Шварц, кварц, шкварц… Аффтор рицензеи

Я знаю, что искусство совершенно необходимо, только не знаю, зачем. Жан Кокто

Сборник Шварца «Я, вышеподписавшизя в этом…» попал ко мне неслучайно, соратник по литературным хулиганствам, в чём-то даже учитель мой, дал почитать. Когда б я сам на Чорного Шварца наткнулся — бог весть: поэтов много, ото всюду лезет поэзия — из прошлого, настоящего, будущего. И как разобраться в этом мутном, пусть и цветном, потоке? Однако у Шварца Чорного есть шансы не затеряться, не зафигариться, не запропаститься. Почему? По этой линии и пойдут мои рассуждения-впечатления.

Творческий псевдонимЪ

Назваться «в кассу» — важно. Об этом знали панки Джонни «Гнилой» и «Порочный» Сид из ВИА «Сексуальные пистолеты». Псевдоним нужен не для того, чтобы скрыться, а чтобы явить миру своего внутреннего человека, задыхающегося под напластованием травм, требований общества, понтов своего больного эго.

Чорный Шварц цепляет и без трактовок. У меня моментально родился образ углекопа Шварца, прорубающего киркой горные породы где-нибудь под Кайзерсбергом… Но прикол ещё в том, что и Шварц, и Чорный — это всё оттенки чёрного цвета. Есть просто чёрный, а есть Shwarz. Кстати, ходила шутка, а кто-то и не шутил, что Шварценеггер переводится как «чёрный негр». Так вот, переводится Шварценеггер всё-таки как «Чёрный хребет».

Самый тёмный, благородный, любимый аристократами, художниками и эстетами... Шварц обладает глубоким тёмно-серым или синеватым оттенком, который добавляет цвету стиля. Поэт Шварц Чорный работает с широким спектром. Как сказал бы Венедикт Ерофеев, «от Эдиты Пьехи — до иди ты на …». При этом различает тончайшие нюансы, переходы, видит консонансы там, где другие видят диссонансы.

Наконец, был в первой половине XX века писатель Кузьма Чорный из Минской губернии, которого называли «белорусским Достоевским». Это такой необязательный, но интересный штрих к портрету.

Оглавление

Оглавление готовящегося к печати сборника «Я, вышеподписавшизя в этом…» самоценно и не ограничивается функциональной нагрузкой. Воспринимается как дадаистская поэзия, и если читатель ограничится оглавлением, этого будет уже достаточно для его, так скажем, некоего культурного обогащения.

Пример № 1:

• «Прослушайте информацию» 
• «Банщик насилует Банщицу» 
• «В книгу жалоб и предложений» 
• «Аллаху Акбар»

Пример № 2:

• «Я скинулся с балкона…»
• «Мать твою ити»
• «Мой отец кузнец» 
• «Каких бойцов, со мною несогласных»
• «На вас плис» 

Пример № 3:

• «Люби Германию, гамно» 
• «ОМ муде мои, муде» 
• «Ища в моём глазу соринку»
• «Не ешь гомна, не ссы в компот»

Ну и так далее. Примечание: нейросеткам такого не написать, душевности той не будет.

Самопрезентация

Читателю нужно знать, с кем он имеет дело, пусть даже сложившийся образ художника слова будет исковерканным как «черепаха — Б-гом», в силу собственной испорченности читателя, его багажа, его страхов и страстей. Об этом знал Маяковский, потому задолго до забронзовения писал: «Я» и «Несколько слов обо мне самом». Обыватель, эстет, вшивый интеллигент читал строки «Я люблю смотреть, как умирают дети», и офигевал. Ему было интересно.

Шварц Чорный заходит с туза, который сам же и нарисовал:

Я,
Вышеподписавшизя в этом,
Называющийся злым поэтом,
Никому не скажу об ЭТОМ,
Называющийся злым поэтому.
Потому что молчу про этом…

Здесь читателю тоже интересно. Его ловят в мешок, как летовский «золотой огурец», парадоксом. Хотя все знают: злой человек вряд ли о себе скажет, что он злой, а злыми себя называют, как правило, добрые. Но доброта эта — Иисус в исполнении enfant terrible Клауса Кински: Спаситель, побивающий пороки кнутом и кричащий, брызгая слюной, бранные слова. Есть у Шварца Чорного бич, какой он длины и отмачивает ли он его в солёной воде?

