* * *

Хромая ямбом по стихам русским,

Всё в гору, в гору, на Парнас лезем,

Путём кремнистым сквозь туман, узким, -

Путём единственным, во что верим.

 

Тенистый сад и дом ещё виден,

И верный друг эпистолы пишет,

Бочком за краешком стола сидя;

Окликнуть, что ли, может, услышит?

 

Как, впрочем, звать его? Едва ль - Постум;

Петрушкой проще, для души - Ванькой;

С слугой Шумиловым совсем просто -

С ним вместе парились в одной баньке,

 

Не в термах мраморных среди мозаик,

И на двоих один - венок, веник?..

(Глупа поэзия; проза умнее.

Румяный критик мой это знает.)

 

Какой тут воздух для души душный,

Но жаль спускаться, если шел долго,

И жажда эта до того сушит,

Что медным голосом гудит горло.

 

Вот мы и прибыли. Ручеёк талый,

Водичка мутная, отдаёт желчью.

Но эхо, эхо-то! - каждый звук шалый,

Рёв ли, гром - русскою говорит речью!

 

Держи мгновенье: отступать поздно,

Останови его - оно прекрасно -

Оно последнее. Лавры и розы?

Камни и небо, Ванька, горечь и ясность.

 

Торопись выкричать, что с тобой было,

Бросай на ветер - авось подымут!

Идёт, идёт к тебе тот, Шестикрылый,

И язык вырвать, и сердце вынуть!

 

 

alhJeia

 

От патины зелёные стволы

Вдоль чёрного асфальтового брега.

Как пашню - подъярёмные волы,

Душа выносит тяжесть полубога,

Плюсна выносит скорость полубега.

 

Сама с собой, всё дальше от себя,

Иду, привычный контур обновляя.

Дождь моросит, и я ему родная,

Тень падает, и это тень моя.

 

Ещё один неповторимый день.

Ещё одно из многих повторений

Мной пройденного. Склизкие ступени.

Вода перевалила за межень.

 

Поток, в который дважды не войти.

Вдоль старых лип, по мокрому асфальту -

Ток времени, и всюду на пути -

Омега, обрамляющая альфу.

 

Мне этот мир не нравится совсем,

Но я его люблю, как любят брата.

Он ни при чём, и я не виновата,

Что не ему печаль свою повем...

И не предам, когда придёт расплата.

 

Он ни при чём. Он дал мне кров и кровь,

И я смотрю с асфальтового брега,

Как меж стволов замшелых вновь и вновь

Проходят пары Ноева ковчега,

Как лодочника чёрное весло

Борта от пуповины отрезает...

Я с миром, а со мною - ремесло,

И мир меня поймёт, но не поймает.

 

 

* * *

 

Каждый чем-то платит за стихи.

Нет ни одного, кто б ни платил.

Если настоящие стихи,

Значит, чёрный мытарь приходил.

 

Этот предал, этот соблазнил,

Этот, обезверенный, отпал,

Этот умер, а потом убил

И, вернувшись, это записал.

 

Здравствуй, Фет. Тоска тебя томит?

Хочется забыться в чадном сне?

Там, в степи, горит ещё, горит

Факел в почерневшей кисее.

 

Даром ли безумцу дался смех,

Шаг по волоску да вещий глаз?

Может быть, поэты, среди вас

Франсуа Виллон - невинней всех.

 

Здесь прошли Гомер, Рембо и Дант,

Широко проторена тропа.

Шаг за шагом, то трохей, то ямб,

Может, и получится строфа.

 

Как бы ни таились вы, стихи,

Всё узнаю, милые, про вас:

Если настоящие стихи -

Значит, заплачу в урочный час.

 

 

* * *

 

Прощай, моё низкое небо,

Нести тебя дольше нет мочи.

Какое непрочное древо -

Источенный мой позвоночник.

 

Соломинка, тонкая трубка,

Чтоб высосать соки из почвы,

Футляр для трепещущей струнки -

Предательский мой позвоночник.

 

Попробуй-ка быть вертикалью,

Когда перекрутят спиралью

Судьбы кровеносную нитку,

Зажатую меж позвонками!

 

И наискось небо прорежет

Косой хирургический скрежет -

Но небо в себя пропадает

И здесь никого не придавит.

А взгляд в бесконечность несётся

И больше в глаза не вернётся.

 

Дыши, моё впалое небо!

Тяни эту вялую струйку,

Трепи эту алую струнку,

Терпи эти жалкие речи,

Лечи эту малую душу,

Учи её быть человечьей.

 

Прости ей, когда произносит

Не зная, о чём она просит.

 

 

* * *

 

Страшно умирал гиперборей -

В пене обезвоженных морей,

В дымной сере,

               вязкой сулеме,

Самым одиноким на земле.

