СЛАЙДЫ ГОСТОМЕЛЯ
Утро. Мгла. За окном +2. Небо хмурое, в цвет настроения.
Идем волнами. Несут колесницы. Десант. Вертолеты. Серые птицы. Тугие лопасти рубят воздух. Цель — Гостомель. Эффект внезапности. И дерзость тоже, куда без нее.
Задача простая. Занять Антонов. На карте всего лишь цветной клочок. Но это в планах, а жизнь — как рулетка. Никто не знает, куда закрутит. Нас ждут не с цветами. Встречать будут жарко. И это точно. Противник серьезный. Дорожку с оркестром стелить не станут. И Киев рядом.
А нас так мало. Всего две сотни. Мальчишки простые. Но каждый — воин. К приему теплому всегда готовы. Плюс летчики рядом. Свои. Прикроют. С такими не страшно. В огонь и воду.
Деревья под нами. Почти щекочут. Борт нашей вертушки верхушки сосен. Сидим. Летим. И каждый в мыслях. О доме, близких и бое грядущем. Глаза прикрыты. А кто-то дремлет. Вот это нервы — стальные прутья! На касках — лента. Георгия символ. Подвиг предков как связь поколений. В руках оружие. Свое. Родное. Металл согрелся теплом ладони.
Днепр. «Ленточка». Теперь внимание. Земля враждебная — уже не до сна. По нам работают. Снизу и справа. Маневром резким. В сторону «птица» наша нырнула. Кипящая. Быстрая. Полоска белая. В борт правый соседям. Но мимо прошла. Ловушки сработали. Целы парни. В рубашке родились. Всегда бы так!
А вот и Гостомель. Готовность — минута. Время застыло. Тревожно пульс отбивает в виски. Колес касанье. Приказ командира. Пошла работа. Работаем, Братья!
Смешалось все. Как бешеный миксер. Винт вертолета. Соединяет в точке одной. Секунды. Мгновенья. Дым шашек. Сомненья. И страха немного. Куда без него!
Передвижения. Перемещения. Занятие точек и их подавление. Пороха запах и запах гари. Вертушки в небе танцуют свой танец. Крутят дьявольский свой хоровод. Держат периметр грозные птицы. Пилоты — асы. Работают в парах. Дымят их цели у торца полосы. Десант прикрывают.
И мы штурмуем. Слаженно. Четко. Цепляемся жилами за каждый кусток. Приказ надо выполнить. Держаться надо. Сутки. Не больше. В пути колонна. Там наши идут.
Как было сказано, все гладко лишь в планах…
Очухались, гады. Теперь развернутся. Такая кость в горле им не нужна. Враг начал атаки. Одна за другою. Обрушил всю мощь на наши плечи. Работает арта. А с ней — минометы. «Градом» удар. Пехота пошла. Нацгвардия это. Матерые волки. Да и мы не дети — элита элит. Голубые береты.
А вот и кровь. Пошла, родимая. Горячая. Липкая. С потом мешается. Криком. Стрельбою. Грязью. Землею. С первого взвода убит пулеметчик. Раненой птицей упал лейтенант. Мина. Прилет. Метров пятнадцать. Меняем позицию. Вражеский дрон. Навел расчет. На нашу точку.
Стреляем. Стреляем. Стреляем. Ответным огнем врага подавляем. Вжимаемся в землю. Крошится бетон…
Штурмуют три дня. Им есть чем заняться. Десант наш под боком им спать не дает. Вот и не спят. Да и мы не скучаем. Шарманку свою заводят опять. Снова по кругу меняются слайды. Танки с пехотой. Затем минометы. Сверху кошмарит чужой вертолет. «Град». Артиллерия. Дроны. Пехота. Адский замес на кровавых дрожжах.
Двухсотые есть. Трехсотые тоже. Тяжелых много наших ребят. Эх, нам б удержаться и помощь дождаться. БК на исходе. И натиск растет.
А мы не сдаемся. Знаем — прорвемся. Десант не сдается! Врешь, нас не возьмешь! И вновь отбиваем. Врагов убиваем. Вбиваем в землю. Вбиваем в историю. В память народа. Железом и кровью свои имена.
Подмога пришла. Прорвались парни. С ходу обрушились на врага. И были слезы. И радость была. И горечь потерь душила слова.
И с нами навечно встали в строю. Героями павшие наши друзья…
Газеты. Новости. Телеграм-каналы. Десант наш Гостомельским назовут. В учебники впишут. Награды дадут. Войска из-под Киева уберут…
Утро. Мгла. За окном +2. Небо хмурое, в цвет настроения.
Война. Больше года минуло. Лес. Песок. Кременная. Линия первая. Идем четверками. Опорника штурм. Десант снова в деле. Мужская работа…
ЗВЕЗДОЧКА
Дверной звонок переливами донесся из коридора. Мелодия звонка еще не успела доиграть, как в дверь настойчиво и громко забарабанили.
Женька улыбнулся и пошел открывать…
Одиннадцать месяцев назад для Евгения Владимировича Горшунова и сотен тысяч таких же, как и он, жителей Харькова жизнь разделилась на до и после.
Евгению к этому моменту шел уже сорок первый год. Но для друзей и тех, кто его знал близко, он так и остался Женькой. Простым компанейским парнем из пятиэтажки. Балагуром и хорошим семьянином.
Любящая жена. Дочки двенадцати и девяти лет. Стабильная работа в небольшой айти-компании. Куча друзей и знакомых.
Мама с отчимом жили неподалеку. Своего отца Женька совсем не помнил, тот погиб в Афганистане, когда ему было всего три года. Танкистом входил с одной из первых колонн. Попал в плен, где его и экипаж пытали и отрезали головы. Моджахеды в первый год особенно зверствовали. Хотели запугать. Хоронили их в запаянных цинках.
Женька помнил только, как они с матерью стояли на плацу части и им вручали орден Красной Звезды. Отца, посмертно. Мать была вся в черном, а он маленький стоял, прижавшись к ней, и не понимал, что происходит.
Парадный китель отца так и висел в шкафу. Женька потом прикрутил орден на положенное ему место и иногда надевал форму, чтобы удивить одноклассников, заглянувших в гости.
Харьков был для Женьки родным городом. Здесь он окончил местную школу. Без медали, но с дипломом отличия. Потом учился пять лет в киевском политехе и после окончания вернулся в родные пенаты.
Все для него шло размеренным чередом. Дом, работа, семья, заботы. Подержанный черный «Фольксваген Пассат». Дача в сорока километрах от Харькова. В общем, среднестатистический житель большого города.
24 февраля Россия начала свою военную операцию на Украине. Пришла война и в Харьков. Российские войска шли от Белгорода.