Почему интересно читать?

Поэтические сборники — испытание на прочность. Ящик Пандоры. Никогда не знаешь, что за птичка вылетит из фоторужья поэта, ослепит ли, обгадит, клюнет, заразив какой-нибудь мерлехлюндией или триппером, или осенит крылом и даст надежду (на что?). 

Иные сборники читаешь, и заражаешься тоской, и прорастает она внутри, и не вытравить… Поэтому многие любители поэзии, да и сами поэты, пьянствуют.

Иные сборники вызывают скуку и желание искупаться. Поэтому многие любители поэзии, да и сами поэты, пьянствуют.

Иные сборники делают тебя боевым, лихим, зовут на подвиги. Поэтому многие любители поэзии, да и сами поэты…

А иные сборники сами по себе выпивка. Или даже психоактивные вещества. Читаешь, ржёшь, проникаешься, и нужные гормоны и нейромедиаторы сами собой активизируются. Смех, конечно, непростой, но не стоит тут углубляться.

Детскость

Первое, на что я обратил внимание в сборнике «Я, вышеподписавшизя в этом…» — детскость. Вот прям повеяло Льюисом Кэрроллом с его шарадами и парадоксами, а эта самая «вышеподписавшизя» возрождает в памяти приятные моменты из детства, когда читал «Винни Пуха» в переводе Бориса Заходера. Все эти милые, нарочные, детские ашипки: «Прошу нажать эсли не аткрывают», «Прошу падёргать эсли не аткрывают», этот старый-добрый Посторонним В., который, по утверждению Совы, — её дедушка Вильям Посторонним, а вовсе не казённая табличка «Посторонним вход воспрещён». Кстати, однажды я видел табличку «Стой, собака» — именно через запятую. Другая, в общем-то история, но в кассу.

Поэт Чорный, даром что взрослый дядька, вызывает уважение уже тем, что не растерял эту детскость, ни имеющую ничего общего со слюнявым инфантилизмом — уж в жизни он повидал и пережил всякого, это видно из стихов, даже в преломлении лирического героя.

Пример:

Жизнь моя в дорогах,
Жизнь моя в пути —
Трудно быть здоровым,
Мать твою ити…

Ну разве что питерпэнство. Но кто без греха? Такие неинтересны читателю, что без.

Интеллектуальный садизм

А это уже проверка читателя на вшивость.

Пример № 1:

Пронститутки с клиентом ссорятся,
И ко мне подбегают робко,
Ну а я…
Я такой бессовестный,
Бью их по черепным коробкам.

В чердаки им сую. И в чайники,
Им по дыням стучу.
Не штучно.

Пример № 2:

Я схватил лошадюкю соседову,
По зубам, по её, лошадиновым,
Вдарил так, что она вся осела аж,
А потом и копытами двинула.

И ещё мужика взял я голого,
За отвисший к земле, грязный зад его.
Стал я сердце ему жечь глаголами,
Между рог ему бить и терзать его.

Пример № 3:

Ну что с того, что мой отец-кузнец,
И пару раз, кувалдой, промахнувшись,
Попал по дыне мне, и, наконец,
Рогов сшиб пару уж давно ненужных.

В чем проверка состоит? Ну, если читатель разглядит в Примере № 1 — мизогинию, в Примере № 2 — жестокое обращение с животными и в довесок презрение к простому народу, а в Примере №3 — жертву отцовского абьюза («Так вот, почему он такой жыстокий!»), то это клиника.

Я здесь вижу преемственность от поэта и музыканта Александра Лаэртского с его повесившейся «грустной школьницей», избитыми «грязными шлюхами» или опус «Мне в жопу воткнули ржавую косу». Вообще, нужно сказать, преемственность Шварца Чорного растёт не только от акмеизма, обэриутства и прочего авангарда 1920-х, но и от позднесоветской контркультуры, коей Лаэртский и является ярким представителем.

А кому нужны стишки в духе «ребята, давайте жить дружно»? Это скучно и это не работает. А поэзия произрастает из чорных недр души человеческой… так и хочется сказать: «Даёшь панк-рок!»

Ещё один пример, роднящий Чорного с контркультурой. Была такая группа ДК, хулиганская, концептуальная и запрещённая, её дело потом успешно Юрий Хой и «Сектор газа» продолжили и довели до совершенства формы. Так вот, этот стих я вполне могу представить в репертуаре ДК:

Я лесбиянку полюбил
Однажды,
Она взаимностью мне заплатила, вдруг.
Трудом своим я непосильным нажил
Троюродную, в общем-то, сестру.

