— Папулечка, мы решили завести собаку! — бодро объявила мне дочь — студентка, с некоторых пор живущая отдельно со своим мужем.

Легкая дрожь охватила меня от этих слов.

— Может быть обойдетесь попугаем? — с робкой надеждой поинтересовался я тихим голосом.

— Нет, собаку! — решительно ответила дочурка.

— Собаку так собаку! — вздохнул я тяжко. Сразу стало понятно, что тихо отсидеться в стороне у меня не получится. Может быть, еще передумает? — мелькнула спасительная мысль. Но нет не передумала.

Щенка они выбирали долго, ездили по приютам присматривались. Наконец выбор был сделан. Двухмесячный щенок оказался довольно крупной девочкой с глазами разного цвета. Уже тогда она смотрелась интересно. Начались самые трудные времена воспитания и привыкания друг к другу.

Первое время дочь носила щенка в рюкзачке на груди, не выпуская на землю. Изредка я сопровождал их на прогулках.

— Смотри это ворона! — показывала дочь щенку птицу, останавливаясь поодаль.

— А это фонтан, из него течет вода. Щенок норовил вылезти из рюкзачка, но ее не выпускали. Рано!

— Может быть, пора дать ей побегать немного? — спрашивал я для порядка.

— Нет, она должна привыкнуть к этому миру, - резонно возражала дочурка.

Привыкание шло трудно. Для щенка соорудили отдельный вольер с прогулочной галереей, но приручить к порядку ее долго не удавалось. Несколько ночей дочь даже спала вместе с щенком в вольере для установления контакта. Потом щенка долго возили по ветеринарным клиникам, делая необходимые прививки и чипируя. Не было у бабы забот, так купила поряся, — приходила на ум русская пословица. Наконец, ей дали имя.

— Это Майла! — в один из дней объявила дочурка. Теперь ее зовут Майла!

— Неплохо звучит. А муж одобрил?

— Да, мы подбирали имя вместе.

— Ну и ладненько. Майла так Майла.

Вскоре мне стали доверять щенка на день-другой. Она осваивалась у меня дома, осваивался с щенком и я. Забот хватало. Оставленная без присмотра собака тут же изгрызла подушку от мягкой мебели да так, что, войдя в дом я увидел лишь клочья от подушки, разбросанные по всему полу. При виде этой картины я нахмурился, а Майла лишь радостно виляла хвостом, словно говоря — вот какая я молодец! Могу погрызть еще чего-нибудь. Не дашь? Ну зубки чешутся у девочки, что тут поделаешь!

— Нельзя так делать, нельзя! — учил я ее, ласково тыкая мордой в клочья на полу. В ответ Майла рычала и норовила ухватиться зубами за руку. Нашлепать бы тебя! — вздыхал я тяжко, но бить ее мне категорически запретили. В дальнейшем Майла сажалась под замок в просторной кухне, а там грызть было особо нечего. Впрочем, для ее зубов я стал приносить увесистые ореховые палки, которые она старательно перемалывала в щепки.

Конечно, я выгуливал питомца, как и положено. Уместно заметить, что своим внешним видом Майла выгодно отличалась от таких же беспородных собак как она. Длинные лапы придавали ей статный вид, уши торчком, блестящая гладкая черная шерсть, белое пятно на груди и на кончиках лап дополняли картину. А завершал ее большой пушистый хвост. Разного цвета глаза подтверждали слухи о том, что это была смесь немецкой овчарки и хаски. На поводке она шла гордо, подняв голову, высунув язык и рыская из стороны в сторону. Встречные прохожие улыбались.

— Красавица! — часто слышались комплименты в ее адрес. Нападки больших собак она опасалась только первое время. В дальнейшем она злобно рычала, лаяла в ответ и рвалась с поводка даже на собак бойцовской породы. Смелая выросла девочка Майла.