Сам город никто не бомбил. В Харькове было тревожно, но относительно спокойно. К выезду не тянулись колонны беженцев с детьми и вещами.
Люди знали, что русская армия мирных трогать не будет. Не все поддерживали оголтелый режим, пришедший к власти после 2014 года. Многим не нравилось, что делает новая власть. Поэтому появление российских войск восприняли как закономерный итог.
Тем более у всех в памяти был крымский вариант. В общем, Харьков русских ждал. Да, не все. Да, возможно, не с оружием в руках и не силовым путем. Хотя других вариантов уже и не было, если честно.
На второй день, по слухам, был бой у Циркунов. Но точно никто и ничего не знал.
Русских в Харьков тогда не пустили. Разобрали парней, которые так и не дождались подмоги. Почему так получилось, никто не знал, но было понятно, что что-то пошло у них не по плану.
Женька ездил потом к 134-й школе. Посмотреть на место боя группы спецназа на Тиграх. Там, среди кусков металла, битого кирпича и обгоревших тряпок, он нашел закопченную звездочку. Почти такая, какая была на погонах отца.
На всякий случай семью отправил в Белоруссию. Отчим повез всех на своей машине. Оттуда они добрались до Воронежа, где жили мамины родственники.
Первые часы после начала войны местные власти были парализованы и не давали никакой информации. Потом новости сразу пошли густо и размашисто. Полились отчеты, аналитика, блогеры, телевизионщики. Мощно поперли телеграм-каналы.
Евгений, как и все, погрузился в поток. Сводки о боевых действиях шли как с одной, так и с другой стороны. Но симпатии Женьки оставались на стороне России. И он был не один такой. Он это видел в комментариях, обсуждениях.
А потом всплыло видео, где пленным простреливали ноги. И Женьку накрыло.
В Сети уже были ролики с отрезанием голов и просто расстрелами пленных.
А еще до этого были сожженные Беркут на Майдане и Одесса. Война на Донбассе. Как простой обыватель, он старался не пропускать это через себя. Это ведь все где-то там, далеко, в другом городе, другие люди.
Но тут выложили это свои же, харьковские. «Кракен». Нелюди, которые ходят с ним по одним улицам, дышат тем же воздухом. Устраивают такие же зверства, как и моджахеды, убившие его отца.
Что и в какой момент пошло вдруг не так? Почему вдруг два братских народа вынуждены ненавидеть и стрелять друг в друга? Ради каких таких новых идеалов?
Жить дальше в ситуации, когда нацисты «Азова», «Кракена» и «Фрайкора» будут определять будущее его страны, его семьи, языка, его собственное будущее, он просто не мог.
И Женька понял, что оставаться в стороне простым наблюдателем уже не сможет. Поэтому принял для себя решение — начать помогать своим. Да, именно так. Своим.
Вот так, неожиданно для себя, он вышел на телеграм-бот, куда можно было кидать информацию о войсках противника.
Первый раз Женька отправил координаты казармы того самого «Кракена». Слегка дрожащими пальцами набрал их на телефоне и нажал кнопку «отправить». Ответ пришел практически сразу. Сообщили, что информация принята и будет проверена дополнительно.
Прошла неделя. Он уже начал отчаиваться, что его сообщение проигнорировали. Но по указанным данным при очередном ночном обстреле военных объектов вдруг прилетела ракета…
И началась для Женьки другая жизнь. Яркая, насыщенная, опасная.
Раз в две-три недели он отправлял на бот несколько цифр координат и ждал результат. И результат не заставлял себя долго ждать.
Наличие своего автомобиля и загородной дачи пришлось кстати. Это позволило расширить географию за пределы города.
Так на свой личный счет записались уничтожение радара от С-300, который прятался в посадке у перекрестка. Большой склад ГСМ и боеприпасов, несколько колонн с техникой, ремонтные мастерские, еще одно расположение нацистов...
То, что его ведут, заметил почти сразу. В тот день он возвращался с очередной вылазки за город, как вдруг заметил в зеркале заднего вида знакомый автомобиль. Женька уже его видел сегодня, когда выезжал с заправки.
Страха, как ни странно, не было. О методах работы СБУ он слышал неоднократно. И знал, что церемониться с ним не будут. Отправил очередные, разведанные за сегодня координаты. Не сдержал нахлынувших эмоций и добавил в конце: «Горшунов Евгений, Харьков. СБУ на хвосте. Работайте, Братья!» Позвонил жене и дочкам в Воронеж. Обнулил телефон, разжевал зубами симку и разбил аппарат о ручку переключения передач. Детали аккуратно сбрасывал частями из щели окна автомобиля.
Припарковался во дворе и зашел в подъезд. Краем глаза отметил на парковке чужие, не соседские, тонированные машины и микроавтобус…
Кофе-машина шумно плеснула горьковатую черную струю в чашку. Кухня наполнилась характерным ароматом. Женька закрыл глаза и с наслаждением сделал глоток горячего кофе.
Дверной звонок переливами донесся из коридора. Мелодия звонка еще не успела доиграть, как в дверь настойчиво и громко забарабанили.
Женька улыбнулся, накинул на плечи китель отца с орденом, до боли сжал в руке маленькую закопченную звездочку и пошел открывать.
Обменяли Женьку только через полгода, в июле…
ИВАНЫЧ
Штурмовой отряд рассредоточился среди разбитых стен большого частного дома. Дальше двигаться было необходимо через открытый участок, который хорошо простреливался из соседних пятиэтажек. Пара неудачных попыток проскочить стоила нам двоих раненых. Где-то там, внутри многоэтажки, на верхних этажах засели снайпер с тяжелой винтовкой и прикрывающий его пулеметчик. Еще несколько стрелков огрызались с этажей пониже.
У нас с собой был 82-миллиметровый миномет и с десяток мин к нему. Но он в данной ситуации был практически бесполезен. Пробовали закидывать мины через крышу дома. Но по факту это оказалось малорезультативно. Противник спустился на пару этажей ниже, и на миномет можно было не рассчитывать. Из гранатометов мы их достать не могли. Темп продвижения пришлось снизить. Доложил ситуацию командованию. Соседи справа тоже уперлись в укрепленный опорный пункт и вели бой. Помочь с обходом и выходом в тыл к нашему противнику не могли.
Вдруг в шипение рации ворвался голос:
— Не дрейфь, пехота, сейчас поможем! Т-72 — лучший снайпер!
Через минут десять, поднимая облако пыли, на нашу улицу вылетел танк. Аккуратно, если этот эпитет применим к 40-тонной махине, припарковался возле наших позиций за укрытием. По внешнему виду было понятно, что машина не парадная и бывалая. По всей броне были видны следы от осколков. Кое-где на башне отсутствовала парочка блоков защиты. Задний решетчатый экран по правому борту был оторван, но не до конца, и волочился за танком поднимая дополнительную пыль. На борту красовалась надпись «Пират».