 

Что биенье сердца, что прибой:

Каждый вдох засасывает боль,

Выдох - возвращает боль в эфир,

Этот ритм

                  и образует мир.

 

Если б было можно боль сказать,

То тогда не смог бы мир лежать -

Сорвался бы капелькой с оси,

Полетел погибнуть и спастись.

 

Это слово знал гиперборей -

Да забыл в Икарии своей,

А когда напомнили ему,

Погрузил с собой на глубину.

 

Горя и любви не передать.

Остаётся молча понимать.

Герметичны наглухо сердца.

Молча, в одиночку, до конца.

 

 

* * *

 

По пустотам, оставшимся после,

измеряют масштаб любви.

Был чуть видным пунктиром возле -

оказался центром земли.

 

Как к магниту, стальные стружки

впечатлений, мыслей, замет

поползут, оставляя узкий

по набухшей аорте след.

 

Отпусти! - Возьми! - я не знаю,

что мне делать, о чём просить.

Сквозь тебя в пустоту иссякаю,

чтоб заполнить

                     или не быть.

 

 

* * *

 

Горя, горя мне не побороть,

В ледяном ознобе не согреться.

Тает, тает восковая плоть,

Как зерно, набухло горем сердце.

 

Горе, горе жадно пьёт душа

И никак насытиться не может.

Расцветает, дивно хороша,

С тонким треском вспарывая кожу.

 

Развернула сорок сороков

Остриями жалящих как пламя

Золотых крылатых лепестков -

Горе, горе быть её корнями!

 

 

* * *

 

И что душа? Сгорит, как Феникс,

В который раз

И вновь воспрянет, жизнью пенясь, -

Уже без вас.

 

Прощайте, избранные мною, -

И ты, и ты.

На память в звучный пепел Трои

Кладу цветы.

 

Все встречи гибелью чреваты,

В них дышит ночь.

Я не лгала, давая клятвы

Без вас не смочь.

 

Когда вернусь, обрезав нити,

И всех предам,

Меня другую не судите

По тем словам.

 

Та кончилась, а я - из пепла,

Вам не в упрек.

Когда восстану и окрепну,

Прочту цветок.

 

По обесцветившимся строкам

То роз, то астр

Между Приамом и Патроклом -

Про вас, про вас!

 

И пытка каплями забвенья

В сто тысяч раз

Больнее пытки отреченья

От вас, от вас...

 

Любви напрасные потуги.

Я отдаю -

Но не берут её за други,

Душу мою...

 

 

* * *

 

Ты не веришь словам

и волхвам, дары приносящим,

потому что дарят-де то, что у них в избытке.

Как же быть мне теперь?

Покажи мне, что я имею,

кроме жизни?

                   Разве и жизнь - моя, а не Божья?

Мне хватает сил не на то, чтобы сделать выбор,

а чтоб только чужому выбору сопротивляться,

если чувствую - этот путь от тебя уводит...

И сейчас я с тобой говорю всего лишь словами -

ты же спишь и не слышишь, не видишь, как, капля по капле,

истекают меж губ, меж век, меж пальцев, меж рёбер,

как всё больше пятен на белом

                      от слов бессильных.

 

 

* * *

 

И. Д.

 

Когда и этот срок прейдёт,

То, сколь бы ни казалась пылкой,

Моя любовь не прорастёт

Ничем - ни словом, ни былинкой.

 

Тебе солгать я не могу:

Есть мир иной, но встреч не будет,

И всё, что годы берегу,

В единый миг душа забудет.

 

Я собрала совсем не то,

Что было ей необходимо.

И, равнодушно и светло,

Она проходит сквозь и мимо.

 

К чему-то лучшему стремясь

И обновясь в своём полёте,

Она разглядывает нас,

Как буковки на переплёте.

 

Прямая буковка лежит,

Согбенная тихонько плачет.

Какой бессмысленный язык -

Неокончательное значит.

 

А ведь могла б ещё, след в след

Переступая осторожно,

Вернуться в мир, где слово «нет» -

Всего лишь долгое «возможно»...

 

 

Кантика

 

Чистый голос наивной музы,

По латыни ещё поющей,

Без скрипицы и без органа,

Под аркадой романской кущи.

 

Образуют круглые арки

Эти каменные деревья,

Чтоб укрыться могли от бури

Сёстры-души и братья-звери.

 

Намолили и надышали.

Тёплый пар от яслей и хлева

Отогреет зябкие пальцы

С горсткой мёртвых зёрен для сева.

 

Хорошо спасаться в ковчеге!

Но напрасно грезит об этом

Виртуальных миров скиталец,

Заблудившийся в интернете.