Графика Бориса Илюхина
Мы часто недооцениваем наших современников, поскольку, как правило, знаем их творчество частично, не в полном объёме. Уход из жизни талантливого человека печален, но он укрупняет и подытоживает всё им созданное. Вечер памяти Амаяка Моряна, который прошёл 17-го января 2024 года в Доме Национальностей, продемонстрировал нам разнообразия жанров, в которых работал этот замечательный композитор.
В зале, при полном аншлаге, собрались творческие люди разных направлений. Что же стоит за вниманием к творчеству Амаяка? Вечер открыл директор московского Дома Национальностей Сергей Ануфриенко. Вдова композитора Карина Зурабова, в элегантном чёрном платье, тепло представила участников концерта. Большой вклад в организацию и проведение памятного мероприятия внесла семейная пара, пианист и преподаватель консерватории Александр Малкус и его супруга, певица Марлена Мош.
Александр Малкус блестяще исполнил самые сложные фортепианные произведения Амаяка Моряна. Он пришёл на вечер памяти вместе со своими китайскими студентами, которые внесли в концерт экзотику и разнообразие. Когда играла ученица Малкуса Ян Ямен, меня охватило щемящее чувство бесконечности бытия и, вместе с тем, его невыразимой красоты. Мир предстал в своей стихийной первозданности. Стихия звуков композитора была совершенной. Я вспомнил, как в первый раз увидел Амаяка Моряна в Булгаковском доме. У Амаяка была фирменная шляпа, которую он редко снимал, поскольку она была частью его имиджа. Нет, он не копировал Михаила Боярского, у него этот образ возник гораздо раньше. За фортепиано московский Эннио Морриконе тоже садился в шляпе, чтобы после финальных аккордов снять её — так он раскланивался перед почтенной публикой.
Амаяк был завсегдатаем Булгаковского дома, где и происходило чаще всего наше общение. Порой я видел его в компании известного поэта Юрия Юрченко. Закадычные друзья что-то постоянно обсуждали и репетировали.
У Амаяка мне очень нравилась песня «Вечная дорога в даль», где внимание приковывала парадоксальная и афористичная фраза «Жаль, что ничего не жаль». Эта вечная дорога в даль — символ постоянной творческой неудовлетворённости мастера, поиски гармонии и идеального звучания. «Чем завершается река? / Она уходит в море. / А дни, и годы, и века — / В небесные просторы. / И перед сумрачным истцом / Замолкнут все столетья, / Как пред воскресным алтарем / Вдруг замолкают сплетни. / Вечная дорога вниз, / Вечная дорога вдаль, / Вечная дорога в высь, / Вот и ничего не жаль. / Куда деваются слова? / Конечно, в разговоры. / А дни, и годы, и века / Не познаются в спорах. / И перед сказочным творцом / Замолкнут все столетья, / Как пред воскресным алтарём / Вдруг умолкают дети. / Вечная дорога вниз, / Вечная дорога в даль, / Вечная дорога в высь, / Жаль, что ничего не жаль».
Ни одно его выступление не обходилось без этой песни. Амаяк обычно объявлял, что автор стихов неизвестен. Но стихи эти настолько точно отражают его душу, его мировоззрение, что я осмелюсь предположить, что он мог написать их сам. Может быть, это было единственное стихотворение в жизни композитора. Наверное, кто-то подрифмовал его. Заметно, что стихи не профессиональные, но в песне для нас главное — единство слов с музыкой. А музыка Амаяка — гениальна.
Выпускник, Ереванской консерватории, Амаяк Морян тяготел к симфонизму, но старался адаптировать свои произведения и к формату кино. В целом многие его произведения напоминают по своей форме сюиты и партиты Баха. Амаяк был человек яркий, увлечённый. Он по-доброму относился к творческим людям, но подчас бывал резок в оценках. Требовательность к себе словно бы давала ему моральное право критиковать других. Он требовал от сочинителя и творца беспрерывной духовной работы. «Всё мелкое и незначительное, мешающее работе должно быть отброшено ради искусства, ради служения своему призванию», — говорил он. Так он и жил, следуя своим жизненным принципам.
В его облике сквозило что-то меланхоличное. Амаяк терпеть не мог халтуры. Он мог нелицеприятно отозваться о какой-то конкретной твоей работе и объяснить, почему он так считает. Грустил и сетовал, если человек понапрасну растрачивал большой талант. В творческой среде очень важно присутствие человека беспристрастного и радеющего за подлинное искусство. Всем нам очень не хватает теперь Амаяка.
Талант Моряна был заразительным. Может быть, не все его композиции одинаково ценны. Но некоторые из них настолько хороши, что хочется возвращаться к ним вновь и вновь. Вечер в Доме Национальностей отличался от предыдущих вечеров его памяти тем, что в нём было меньше воспоминаний о композиторе, зато больше его музыки. Выступили: пианистка Наталья Рахманина, певица Ксения Деви. Я даже не предполагал, общаясь с Амаяком, что в его творческом арсенале есть опера.
Это явилось для меня откровением. Даже такой корифей симфонической музыки, как Людвиг ван Бетховен, написал только одну оперу. Получается, Амаяк Морян стал на одну ступеньку с великими, признанными гениями. Его очень интересовали библейские темы, и он сочинил оперу на сюжет о любви царя Давида и Вирсавии. Признаюсь, я не очень большой поклонник этого музыкального жанра, но страсти Вирсавии в исполнении Маргариты Писаренко глубоко меня тронули. Она создала образ глубоко трагический, полный внутренней борьбы между чувством и супружеским долгом.
Сильнейшее впечатление произвёл на меня струнный квартет Амаяка Моряна — альт, две скрипки и виолончель. Подобно Брамсу и Чайковскому, Морян был отменным мелодистом. Поэтому он успешно работал и с песнями, и с мюзиклами. Прозвучали в программе и его романсы в исполнении Ирины Негиной и Маргариты Писаренко. После исполнения романса «Аве Мария» певица Ксения Деви настолько вошла в образ, что даже расплакалась. А в финале выступили мои старинные друзья — поэт Юрий Юрченко со своей женой-француженкой Дани Каган.
Я как будто побывал в этот вечер в консерватории. В фойе после концерта я встретил поэта и культуролога Нину Яхонтову. Она поделилась со мной своими впечатлениями: «Когда слушаешь музыку Амаяка, внутри как будто что-то разворачивается. Возникает ощущение свободы, полёта, непредсказуемости, льются потоки музыки в океаническом движении сфер.
И во всём этом — красота. В жизни композитор выглядел сурово. закрыто, мрачновато, от него исходило ощущение лёгкой ранимости. Но за его скрытностью таился мир с удивительной тонкостью. Его музыку хочется слушать и слушать. Эта музыка исцеляет, она — вне времени. Как дыхание, она необходима людям. Я восхищаюсь музыкой Амаяка Моряна».
Впечатление от концерта было настолько сильным, что у меня родились строки:
Ключи искусства безграничны:
Не знает творчество конца.
Но что в веках несёт величье?
Огонь в груди его творца.
В окно судьбы вольётся свет,
Душа, как птица, встрепенётся;
Оттает вечность, и поэт
Из родника любви напьётся.