— Командир, дай наводку на цель. Куда работаем? — вновь закряхтела рация. На броню ловко вскарабкался мой сержант и через люк, активно жестикулируя и показывая направление на пятиэтажки, объяснил текущий расклад сил. На всякий случай отдали им свою рацию для корректировки огня по ходу пьесы.
Теплое сизое облако выхлопа от двигателя вырвалось из-под танка. Машина присела, как перед прыжком, качнула гидравликой пушку и двинулась к позиции. Танк выкатился вперед на полтора-два корпуса из-за укрытия — сделал выстрел, выплюнул гильзу и, пока заряжался очередной снаряд, поменял позицию. Следующие несколько минут мы все с удовольствием наблюдали торжество грубой силы и возмездия. Словно ударами гигантской кувалды, снаряды танка буквально разбирали панельки этажей, одним выстрелом вынося места укрытий противника целыми квартирами. Маневрируя среди руин, обломков кирпича, мусора, поваленных деревьев, тяжелая машина, казалось, танцевала на пятачке перед многоэтажками.
Вдруг откуда-то справа по танку ударил гранатомет. Граната пролетела в нескольких сантиметрах над башней и ушла куда-то за наши спины. Через секунду позицию гранатометчика снесло ответкой из пушки. Отстреляв боекомплект и выпустив по нашим целям не менее пятнадцати снарядов, танк вышел из боя.
Бойцы, не давая врагу опомниться, бросились вперед. Небольшими ручейками, прячась за укрытиями, по три-четыре человека стали преодолевать открытое пространство. Где-то застрекотали первые автоматные очереди. Пошли гранаты. Началась работа по зачистке подъездов.
— Работайте, Братья! — донеслось из рации.
— Спасибо, броня! Выручили!
— За чье здоровье свечку поставить?! Как звать, пираты?
— Иваныч! Буба! Дёс!
— Принял, спасибо, пацаны!
И бронированная махина в клубах дизеля уползла куда-то в сторону тыла. Бой продолжался…
Все в полку знали, что Михаил Иванович — настоящий герой. Любили его сослуживцы за рассудительность, умение слушать и здоровую фартовость в бою. Их танк, как задиристый подросток, каждый раз возвращался из боя с новыми ссадинами и насечками. За это его и прозвали «Пират». Именно эта надпись красовалась на его борту, намалеванная белой краской. Танк под свое командование Михаил Иванович, он же Иваныч, получил всего через четыре месяца после своего первого боя. Т-72БЗ. Нормальный такой агрегат. Дизель на восемьсот сорок лошадок. Пушка 125 мм. Почти новый, снятый с хранения. Мечта, а не машина!
До этого Иваныч был механиком-водителем в экипаже на Т-64, который погиб при разминировании прохода для наших бойцов. Тогда по неповоротливому танку с навесным модулем разминирования отработали ПТУРом. Командира и наводчика-оператора убило сразу. А Михаила сильно контузило. Сбив огонь и не дав разгореться пожару, он принял решение продолжить движение и закончить начатое. Рискуя жизнью, под постоянным обстрелом со стороны укрофашистов, повел машину вперед. Задача была выполнена, и колонна смогла выйти из-под удара. За этот подвиг его наградили Орденом Мужества.
А через месяц доверили командовать семьдесят вторым. Так у него появился новый экипаж. Танковый экипаж — это как семья. Буба и Дёс. Отчаянные парни! Их «Пират» стал добрым ангелом-хранителем для пехотинцев, штурмующих укрепы нацистов. Всегда оказывался в нужное время и в нужном месте. Брались за любую работу. Вот и в этот раз, услышав по рации призыв о помощи, они не задумываясь примчались на помощь штурмующему отряду. Так что Иваныч действительно был настоящий герой. И было этому Герою лишь 19 лет...
СОЛНЫШКО
На засаду нарвались уже ближе к вечеру. Солнышко только тронуло верхушки деревьев. Вся наша цепочка, растянувшаяся по тропинке, в его лучах была видна как на ладони. Начали бить сразу из нескольких стволов. Первыми очередями снесли двоих ребят из нашего авангарда. Остальные откатились по разные стороны и, рассредоточившись, начали отвечать. Хорошо, что опыт предыдущих вылазок не прошел зря.
Раньше, в Чечне и позже, разведка шла друг за другом. Сейчас тактику сменили. Дистанцию теперь между двойками держали метров по тридцать. Больше шансов, что не накроют всех разом из арты, сбросом с дрона или из засады. Так получилось и на этот раз.
Поначалу лупили в ответ по местам, откуда могли вести огонь по нам. Отстреляв по рожку по всем кустам и кочкам, поменяли позиции. Постепенно стала вырисовываться картина боя. По звукам, их группа — человек семь-девять. Не больше. Оружие с банками, поэтому не сразу уловили, с каких мест ведется огонь. Плюс эффект внезапности сыграл не в нашу пользу. За кустарником справа у них что-то серьезное, похоже на пулемет. Остальные, пока он нас держит, перезарядившись, постараются сменить позиции и обойти с флангов.
Бьет длинными очередями и широко. Так пулеметом работают только при прикрытии отхода, но не из засады. Скорее всего, работают не спецы, хоть и глушители на стволы поставили. Те лупят часто и короткими. Плюс перемещаются быстрее и чаще.
Но не на тех нарвались. Мы тоже умеем в спецов, когда надо. Ребята все с опытом и слажены. В сторону пулемета, не сговариваясь, с интервалом в секунду, ушли две гранаты. Прикинув, в какую сторону снесло дым от разрывов, кинул дымовую шашку. Нехотя, шипя, белая струя стала рваться ветерком, постепенно закрывая нас от противника. Быстро перекатываясь и меняя положение, каждый взял свой сектор, ожидая атаки.
Высокая трава с одной стороны немного прикрывала нас, но при этом и сковывала обзор. А вот уже их гранаты черными облаками гулко раскрасили наши позиции. Легли чуть левее, туда, где мы были минутой раньше. Никого не задели. Вновь загукали их банки. Затрещали наши автоматы в ответ. Пули со всех сторон начали косить траву и поднимать фонтанчики песка. Боекомплект все расходуют экономно.
Пулемет в кустарнике молчал, что не могло не радовать. Пулеметный расчет противника мы, судя по всему, вынесли. У нас два двести на начало боя. Павлинов и Романенко. Так что плюс-минус пока на равных. Стрельба вдруг резко оборвалась, и наступила звенящая тишина. Каждая сторона оценивала ситуацию и решала задачу по следующим шагам. Они явно не ожидали от нас такой прыти.