Моя жена Лена в ней души не чаяла. Покупала ей награды — лакомства для собак в магазине “Четыре лапы”, всячески баловала ее и защищала от справедливых замечаний с моей стороны. Ну и та всегда была рада ее видеть, прыгала вокруг нее, виляла хвостом и норовила лизнуть по-настоящему, в лицо значит. Общий язык они нашли быстро. А вот я первое время держался с ней настороженно. Далеко не сразу у нас установились теплые отношения. Щенок-то щенок, но собака подросла уже мне до колен и нет-нет да проявляла характер. Рычала и скалилась она вполне по-взрослому, а уж как рвала зубами поводок, едва удавалось его удерживать. Так-так! — размышлял я в такие минуты с опаской поглядывая на питомца. Цапнет ведь не задумываясь! Говорят, что детеныши у змей с рождения ядовитые. Как пел в свое время Володя Высоцкий — “и не то чтоб эти детки были вовсе малолетки”. Словом, расслабиться с ней я себе не позволял, был начеку. И она отвечала мне тем же. Такой любви как к Лене ко мне собака не проявляла.

Но все изменилось в один прекрасный день после рядового, казалось бы, случая. Мы с Леной прогуливались, вели собаку на поводке, я как раз рассуждал о том, что скалится она на меня больно грозно, а Лена на ходу играла с ней. От избытка чувств Майла высоко подпрыгнула, но приземлилась неудачно, больно стукнулась об землю боком, жалобно заскулила и отползла в сторону. Жена тут же бросилась ее спасать, принялась гладить, утешать и, конечно же, подкармливать припасенными для такого случая лакомствами. Это подействовало. Собака ожила, съела все угощение и радостно завиляла хвостом.

— Да это же просто глупый щенок! — воскликнул я. Ее не опасаться следует, а приручать к порядку, воспитывать!

— Конечно! — подтвердила жена. Будь с ней поласковей, она еще такая маленькая!

— Ничего себе маленькая! Играй с ней почаще, воспитывай! У меня и так дел хватает! — буркнул я в ответ, но замечание жены принял к сведению. Вскоре отношения у нас стали налаживаться, и мы все чаще находили общий язык. Это я стал действовать ласково. Помогло.

Собаку у нас то забирали, то доверяли нам снова. От большой любви к Майле хозяева поменяли ошейник на шлейку, и когда я по забывчивости вновь взялся за ошейник, намереваясь надеть его, Майла подняла такой громкий лай, что я вынужден был оправдываться.

— Ну виноват, перепутал маленько! Бывает! Хоть мы и подружились немного и управляться с ней стало легче, но от своих проделок собака и не думала отказываться. Оставленные без присмотра платки, носки и перчатки пропадали молниеносно и потом находились в разных местах разорванные в клочья.

— Игрушек ей не хватает! — оправдывала собаку Лена.

— Ремня хорошего ей не хватает! — говорил я в ответ, понимая, что шлепнуть питомца мне не дадут ни разочка хотя бы и символически.

Но по части проделок Майла превзошла себя зимой, когда после Нового года мы отправились на дачу. Лечебная настойка на калине ждала нас там, а сало на закуску было куплено по дороге. Благополучно приехали, протопили дом. Пока я чистил дорожки от снега, Лена накрыла стол, а Майла подозрительно все это время сидела под креслом, один хвост торчал наружу.

— Что она там так долго делает? — спросил я, стряхивая снег и подходя к столу.

— Не знаю! — пожала плечами жена. Сама удивляюсь.

— Ну да ладно. У тебя все готово?

— Все готово, — подтвердила она. Разливай настойку и доставай свое сало.

— Это мигом. Сало лежало в сумке, которая стояла на диване. Сумка то стояла, как и прежде на том же месте только сала в ней не оказалось. Где мое сало? — произнес я удивленно, убедившись, что там его нет. Внезапная догадка заставила пристально посмотреть на хвост Майлы, по-прежнему торчащий из-под кресла. Так оно и оказалось. Осталась лишь скомканная промасленная бумага, а полкило сала как корова языком слизала. Зато у Майлы была сытая и довольная морда и ни тени раскаяния на ней не отражалось. Ну не проказница разве! Зато как она носилась потом по заснеженным полям! Одни уши из сугроба торчали. Еще бы, на моем-то сале!

