Как долго жили мы, не чуя,
что где-то рядом зреет чудо.
И вдруг, искрясь, в окно влетело
его светящееся тело!
Оно цвело, грозя пожаром
седым коврам, конфоркам ржавым;
но унеслось, скользнув по стенам…
Как тошно в мире опустелом!
***
Мысль уже созрела вроде,
но ты с нею не спеши.
Пусть она ещё побродит
палестинами души,
пусть помучается вдоволь,
одинока и нища, –
в твоей жизни бестолковой
сокровенное ища…
***
«Поберегись!» – кричит носильщик.
В сердцах – прощания мотив.
Как гиревик, играет силой
напрягшийся локомотив.
«Поберегись», – молю я мысленно.
Как та молитва коротка!
Уже плывёт в седые выси
тоска последнего гудка…
***
Ко мне не приставлен страж,
да я и не убегу.
Привычка – сильней, чем страх, –
удержит на берегу.
Я влип и теперь терплю.
Что делать, коль силы нет
ослабить судьбы петлю,
наброшенную на кнехт?
***
– Вам трудно писать после Пушкина? –
Мне кто-то вопрос задаёт,
не зная, что Пушкин – отдушина
любому, в ком сердце поёт;
что Пушкиным души разбужены,
разрушены цепи оков…
– Вам трудно писать после Пушкина? –
И я отвечаю:
– Легко!
***
Как я когда-то обивал
пороги на Тверском бульваре!
Но ни пороги, ни бульвар
пришельца не облюбовали.
Забылась горечь давних лет
и прихоти судьбы капризной…
Но разве бронзовый Поэт
мне вслед не смотрит с укоризной?
***
Понапрасну витию корчу,
и Пегас мой лишён идей.
Видно, кто-то наводит порчу
на поэтов и лошадей.
И не зная, за что наказан,
он куда-то, во мрак пустой,
всё косится огромным глазом
с отражённою в нём звездой…
***
Поэт – это «терра инкогнита»,
и глуби его не просты.
А нам проникать, как геологам,
в его световые пласты.
Такой уж планидой отмечена,
какой бы ни правил режим, –
та малая часть человечества,
к которой принадлежим.
***
Снова чёрный кот напомнил,
прошмыгнув передо мной, –
что превратностями полон
ненадёжный мир земной.
О, какая это мука,
что висит Дамоклов меч, –
не изученный наукой,
но всегда готовый сечь…
***
Давно я тобой, эпоха,
как сквозняком, продут.
Здоровье моё по крохам
твои холода крадут.
Глядишь, так и выйду весь я,
ничем тебя не коря…
Морозно блестят созвездья
на лезвии декабря.
***
Вот уже осыпается ёлка
на короткую стрижку ковра.
Наше счастье слегка приумолкло,
и тусклее блестит мишура.
Неужели грустней и напрасней,
поистратив хлопушек запас,
стал с годами волшебный тот праздник,
что когда-то так радовал нас?
***
Привычку жить – уже не бросить.
Бреду, рассвет опередив,
сквозь лёгкий утренний морозец,
бодрящий, как аперитив.
Бреду и жду, когда оттуда,
из первозданной темноты,
опять появится то чудо,
с которым я – давно на «ты».