Время потекло как кисель. От начала боя прошло не более четырех-пяти минут, но на адреналине казалось, что пролетело не меньше часа. Шашка лениво выплюнула последнее облачко дыма. Дымка от нее была неплотная, но все-таки частично как-то скрывала нас, дополнительно подарив пару лишних минут. Теперь эта маскировка начинала таять, и надо было ускоряться. Противник тоже не записал утекающее время себе на пользу и решил взять нахрапом. Две фигуры метнулись на удалении. И сразу в их сторону ушла длинная очередь от Мухаметзонова, на чей сектор они вышли. Минус один. Не добежал. Весы качнулись в нашу сторону.
Необходимо перехватывать инициативу. Сектор пулемета у них остался незакрытым. Плюс те двое, что сменили позицию, оставили открытым участок у ближних деревьев. Парни, которые закрывали это направление, тоже просчитали возможность маневра и по моему приказу начали активную работу, прикрывая Мухаметзонова. Пошли гранаты и стрелковка с обеих сторон. Противник, казалось, просчитал маневр, но упустил буквально на долю секунды момент атаки и был вынужден прижаться под нашим кинжальным огнем. Первая двойка отработала и стала перезаряжаться. Перекрывая ее, подключились еще два ствола и мой. Били уже конкретно по местам, откуда велся огонь противника. Еще две гранаты. Выигранных 20–30 секунд хватило Мухаметзонову на стремительный бросок, который обеспечил его прохождение к ним в тыл. Он разрядил остаток магазина куда-то в сторону ближайшего кустарника и нырнул за поваленное дерево.
Минус еще как минимум один с той стороны, и у нас — легкий трехсотый. Балыков. Левое плечо по касательной. От помощи отмахнулся. Теперь им придется смотреть в две стороны. У них в тылу нарисовалась заноза в лице нашего Мухи. И нас уже явно больше. Или нет?
— Сдавайтесь, орки! — прокричали с той стороны и жахнули по нам из гранатомета. Оравший гранатометчик был вынужден приподняться для выстрела, что и определило его дальнейшую судьбу. Выстрел делало уже оседающее под пулями тело. Заряд ушел куда-то за линию горизонта.
Сдавайтесь?! Ну это уж хрен вам! В такие игры не играем. Противник явно нервничал и делал ошибки одну за другой. Пора было заканчивать с мамкиными рэмбо. Мои парни уже тоже поняли, что противник не самый опытный, и стали короткими бросками с перебежками менять свои позиции. Они, как стая хищников, закружились вокруг обреченной жертвы… Работайте, Братья!
Через несколько минут все было закончено.
Девять. Валялись теперь в неестественных позах, словно пытаясь загрести под себя землю. В натовском мультикаме, навороченные шлемы, оружие с обвесами. Злорадства или ненависти к поверженному противнику не было. Это была тяжелая работа. Ежедневная, мужская, кровавая, грязная. Бойцы угрюмо ходили по полю боя и собирали оружие. Все старались не смотреть в сторону, где лежали два наших пацана с накрытыми лицами. Муха протянул собранные у убитых боевиков документы. Показал содранные с экипировки патчи.
Идейные твари. Спецпiдроздiл «Сонечко». Ну такое. Явный расчет на дешевый PR. Очередные медийные клоуны с промытыми мозгами, возомнившие себя крутыми профи. Но что-то у них сегодня пошло явно не по плану...
Последние лучи солнышка спрятались за деревьями. Через час ожидался транспорт на эвакуацию…
ГРЯЗЬ ВОЙНЫ
Еще одна сторона войны — грязь. Я не про человеческую, про обычную. Человеческая вся здесь.
Густой чернозем, тяжелая рыжая глина или желе ила со дна реки. И даже песок где-то в сосновом лесу, который сначала пропускал воду сквозь себя как через сито, в какой-то момент, словно насытившись, вдруг резко склеивается своими мелкими частичками, превращаясь в вязкую, липнущую ко всему субстанцию.
И начинается ваш роман с грязью. Почти как курортный, такой же внезапный, яркий и скоротечный. Все знают и понимают, что роман будет недолог, расставание неизбежно. Но жизнь сама толкает вас в объятья раз за разом.
Грязь замешивается на дождевой воде, низвергнутой небесами на дороги и лесопосадки. Скатывается каплями пота и содранных мозолей при обустройстве позиций, иногда разбавляется кровью окопов. Липнет при передвижении по лужам, ручейкам, мокрой траве и земле.
Она не разделяет на своих и чужих. Ее всепоглощающая любовь безгранична. Грязь не требует взаимности. Для нее безразлично, кто ты. Человек, животное или современный вездеход для борьбы с ней же. Ей плевать на сословия, звания, пол. Она знает себе цену и без колебаний идет к тебе. Зная, что примешь ее любой. Такой, какая есть. Во всей природной простоте. Она, словно заботливые женские руки, нежно обнимает всего тебя. Твою одежду, обувь, предметы быта, оружие, технику и все, куда может дотянуться. Она обожает тебя. Знает каждую складку на твоей одежде, все укромные и потаенные места. Грязь любит и умеет наряжаться. Легко цепляет к своему наряду опавшую листву с деревьев, травинки, сосновые иголки и мелкие камешки.
Грязь может быть разной. То ложится легким касанием капель на камуфляже, то тяжелыми веригами налипает на ботинках. Играючи покроет тонким слоем все лицо или спеленает гусеницы тягача. Может играть с тобой, заманив колесо в колею и посадив машину на брюхо. Пока ты раскачиваешь застрявшую технику в попытках вытолкнуть, она игриво взлетает из-под колеса в воздух мелкими брызгами. И это для нее настоящие минуты счастья. Единения с тобой, водой и природой…
Вода в этом романе с грязью выступает в нескольких ипостасях. То, как безумная сваха, толкает вас в объятья друг другу, закручивая этот клубок страстей. То вдруг предстает ветряной особой и удаляется под прямыми лучами солнца и ветра. А ты остаешься наедине с уже сухой грязью, потерявшей свою первоначальную яркую, влажную красоту брюнетки и превратившуюся в пыльную шатенку или блондинку на твоих сапогах.
Но в конечном итоге вода, познакомившая вас, выступает спасительницей — захватывая и увлекая грязь за собой в дальнейшее путешествие, к другим объектам почитания и обожания. Подальше от тебя и твоих забот. Смывая с тебя следы грязи напором своих струй, щетиной щетки и мыльной пеной.
Вот ваш роман с грязью и подошел к завершению. И, как обиженная и брошенная девушка, она не желает расставаться с тобой. Сопротивляясь струям очищающей воды и цепляясь за каждый клочок, стараясь подольше остаться с тобой. Она искренне не понимает, за что ты с ней так! Ведь вы были так близки, она так старалась!