Запретная нынче тематика. Ещё несколько вещей в сборнике играют с «радужным огнём». Крамола с точки зрения человека недалёкого.

А вот отголоски куртуазного маньеризма группы «Бахыт компот»:

Я дефилирую в шортах,
Ведя безответный флирт.
В шортах небесно жолтых,
Жолтых примерно с литр.

Есть пара приколов по поводу Цоя, священной коровы русского, прости господи, рока. Приколы о Цое — тоже часть и контркультуры, и возможное выражение любви. Зарифмовка «Цоя с мацою», кстати, популярна в интернетах.

А кровь христианских младенцев,
Здесь ни при чом.
Её потребляют с перцем
Или хвощом.
Ну на худой конец с хересом,
Лацесом или мацою.
И на закуску все хором поют
Под Виктора Цоя.

Или вот, милая отсылочка:

Тот, кто кушает сало,
Никогда не поймёт того,
Кто учился в спецшколе —
У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у…
Одна семья, две семьи, три семья,
четыре семей…

У Цоя ещё в песне «Бошетунмай» были строки «а из наших труб идёт необычный дым». Представляю, что там за дым и откуда идёт после сала! Хи-хи.

Хармс вкусен как хамса

Я не в абстрактном смысле «Чорный пишет как Хармс, Введенский и т.д.». Нет, конечно. И ещё раз: нет. Во-первых, все сравнения натянуты и, как правило, нужны для критического понта, для разливанного понта эвксинского его, критининческого, эго. Сам люблю поиграться с этим всем, но тут есть конкретный раздел в сборнике… Называется «Истории и сказки».

Сам я от души поржал. Ну это же великолепнейший дебилизм, а я себя к высоколобым эстетам не отношу, и очень люблю всякую посконную несуразицу.

Пример №1:

Вот старушка себе идёт…
Вжик-вжик, вжик-вжик,
Все идёт и идёт и идёт и идёт и идёт и идёт и идёт и идёт …
Царствие ей небесное,
Счастья никак не найдёт…
Так вот и мы все умрём когда-нибудь…

Пример №2:

О, продолжение традиции «литературных анекдотов»! Как известно, Хармса дописывали все, кому не лень, и, соответственно, Шварце-Чорные истории про Пушкина вполне могут войти в апохрифы околохармсовского абсурдизма.

Пушкин и его заячья губа, Пушкин и его еврейское происхождение («Как известно, дедушку А.С. Пушкина звали Абрамом»), которого он стеснялся, из-за чего ему устраивали тёмную его лицейские товарищи.

«Уже позже, основываясь на ярких воспоминаниях детства, А.С. Пушкин написал книгу “Хижина дяди Тома”...»/

Хоспаде, это прекрасно. Я вспоминаю детские годы, когда залипал в сборник перестроечной и постперестроечной всякой всячины, где вперемешку шли матерный псевдо-Онегин («Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, кобыле утром так заправил, что дворник вытащить не смог»), Хармс, анекдоты про Вовочку, Даниил Хармс, история про злого Винни-Пуха (кажется, нациста). Как говорят сегодня: «Олдскулы свело».

Отдельного внимания достойна и «История про Ленина», итак: «Однажды В.И. Ленин заболел проказой. Потом он заболел ветрянкой и оспой. Приласкав блудную собачку, он подхватил стригущий лишай, а жалея озябшую и беззубую проститутку, заразился сифилисом».

Параллельно официальной лениниане всегда существовала неофициальная в виде концептуального альбома проекта «Коммунизм» (Егор Летов и сотоварищи) — «Лениниана», «Моя маленькая Лениниана» Вен. Ерофеева и так далее.

Потому что, мыслю я, серьёзное отношение к Ленину — в равной мере в виде коленопреклонения или ненависти — глупо и неинтересно. Только юмор, только хардкор. А юмор, между прочим, кратчайший путь к человеческому отношению, а там и сострадание, и принятие, и прочее-прочее. К таким вещам идут только кривыми тропками. Моё личное мнение.