Время шло своим чередом. Наступило лето. Минул год с тез пор как у нас появился питомец. Собака выросла, заматерела, от хорошего питания наела себе бычью шею и вообще приобрела еще более грозный вид. Теперь при виде одинокого пешехода, идущего навстречу, приходилось натягивать повод, но я с трудом удерживал ее, если ей вздумывалось резко рвануть куда-то, за кошкой к примеру.

Мы с Леной зачастили на дачу, но и там проделки Майлы не прекратились. Гулять с ней было интересно. За дачными участками мы спускали ее с поводка и наблюдали за тем, как она носилась по полям гоняя стайки мелких птичек. Набегавшись она возвращалась и плюхалась в ручей около поля и плескалась там в свое удовольствие, держась правда ближе к берегу.

— Вылезай, Майла! — звала ее Лена. По зову жены та вылезала.

Поскольку Майлу мы забаловали основательно, то она стала позволять себе некоторые вольности, а именно устраивалась на покрывале на лужайке около дома, где загорал обычно я. А Лена грелась на солнышке рядом в кресле. Так вот стоило мне отлучиться, как покрывало оказывалось занято бессовестной Майлой, и отодвинуть ее стоило большого труда. Собака рычала, скалилась, слегка покусывала руки и уходить никак не хотела. Занято место и все тут!

— Это не для тебя приготовлено, проваливай! — пытался я образумить собаку, но она не слушалась. Согнать ее удавалось лишь хитростью. Для этого бралась с поленницы заранее приготовленная дубина толщиной с руку и произносилась следующая речь.

— Ах, какая хорошая палочка, мягкая, гладкая и такая вкусная! Майла смотрела с интересом. После этого дубина летела в дальний угол сада, собака по инерции бросалась за ней, а когда возвращалась, держа трофей в зубах, место оказывалось уже занято. Так вот и развлекали друг друга. Дни тянулись привольно и долго.

Время от времени, несмотря на протесты жены, я таки наказывал собаку, больше для порядка. Наказание заключалось в том, что Майла привязывалась к фонарному столбу на короткий поводок и оставлялась там без внимания. А мы с Леной сидели в дачных креслах и загорали вроде как сами по себе. Собака демонстративно поворачивалась к нам спиной и усаживалась на задние лапы. Но продолжалось это недолго, минут пять не больше. Вскоре она начина жалобно скулить, и Лена тут же бросалась спасать ее из заточения.

— Ну, пусть посидит под замком хотя бы пол часика! — пытался я образумить жену да куда там!

— Нет, она же скулит! — возражала Лена, отвязывала собаку, да еще и гладила ее жалеючи. Меня бы так пожалела!

Казалось, что все идет хорошо, что так будет и дальше, но нет. Жизнь вносит свои коррективы, постоянно испытывая нас на прочность. Беда подкралась незаметно. В один из теплых дней в конце августа мы приехали на дачу с Майлой разумеется. Дорога выдалась тяжелая, машина была загружена до верху, но прибыли мы по расписанию аккурат к ужину.

— Накрывай на стол дорогая, а я загоню машину на участок и приступлю к разгрузке! — предложил я жене.

— Нет, я пойду прогуляюсь с Майлой! — возразила она. Я огорчился. Мы устали с дороги, хотелось скорее опрокинуть рюмочку- другую с устатку.

— Давай выпьем, закусим и прогуляемся вместе! — попробовал я уговорить ее, но она оказалась непреклонна.

— Нет, пойду прогуляюсь! Накрывай и разгружай сам! Взяв Майлу на поводок, женщина ушла, оставив меня одного на хозяйстве. Досадуя, я стал накрывать на стол, потом принялся разгружать машину. Устал. Бросил. А ее все не было. Ну сколько можно ждать! — воскликнул я в сердцах и опрокинул полную стопку водки. Поморщился. Закусил. Потом выпил еще стопку. Все одно за руль не садиться. А жены все не было и на звонок она не ответила. Странно. За окном послышался шум подъехавшей машины, которая почти сразу же уехала. Что-то здесь не так. Я вышел на улицу.