Ты ругаешься на грязь, предъявляешь обвинения и сыпешь проклятья. Винишь ее в своих неудачах и падениях. Но после ссоры и расставания быстро остываешь и забываешь о ней.
Но не она о тебе. Она будет ждать очередной встречи и свидания с тобой, чтобы вновь заключить в свои объятья...
РАНДЕВУ
Лето. Жара. Конец июня. Шел четвертый месяц войны. Солнце стояло в зените. Тепло от прогретой земли шло мягкими волнами. Время от времени пробегал небольшой ветерок, но ожидаемой прохлады он не приносил.
Стекающий пот за несколько часов уже успел много раз пропитать ткань камуфляжа, высохнуть, смешаться с новым и превратиться в спекшуюся корку на спинах и воротничках разведчиков.
Хорошо, в разведку надели трофейную укропскую форму. Маскировка и плюс очень удобно. Свою стирать не придется. На передке с этим туго.
Шли втроем. Я — командиром группы и двое ребят из нашего шестого БТРО. Старый и Пенза. Опытные парни. Воюем вместе с февраля месяца. Наша группа случайно образовалась еще в первые дни операции. За это время притерлись и теперь на все вылазки выходим этим составом. От наших позиций отошли километров на шесть. Надо было проверить еще одну нейтральную лесопосадку и можно возвращаться.
А вот и эта посадка. Аккуратно зашли и огляделись по сторонам. Прислушались — вроде тихо. Ну и слава богу — никого нет. Сейчас обойдем ее, и можно будет двинуться в обратный путь.
— Выходим здесь, — дал команду своим.
Вышли из зарослей на дорогу для сельхозтехники. Техника по ней давно не ходила, и она превратилась в заросшую невысокой травой колею. Двинулись вдоль кустов к левому краю посадки.
— Смотреть в оба, просто тут кто-то ходит, — обратил внимание группы на оставленные следы. — Трава вон примятая.
Прошли крадучись метров пятьдесят, как внезапно наткнулись на несколько вооруженных бойцов с удивленно-вопрошающим выражением лиц. Наше появление для них явно стало неожиданностью.
Пара секунд ушла на осмысление и принятие решения. Миллион вопросов пронесся в голове за доли секунды, пока враги стояли опешившими. И главный вопрос — что делать? Вступать в бой с заведомо понятным результатом? Отходить отстреливаясь? Но тоже неочевиден положительный исход. Как там парни за спиной? Не наделать бы глупостей сгоряча...
Так, пора брать ситуацию в свои руки. Что имеем? Картина маслом. Противник. В количестве четырех, но, может, и больше человек. Дальше в листве и кустарнике не видно. Что это, ДРГ, пикет или взвод, выдвинувшийся на позиции?
Скорей всего, их больше. Простые пацаны, лет по 20. Судя по возрасту, солдаты-срочники. Этим и продиктована их первоначальная растерянность. Значит, возможно, где-то есть командир с другими бойцами. Стрелять нельзя.
Как тут оказались? Когда? Пока ясности по этим пунктам нет.
Форма на нас для них своя. Знаков отличия нет — оно и понятно, разведка. Хоть я и без погон и нашивок, во мне они явно признали офицера. Это хорошо, надо этим пользоваться.
– О, шалом! — выпалил первое, что пришло на ум, и сделал пару уверенных шагов по направлению к четверке.
Старый и Пенза еще не до конца поняли задумку. Но, поддавшись заданному мной тону, без лишних слов приняли нарочитый лениво-расслабленный вид. Не забыв при этом рассредоточиться за моей спиной, образовав треугольник. Оружие висело у каждого на груди, готовое к незамедлительной работе в случае негативного развития ситуации.
Перед нашими визави на ящике из-под гранат стояли две открытые банки с тушенкой и котелок. Мы их застали перед трапезой.
— Приятного!
— Шо?
— Приятного! — стараюсь держать дружественно-удивленный тон с фрикативной «Г», на манер украинского или южнорусского говора.
— Я смотрю, опять у нас взаимодействия никакого нет? Вот дают! Даже не сказали, что вы тут! — Попутно осматриваю ближайшие кусты.
Их тут явно больше, чем эти четверо. Сфокусированный взгляд цепляет еще нескольких человек на удалении. Уже минимум отделение или взвод. Откуда вы взялись? Как такая группа прошла незаметно?
Смотрят настороженно. Взгляд недоверчивый, но не боятся. Во-первых, их больше. Во-вторых, уже готовы признать за своих, но пока не определились.
Надо ломать их логику и продолжать развивать легенду о заблудившейся разведке соседей.
Пришлось вспомнить курсантскую молодость. Все пять лет военного училища у нас старшиной курса был старший прапорщик Бондаренко. Александр Иванович. Удивительный человек.
Невысокого роста, с аккуратными маленькими черными усиками как у заправского франта. Несмотря на субтильную фигуру и рост, обладал какой-то невероятной физической силой. Поднимал пудовую гирю одним запястьем. Упражнения на брусьях и турнике выполнял как заправский гимнаст. Несоответствие внешности и силы часто играло злую шутку с незнакомыми с ним лично. Александр Иваныч любил иногда поспорить на интерес — сделать то или иное упражнение. Ничего не подозревающая жертва легко заглатывала наживку, ведясь на внешний вид прапорщика, за что впоследствии наказывалась бутылкой армянского коньяка или блоком болгарских сигарет.
А уж равных ему в бильярде и настольном теннисе в роте просто не было.
Прошел Афганистан. И поговаривали, что и Анголу. Из автомата стрелял как заправский спецназовец — быстро клал ростовые фигуры четкими и короткими очередями по два патрона.
Гонял он нас, молодых пацанов, и в хвост и в гриву. Появлялся в казарме за час до подъема и уходил далеко после отбоя. Знал про каждого из нас. Кто чем дышит, что может и умеет. Хитрый, наблюдательный. За малейшие провинности мог отправить в наряд или на работы.
Ну и как истинный сын своего народа, разговаривал и отдавал команды Бондаренко только на смеси украинских и русских слов — суржике. Поэтому к выпуску почти у каждого в лексиконе волей-неволей был набор фраз и выражений а-ля Бондаренко. Так отож.
— А нам командир наказ утром дал проверить посадку. Каже, там нікого немає. Москалі вон за тим полем, — рукой показал в противоположную от наших реальных позиций сторону.
— Нет, ну ты бачиш, — как бы обращаюсь и поворачиваюсь к Старому, — совсем там здурели.
Скосил глазами и показал ему в сторону отхода. Двигаться туда, откуда пришли. Тот сочувственно покачал головой, выругался на нерадивое командование и сделал пару шагов в обратном направлении.
— А вы давно пришли? Вночи? Добро, стрелять по вам не начали, а потом бачу, балаклавы вроде наши! Могли бы по рации предупредить. Рація у вас є?