Эзотерическое измерение

Поэзия Шварца Чорного переполнена отсылками к дзен-буддизму, исламу, христианству, иудаизму, но, что интересно, не повергает его в эзо-шизу, серьёзность и прочее. Вносит колорит, да. Ну и вообще, скорее все эти махаюги и манвантары придают поэзии ритма, позволяют поиграться с созвучиями: «Будд — незабудок».

Пример:

Тысячи Будд из страны незабудок,
Тысячи лотосных стоп.
Почвы горячей коснулись и пряча,
Лица ушли на Восток.
И совершив подношенье мандала,
Взвесив ошибок процент —
Я прошептал: шесть дней не прошли даром,
И возвратился к дза-дзэн.

Поэт не нарцисс

Вся эта игра со словами, а читатель может убедиться, что полотна весьма пёстрые, временами как полотна Поллока, смысловая эквилибристика, не делают из героя нарцисса. Самолюбования там нет. Самоирония — да.

Пример №1:

Почему я такой талантливый —
И никто про меня не пишет?!
Всюду кормят меня салатами,
А я, сука, их ненавижу…

Ну хорошо. И смешно.

Пример №2

В стихотворении «Интендант», которое идёт в начале сборника, есть строчки, прошибающие читателя, предвкушающего сплошное стебалово и глум:

Ты на свою, сынок, скрижаль,
Пока я жив, пиши завет.
Твой батя —
В небе Дирижабль,
Сегодня есть, а завтра
Нет…

И таких мест в сборнике полно, они идут контрапунктом видимой постмодернистской беззаботности. Я, конечно, могу ошибаться, но автор, осознанно или неосознанно, осциллирует между серьёзным и несерьёзным, что его роднит уже с метамодернистами.

Про Любовь

Если бы не было этого раздела, я бы, конечно, попытался разыскать эту тему «между строк» или в отдельных вещах из других циклов автора. Но так оно лучше.

Без любви поэзии быть не может. Ну что это за поэт без любви? У Шварца Чорного этой загадочной и жизненно необходимой материи посвящено, если не сбился со счёту, 38 стихотворений. Достаточно для того, чтобы не только выразить свой опыт, но и коснуться трансцендентного, что бы это ни значило.

Меня очень тронули строки:

Не вчера. Не сегодня.
Не завтра.
А когда-нибудь,
Никогда.
Я прочту тебе на ночь Сартра.
И спрошу.
И услышу: да…

Понимаете, по-моему, Сартра ещё никто не рифмовал с романтикой. Опальный ныне БГ скрестил его с трактористами, а богемный Борис Виан всласть поиздевался над экзистенциалистами, когда вывел своего Жан Соль Партра. Тем не менее я даже по собственному опыту знаю, как хорошо Сартр гармонирует с альковами любви. 

Другие примеры подробно приводить не буду. Но весь цикл «Про Любовь» представляет собой систему противовесов. Если есть «Мы квантово запутанны с тобою», то найдётся и «Е*ись конём, кобыла», если есть «Я с тобой», найдётся и «Ты рядом живёшь с бурятом».

То ли это о вечном, то ли мы неплохо застряли

Не берусь судить, насколько эти стихи зайдут молодому поколению, а ведь на него вся надежда (ха-ха). Лично я признаю, что сам немного старпёр, хоть и моложусь изо всех сил. И учитывая мой багаж, бэкграунд, легко считываю если не все культурные отсылки, то многие. Я вижу XIX век с его проклятыми поэтами (где-то на страницах сборника проплывал корабль с блюющими матросами, пьяный корабль), вижу приколы над пафосом «Золотой поэзии», Серебряный век (о да!) и подтрунивание над Пастернаком. Вижу позднесоветскую контркультуру, родство с Губерманом и его «гариками». Но не вижу конкретно XXI век — в языковом и смысловом плане. Хотя «осцилляция» может быть верным признаком его, этого непонятного века. Возможно, мы просто застряли сейчас в некой мультивселенной эпох и, с одной стороны, народ прётся от сериала про гопников 80-х, группа «Кино» даёт концерты, а с другой — генетики, например, достигли невероятных открытий. Так что Шварц Чорный неплохо выразил это стояние разными ногами в разных эпохах и мирах.

Доподлинно неизвестно, что должен поэт, кому должен и как. Зато известно, что искусство необходимо, но непонятно зачем. Так что главный критерий: «Качает или нет». Этот сборник и качает, и тащит, а больше лично мне ничего и не надо. **бись он, этот XXI век, конём.

Dz