На скамейке перед домом, поддерживая одной рукой другую, опустив голову сидела Лена. Одежда ее была испачкана землей. Рядом с ней стояла наша соседка, ее подруга и держала на поводке Майлу.

— Что случилось? — спросил я с тревогой, подходя ближе.

— Выгоняй машину! — с трудом произнесла жена. У меня сломана рука, сейчас повезешь меня в Дмитров. Это был ближайший город к дачному поселку с большой больницей.

— Да что случилось? — повторил я вопрос, обращаясь к соседке.

— Собака рванулась с поводка и Лена упала, — произнесла та. Из дальнейших объяснений выяснилось, что жена повернулась посмотреть на подошедший автобус, на котором и приехала соседка, в это время из кустов вспорхнула стайка птиц, Майла рванулась за ними, опрокинула хозяйку, да еще и протащила ее по земле, поскольку повод так некстати оказался намотан на руку. А проходящая мимо машина подвезла их к дому и уехала. Вот и весь сказ.

— Может быть это не перелом вовсе, а сильный ушиб? — спросил я, все еще надеясь на лучшее.

— Нет, это перелом, — ответила жена тихо, но твердо. Она была врач и знала, что говорила. — Все понятно. Надо ехать! Но как?

Садиться за руль после двух стопок водки? В памяти услужливо всплыла картина, виденная недавно в наших краях как солидного вида гаишник командовал погрузкой машины на эвакуатор. А рядом, понурив головы, стояли двое мужчин с румяными лицами то ли от стыда, то ли от выпивки. Попались голубчики! У меня тридцать пять лет водительского стажа за спиной. Остановят — не поздоровится! А может быть, вызвать скорую? Я бросил взгляд на небо. Вечерело. Скорая до этой деревни два часа добираться будет. А то и откажут. Спросят — угроза жизни есть? — Пока нет. — Вот и привозите ее сами. А у нас машин не хватает, все на вызове. Знакомая песня, не правда ли. Как быть?

 Тут я впервые после всего случившегося пристально посмотрел на собаку. Та смирно стояла с виноватым видом, поджав хвост и опустив голову. Чувствовала, что набедокурила. Пристрелить бы ее!

— Садись за руль повезешь подругу в Дмитров! — обратился я к соседке, но та сразу отказалась.

— Я давно не водила машину, разучилась уже, на автобусе вот приехала, - объяснила она. Вези ты, а я присмотрю за собакой.

 — Присмотришь за собакой?

 — Да! Я посмотрел на жену. Она сидела на лавочке опустив голову держась за плечо и тихо стонала.

— Ладно. Делать нечего. Едем!

Я выгнал машину с участка и кивнул Лене, — садись!

— Я не могу без посторонней помощи, — тихо прошептала она. Вдвоем с соседкой с трудом мы усадили Лену на заднее сиденье. Бросив в рот горсть зерен кофе для самоуспокоения и кивнув соседке, — спасибо за помощь, мы скоро вернемся, - я выехал на дорогу.

До Дмитрова было где-то минут тридцать пять езды. Дастер достаточно комфортная машина шел мягко, но при каждом толчке Лена громко стонала.

— Потерпи дорогая!

— Долго еще?

 — Да скоро! Тревога все больше и больше охватывала меня. Да что же это за перелом такой! Наконец мы добрались до больницы.

— Это ваша коллега врач заведует большим отделением в городской больнице! — объявил я дежурным врачам первым делом.

— Понятно, сделаем все возможное, — ответили они. С тревогой я прохаживался по коридору слыша стоны жены из перевязочной. Я знал свою жену. Боль терпеть она умела, и если кричит, значит, боль невыносимая. Сделали рентген, наложили гипс, ввели обезболивающее.

— Что там? — спросил я нетерпеливо у врача.