— У командира роты.
Ого, да их тут целая рота! Как же их разведка с дронов проглядела?!
— А він де?
— Вон там, метров через двести дальше. Проводить?
Говорят на русском. Чистом, литературном. Парадокс всей этой войны двух братских народов. Понимаем друг друга. Говорим на одном языке. Думаем одинаково. Старшее поколение вообще на тех же книжках и фильмах выросло с нами. А вот молодежь уже попадается с другими идеями. Иногда и откровенно нацистскими. Эти вот, двадцатилетние, выросли уже в новых реалиях. Национализм — благодатная почва для молодых неокрепших умов. Нас за братьев уже не считают. Вот и получается, говорим на одном языке, а мотивы у каждого уже свои.
— Не, не треба. Мы тогда назад повертаємося. Надо доложить командиру, что тут наши. А то артой накроют, подумают, русские тут.
— Может, перекусите с нами?
— Не, спасибо! Смачного! — о, еще одно слово вспомнил. — Пойдем уже. Аккуратней тут.
Выдвинулись группой в обратном направлении. Назад шли в полный рост. Молча и уверенно, открыв спину противнику. Отдалившись на безопасное расстояние, нырнули в посадку. Уф! Вроде пронесло.
— Ноги! Вон к тем деревьям через поле! — команда была уже лишней. Старый и Пенза и так знали, что надо бежать и куда. Припустили со всех ног. От быстрого бега дыхание рвало легкие, амуниция гулко била по бедрам и спине. Скорей! Скорей! К спасительным деревьям на другом конце поля. За ними — ложбина, и нас уже из стрелковки не достанут. Благо бежать надо было под уклон, и мы преодолели расстояние за пару минут.
Упали на спины в высокую траву. Неужели ушли?! Не верилось! Сердце бешено колотилось от избытка адреналина в крови. Не сговариваясь, все нервно и громко засмеялись. Считай, родились в рубашке! Раздались выстрелы, и высоко над нашими головами засвистели пули. Очухались, гады!
Старый не выдержал и громко, во всю силу, чтобы там, в лесопосадке, тоже услышали, прокричал что-то ну очень неприличное. В ответ прозвучали еще несколько коротких очередей. Но, как и предыдущие, пули прошли выше нашего укрытия.
Спустя еще минут двадцать на месте нашего внезапного рандеву с шумом пошли приходы артиллерии. Это Пенза передал координаты укропов по рации. Разрывы снарядов мы уже слушали на значительном удалении. Группа возвращалась домой…
А в это время. За тысячи километров от Украины, где-то в Новосибирске. На плацу НВВКУ начальник факультета, подполковник Ануфриенко разносил перед ротой курсантов подчиненного. За очередной залет в увольнении. Под его зычным голосом виновный стоял ссутулившись, вжав голову в плечи. А рота курсантов улыбалась украинским словечкам полковника, которые тот смачно вставлял в свою обвинительно-отеческую речь вперемежку с русским матом…
АЙДЫС
Сначала было очень больно. Несмотря на первоначальный шок, осколки сразу заявили о серьезной проблеме, которую они нарисовали своим внезапным появлением в правой ноге.
Протяжный вой мы услышали секунды за две до прихода. И даже успели согнуться и спрятаться на дне траншеи, закрыв руками головы. Не помогло. Украинская мина легла прямо в окоп. Метрах в четырех от нас. Серега погиб мгновенно. Принял на себя весь ее смертоносный шквал, по сути, закрыв меня своим телом. Но несколько осколков все же достали и меня, превратив берц и штанину камуфляжа в лохмотья с кусками кровоточащей рваной плоти. Моей плоти. Ошалевший и слегка контуженный взрывом, я кричал от боли минуты три, пока мозг не включился и не начал цепляться за жизнь. Это позволило трезво, если в таком положении это возможно в принципе, реагировать на сложившуюся ситуацию.
Ожидать помощи было неоткуда. Мы были на этой позиции вдвоем. Вели разведку с дрона. Серая зона. Взводный опорник, устроенный в лесопосадке. Неоднократно переходивший от одной стороны к другой. Видимо, противник рассчитывал, что кто-то рано или поздно появится на этом месте, и заранее пристрелял все точки. До наших несколько километров. В таком состоянии, без транспорта на эвакуацию, добраться нереально.
Откинул каску и стянул с себя тяжелый бронежилет. Отстегнул пояс с подсумками и достал аптечку. Постарался вспомнить, чему учили на подготовке.
Для начала перетянул турникетом бедро чуть выше колена. Получилось далеко не сразу. Непослушный вороток постоянно выскальзывал из окровавленных слабеющих пальцев. Сделал себе инъекцию нефопама. Укол немного притупил остроту болевого синдрома, и стало чуть легче. Перевязку раны сделать в таком положении было нереально. Поэтому просто разорвал зубами пакетик с гемостатиком и посыпал на рану. На первое время должно хватить. А сколько у меня того времени? Кто его знает…
Подполз к неподвижному телу Сереги. Попробовал повернуть его лицом вверх, но даже на это не хватило сил. Молодой красивый парень — косая сажень в плечах. Приехал на СВО добровольцем. Откуда-то из-под Сызрани. Дома жена с дочкой. Дроновод просто от бога. М-да… Судьба…
Нашел у него рацию, по которой должны были корректировать нашу разведку с воздуха. Корпус был сильно поврежден взрывом. Связи нет. Вот тут к боли и добавился СТРАХ. Сначала маленьким зернышком сомнений поселился в голове. Но чем дольше утекало время, тем мощнее он рос и становился всепоглощающим. Так глупо умереть от потери крови. В двадцать четыре года. В забытом богом окопе. Вдали от своих и с погибшим товарищем в обнимку. Шансы добраться самостоятельно даже не рассматривались — ползти долго я не смогу.
Горько завыл, закусив нижнюю губу до крови. От боли и безысходности своего положения. Ногу уже практически не чувствовал…
Сколько пролежал в забытьи, не знаю, но вдруг услышал шорох из соседнего ответвления траншеи. Укропы?! Ранение совсем отключило от реальности — война никуда не делась. Врагу ничего не мешало зайти на позиции в любое время. Серая зона на то и серая. Тут постоянно рыскала наша и вражеская разведки. Прятались снайперы и корректировщики огня, бродили группы с беспилотниками, как наша с Серегой. Беспечность могла дорого обойтись. Автомат валялся в полутора метрах, но быстро дотянуться до него уже не успею. Умирать не хотелось, но и продать свою жизнь за просто так не планировал. Подтянулся ближе к погибшему напарнику и снял с его пояса гранату. Сил на удаление чеки не хватило. То ли страх неминуемой смерти парализовал, то ли тело, потеряв достаточно крови, уже отказывалось слушаться. С отчаянием обреченного поднял гранату над собой и закричал что было мочи. Вместо крика из горла вырвалось какое-то свирепое мычание. Из-за поворота окопа, прячась, выглянул ствол автомата, за ним показалась темная фигура. Ну вот и все! Я мысленно попрощался с жизнью. Это был конец...
