз десять, а может и больше, но ЕГО так и не встретила. Прошло почти шестьдесят лет. В моей жизни было много всего, в том числе и хорошего, но мне так и не удалось испытать то счастье, о котором, любуясь флоксами, я грезила летом пятьдесят первого года. Недавно моей дочери выделили от её работы садовый участок. Очень скромный: шесть соток бывшего болота. Я совсем никудышный садовод, но всё-таки сумела сделать маленькую клумбу и посадить на ней флоксы. И они взошли и расцвели! И вот тогда произошло настоящее чудо. Я, любуясь флоксами, вдруг с такой необыкновенной яркостью вспомнила свои юношеские мечты о любви, дарующей полное идеальное счастье, что словно бы на самом деле этим счастьем насладилась. И я уверовала в то, что мы родились, действительно для того, чтобы сказку сделать былью.
Утром я пошла к нашему сторожу, который подрабатывал плотницким ремеслом, и заказала ему скамейку. Надо сказать, он сделал её на совесть: гладко остругал каждую доску, сделал удобнейшую спинку и сам установил перед клумбой, так что дай бог ему здоровья. Правда, на оплату ушла вся моя пенсия, но я вполне обошлась запасами круп и макаронных изделий, да и какая разница, чем питаться, если ты абсолютно счастлив? Теперь я каждый вечер сидела на моей скамейке, любовалась флоксами, наслаждалась их ароматом, и каждый вечер ко мне возвращалось счастье. Замечу, кстати, что с тех пор, как расцвели флоксы, мои старческие недуги — сердечная недостаточность, повышенное давление, артрит и прочие «прелести» — если и не прошли окончательно, то в значительной мере утихли.
Можно представить себе моё горе, нет, моё отчаянье, когда погибли флоксы, а с ними — и моё счастье, уже не говоря о здоровье, которое очень ухудшилось. Если бы я верила в Высшие Силы, то молила бы их лишь о том, чтобы воскресли мои чудные, лиловато-розовые флоксы».
«Уговорила», — улыбнулись Высшие Созидательные Силы, понизили температуру воздуха над Подмосковьем, а заодно уж — и над другими перегретыми регионами — и сотворили продолжительный ливень. «Будут у тебя твои лиловато-розовые, но придётся подождать, пока они зацветут… Впрочем… не обязательно ждать, тем более что это действительно приятный и нестандартный оттенок… да… вот именно: приятный и нестандартный», — Высшие Созидательные Силы улыбнулись ещё раз и с удовольствием занялись делом.
* * *
Держа под мышкой книгу Шарлотты Бронте «Джен Эйр», Виолетта Борисовна вышла из садового домика. Она решила, что надо перечитать этот роман. Когда-то помнила его почти наизусть, но теперь память уже не та, и многие подробности совершенно забыла. Правой рукой она опиралась на купленную в Кисловодске, когда-то роскошную, но, конечно, пострадавшую от времени трость с резьбой и художественным выжиганием. Прошло несколько дней с тех пор, как кончилась жара. Днём был сильный ливень, и на маленькой, кривоватой клумбочке появились, наконец, два свежих побега. Но они ещё совсем крохотные, так что цветов на них пока, разумеется, нету. Что ж, зато есть надежда.
Виолетта Борисовна уселась на скамейку, достала из правого кармана кофты очки для чтения, надела их и раскрыла книгу на заложенном закладкой месте. Закладка — разлохматившаяся по краям полосочка сурового полотна с вышитым на ней нитками мулине геометрическим орнаментом — как и книга, как и трость, — была тоже совсем старенькая. Её вышивала покойная бабушка. Очки немного запотели. Она сняла их, достала носовой платок, протёрла и, чтобы проверить, чисты ли теперь стёкла, подняла очки к свету. Да, стёкла теперь совершенно чистые. Сквозь них виден был кусочек предзакатного неба. Что-то было там такое, отчего она вдруг ощутила волнение, такое приятное волнение… как перед праздником. Но что ж это было? Непонятно… Она сняла очки для чтения, достала из левого кармана кофты очки для дали, надела их и внимательно посмотрела вверх. Никогда ещё в небе ничего подобного не было! Маленькие, аккуратно очерченные облака были очень похожи на соцветия флоксов. И что самое удивительное, у них и цвет был совершенно такой же: нежный, лиловато-розовый.
Не отрывая глаз от предзакатного неба, Виолетта Борисовна устроилась поудобнее, переложила «Джен Эйр» со своих колен на скамейку, и ОН, улыбаясь, вошёл в калитку и попросил у её бабушки — взаимообразно — пачку чая.