— Перелом со смещением, потребуется сложная операция, - последовал ответ. Стали оформлять бумаги для госпитализации, а Лена тем временем позвонила в Москву своим коллегам. Вскоре ей перезвонили и сообщили что для нее подготовлено место в одной из московских больниц.

— Едем в Москву! — объявила она.

— В Москву так в Москву. Усталость давала себя знать, но куда тут денешься! А вещи все наши на даче остались! А алкоголь еще не выветрился! А впереди ждала долгая ночная дорога. Едем. Стонать Лена почти перестала, сказалось действие лекарств. Добрались глубокой ночью. Хорошо, что нас уже ждали и я передал жену врачам с рук на руки. Гипс с нее сразу сняли, все одно впереди операция.

Через день ей сделали операцию, установили пластину. Я стал навещать ее каждый день вечерами. Мы гуляли по большому саду где росли яблоки разных сортов, много яблок. Рука ее покоилась на перевязи локтем вперед, зафиксированная для правильного сращения костей. По просьбе жены я срывал созревшие яблоки и давал ей на пробу.

— А на даче у нас сейчас такие же растут! — вздыхала она частенько.

— Ничего, вот поправишься и полакомишься нашими яблоками, — утешал я женщину.

А что же Майла? А ничего. Сидела на даче с соседкой. С нее все как с гуся вода. Сердиться на собаку или тем более наказывать ее ни у кого не возникло желания. Какой со зверя спрос! Хорошо ей она прыгает от радости, плохо — скулит потихоньку. К беде привело неблагоприятное стечение обстоятельств. И не вовремя повернулась жена к автобусу, поводок зачем-то намотала на руку, птички вспорхнули так некстати. Но больше всего я досадовал на себя из-за того, что отпустил Лену одну на прогулку. Ну, подождала бы она маленько, выпили бы, закусили и отправились бы на прогулку вместе. Нет, не терпелось ей одной прогуляться с собакой!

Дни летели один за другим. Лена хоть и медленно шла на поправку. Мы даже съездили на юг к морю и поплескались там в свое удовольствие. Но как известно, беда не приходит одна. Неспроста русская народная пословица гласит — пришла беда — отворяй ворота. Находясь в реабилитационном центре Лена оступилась, упала и сломала вторую руку. Вот уж воистину! Знать бы где упадешь, так соломки бы постелили!

Началось повторение пройденного. И хотя перелом оказался не такой тяжелый как первый, но все равно потребовалось установить пластину и на эту руку. Натерпелась же она бедненькая!

— В аэропорту теперь звенеть буду! — слабо улыбалась жена во время моих визитов.

— Ты главное выздоравливай, а аэропорт это не самое главное! — успокаивал ее я. Но вновь насмотревшись на больничные порядки я лишь перекрестился. Не дай бог там оказаться без особой необходимости!

Время стирает остроту восприятия. Лена потихоньку восстанавливается, хотя понятно, что до полного выздоровления ей еще далеко. Мы снова берем Майлу на прогулку только теперь, когда собака прыгает на жену от радости, та поворачивается к ней спиной для защиты, руками ей еще трудно отбиваться, а я резко натягиваю повод. Хватит! Майла по-прежнему всеобщая любимица и все гуляют с ней с удовольствием. Стоит мне устроится за столом, как Майла подсовывает голову под руку и норовит взобраться дальше на колени с тем, чтобы лизнуть в лицо. Приходится отбиваться.

— Отстань!

— Тебе разве не хочется со мной целоваться? — спрашивает ее настойчивый взгляд.

— Нет ни малейшего желания! — киваю я ей. Но она все равно не успокаивается и даже кладет лапы на плечо для верности. Тут уже чувствуются ее острые когти, и из-за стола приходится ретироваться. Ничего. Посижу в другой раз. Зато у меня появилось много знакомых во дворе, и при встрече мы раскланиваемся.

— Забрали собаку? — интересуется встречный мужчина, ведущий на поводке своего питомца.

—Забрали! — киваю я в ответ. Но обязательно доверят ее снова. Еще увидимся!