— Эй, брат! — раздался вдруг голос. — Брат, сейчас тебе помогу, гранату дай сюда!
Не сразу понял, что прощаться с жизнью еще не время, и продолжал держать гранату в поднятой руке. Мой неожиданный гость проворно проскользнул ко мне и перехватил поднятую кисть.
— Брат, дай гранату! Свой я, свой! Русский! Руку разожми!
Ловко вытащил гранату из моих цепляющихся пальцев. Засмеялся:
— Да ты даже чеку не вытащил. Пить будешь?
И, не дожидаясь ответа, приложил открытую флягу к моим пересохшим губам. Пока жадно глотал воду, смог разглядеть его лучше. Около тридцати-тридцати пяти. Коренастый и крепкий. Открытое дружелюбное лицо с явно азиатскими нотами. Черный ежик волос над пыльным загорелым лбом.
— Чего молчишь, говорить можешь? Куда тебя?
Кивнул в ответ и попробовал приподняться.
— Нога, правая. Но может, и еще что задело. Не могу сам посмотреть.
— Лежи, лежи. Сейчас посмотрю.
Разрезал ножницами пропитанную кровью штанину. Осмотрел рану. Покачал головой, выругался матом и на незнакомом мне языке. Затем очень проворно и профессионально наложил повязку. Перезатянул турникет на бедре. Я только изредка мычал от боли.
— Терпи, брат, терпи! Все будет хорошо! Еще немного! Вытащим тебя! Еще на свадьбе твоей станцуем. Ты женат? Дети есть?
— Нет, не успел еще…
— Тогда точно станцуем. Не забудь позвать.
— Тебя как зовут? Ты из пятьдесят пятой?
Пятьдесят пятая мотострелковая (горная) бригада смежников стояла южнее наших позиций. Бригада базировалась в Кызыле и в основном была укомплектована тувинцами. Парни там служили отчаянные. Про них много историй разных ходило. Тувинцы в принципе считаются достаточно воинственным народом. Так уж сложилось исторически — суровые условия и не самые дружелюбные соседи были у этого народа. Вот и тут, на Украине, их подвиги на слуху. Говорят, это у них в крови. Хотя, как по мне, героизм и смелость не зависят от крови. Здесь, на фронте, я встречал парней разных национальностей. Армяне, татары, буряты, русские, украинцы, чеченцы и миллион других. И каждый был достойным сыном своего народа.
Многонациональность нашей Родины доставляла врагу достаточно сложностей еще и многообразием языков. Когда в эфир наши бойцы выходили на своем родном языке, враг не мог ничего предпринять. Так как перехваченный разговор просто нельзя было понять. Это позволяло получить фактически зашифрованный радиообмен по открытым каналам.
— Айдыс. Да, из 55-й. Я тут недалеко от ваших окопов разведку вел. Метров пятьсот. Вон у того дерева, — показал он куда-то влево. — Вас двоих тоже видел, как пришли. И как мина к вам прилетела — тоже. Вот и пришел помочь. Правда, другу твоему уже не поможешь, — вздохнул он. — А тебя как зовут?
— Алексей, можно Леха. Спасибо тебе...
— Айдыс, — еще раз напомнил он. — Ну, спасибо еще рано говорить, нам еще надо отсюда с тобой выбраться.
В этот момент пошли очередные приходы с той стороны. Серия из четырех мин. На этот раз все легли на большом отдалении от нас. Айдыс поднял голову и минут пять пытался найти вражеский коптер. Но не смог ничего разглядеть на фоне неба. Судя по всему, противник просто ведет беспокоящий огонь по серой посадке. Упреждая попытки ее занять нашими силами.
— До наших по прямой километра четыре. Связи нет, и эвакуацию не вызвать. Посадка и поле за ней простреливаются, так что пойдем, как стемнеет. Солнце сядет уже через час.
— Куда пойдем? Я двигаться не могу. Нога же!
— Понесу тебя на себе. Товарища твоего тут пока оставим, потом заберем.
— Куда?! Во мне 82 килограмма веса!
— А во мне — 90. Так что справимся. А как девчонки наши на войне в сорок третьем мужиков на себе таскали? Справлялись же. Вот и мы вытянем…
Всю ночь Айдыс тащил меня на себе. Превозмогая усталость, на пределе сил и возможностей. Он, как сказочный богатырь, нес меня домой, к своим. Я изучил каждый мускул на его спине и вздувшейся от вен шее. Слышал каждый удар его сердца, которое билось в унисон с моим. Его прерывистое шумное дыхание, казалось, проходило через мои ослабшие легкие и наполняло их силой и жаждой жизни.
Он то рычал как зверь, то ругался матом и на своем языке. Проклинал укропов, мое ранение, кочки на пути и всю эту проклятую войну. То вдруг тихо заводил какую-то песню на тувинском. Смесь горлового пения, шаманского камлания и еще чего-то очень личного и забытого из сказаний его древнего народа. На привалах он практически не пил, лишь смачивая свои губы водой. Оставлял воду на один-два глотка для меня. При всем при этом Айдыс находил силы постоянно говорить со мной — не давая терять сознание. Отвечать я не мог — не было сил. Только слушал его голос из забытья. Не кричал, даже когда было очень больно. Просто иногда стонал, не в силах произнести что-то большее.
— Держись, брат! Еще немного! Ты сильный! У нас получится! Еще немного осталось! Потерпи, родной!
На своих вышли, когда стало светать. К этому моменту я уже был без сознания и потому ничего не помню. Попрощаться со своим спасителем не получилось. Потом как в слайдах — перед глазами лишь сменялись картинки. Полевой медпункт… Эвакуация… Палата госпиталя в Сватово… Ногу сохранить не удалось…
Тело Сереги Айдыс с двумя сослуживцами вытащили к своим следующей ночью. Сам Айдыс погиб спустя всего две недели — от пули снайпера при очередной разведке в серой зоне.
ВОЛКОДАВЫ
Вот это жизнь! Колян зажмурил глаза от летнего солнышка и, как сытый кот, замурлыкал что-то веселое себе под нос.
— Слышь, Влад! — произнес он напарнику. — Щас с тобой еще пару дворов посмотрим, парочку сепаров завалим и вечерком шашлык замутим, — и радостно заржал над своей же шуткой.
— Да хватит уже на сегодня, — засмеялся шутке командира Влад. — Надо парней остальных найти и выдвигаться назад. Куда они запропастились?
Николай Карплюк был призван в Харьковскую тероборону в марте. Честно говоря, никто его не призывал, он сам пошел добровольцем в военкомат и написал заявление. Душа авантюриста жаждала славы и денег, а перспектива прозябать дома с вечно недовольной Майей не оставляла шансов. Они стали встречаться сразу после школы. Предложение сделал еще в прошлом году. Но в последнее время она стала все настойчивей и настойчивей просить сыграть свадьбу. Чего Коляну ну совсем не хотелось. Его все и так устраивало. Холостяцкая вольница позволяла иногда крутить интрижки с другими барышнями за Майкиной спиной. А ей уже хотелось семью и детей. Посадить его дома под свое теплое крыло жены-наседки. Сидеть под крылом жены не хотелось.
Вот тут так кстати и подвернулась война с рашистами. Дома сказал, что призвали и он уезжает на фронт. Заодно сможет заработать им денег. Платить обещали сто тысяч гривен в месяц. Там через полгода они смогут сыграть нормальную свадьбу и поехать отдыхать в свадебное путешествие. Майка, понятное дело, поголосила, поревела. Куда ж без этого. Сборы, проводы.
А всего через неделю Николай уже был вольной птицей. Боєць стрілецького підрозділу 54-ї окремої механiзованой бригади Харківський тероборони. Кулеметник. О как!
Колян в армии раньше служил и хорошо знал, что и как тут работает. Наладил контакт с командиром и сослуживцами. Быстро сошелся с сержантом-каптерщиком. Правда, тут пришлось немного потратиться. Подогнал ему два блока сигарет и бутылку молдавского коньяка. Инвестиции не прошли даром. Пару дней спустя Колян уже щеголял в новой форме, подогнанной по размеру и с модной камуфляжной расцветкой. Натовский мультикам. Предел мечтаний и зависти среди остальных солдат. Многие форму и обмундирование закупали сами по выросшим с начала войны ценам. Некоторое количество перепадало и от волонтеров. Но, как правило, на все, что шло бесплатно по их линии, накладывалась мохнатая лапа командира с каптерщиком. Которые затем с удовольствием перепродавали их очередным волонтерам или своим же бойцам. В общем, кому война, а кому мать родна!
Непосредственно на ноль, в окопы, их не кидали. Сказывалась общая низкая подготовка теробороны, набранной из обычных граждан с улицы. А вот на мероприятия по поиску и выявлению сепаратистов в граничащие с фронтом села возили. Николай очень любил такие выезды. Они ходили по селу и поочередно заходили в дома и дворы в поисках сепаров.
Понятно, что никаких сепаратистов тут не могло быть в принципе. Но, раз жители говорят не на мове и имеют пророссийские взгляды или не дай бог родственников в России, то, значит, потенциальные сепары. Могут передавать информацию русским. А это означает, что таких надо выявлять и зачищать.
Часть домов были пустыми, оставленными своими хозяевами, бежавшими подальше от боевых действий. Колян с сослуживцами вышибали с ноги хлипкие деревенские двери или прикладами выбивали окна, после чего забирались внутрь в поисках наживы.
За старую икону, найденную в одном из домов, ему подогнали автомат с аэрографией змеиной кожи на ствольной коробке. И пару магазинов к нему. С зеленоватой муаровой сеткой питона. Он выложил фотку в соцсети с новой игрушкой и надписью «Слава Україне!» Сразу получил несколько сердечек-лайков и восторженные комментарии от друганов на гражданке.
Иногда на таких вылазках попадались вполне себе ценные вещи, которые с превеликим удовольствием у Коляна выкупал тот же сержант.
За пару летних месяцев удалось подсобрать приличную сумму. Если дела и дальше пойдут в таком ключе, то к концу войны можно нормально так заработать. А там и девчонку себе другую можно найти. Поинтереснее Майки с ее куриными инстинктами. Сейчас на фронте пацаны гибнут пачками. Девчонок много свободных будет. А с деньгами и мозгами, как у Коляна, ему точно любая краля теперь будет рада. Он уже с парочкой дивчин стал переписываться по вечерам.
Сержант договорился с командиром, и теперь Колян ездил на зачистку на машине. Старшим. В машину уже можно было грузить больше и что-то более крупное.
Чтобы никто не сомневался в его героической миссии, Колян не забывал постить трансляции на своей страничке. Вот он в окопе шутит под аккомпанемент российской артиллерии. Вот проезжает мимо расстрелянной вазовской шестерки с нарисованной буквой Z на двери. Колян сам ее нарисовал краской, перед тем как снять ролик. Пусть все видят: он — на передке. С оружием в руках, желтой повязкой из скотча на рукаве, бесстрашно громит врага. Захисник України.
Аппетит растет во время еды. Так и здесь. Через какое-то время Колян с Владом, его новым напарником, стали понимать, что пустые дома уже не так интересны. Ведь, уезжая, самое ценное жители увозили с собой. Оставляя только то, что не в силах были вывезти физически. Так что скоро взор наших охотников за удачей пал на более интересные варианты для наживы.
Часть жителей осталась в своих домах. По логике Коляна и его сослуживцев эти люди были ждунами, раз не уехали. То, что многим просто некуда было ехать, они даже не думали. Раз остались — значит, ждут русских. И являются сочувствующими России. Сепарами, проще говоря. А с ними разговор короткий. Это не люди, а ватники и колорады. Жалеть их нечего.
И Колян, с оружием в руках на пороге их дома, чувствовал себя вершиной эволюционной цепочки. Металл оружия давал вчерашнему прощелыге, которого все гоняли и шпыняли на гражданке, неограниченную власть. Не зря говорят, что самый жестокий хозяин — это вчерашний раб.
Солдаты беспардонно вламывались в дома с криком «Збройні сили України». Загоняли хозяев в дальний угол. Требовали под дулом автоматов выдать им ценности. Кто сопротивлялся и не сразу понимал — били прикладами и ногами. После такой воспитательной экзекуции жертвы становились сговорчивей и понятливей. Так дела пошли заметно веселей. Появилось золотишко и наличные деньги.
На одной из вылазок какой-то сумасшедший дед начал цепляться за руки. Не хотел отдавать сбереженные на последний день гроши. Даже побои не остудили его праведный гнев. Сыпал проклятьями и небесными карами. Грозил, что вот придут русские и наведут порядок.
В доме, кроме него, никого. А подвыпивший Колян был в тот день не в духе. Вчера Майка как-то узнала о его переписке с другой и устроила скандал. Колян выстрелил старику в грудь.
— А не фиг тут упираться и русских ждать! Сепар старый! Пожил дед и так нормально! — И добил жертву очередью.
Дом облили бензином и подожгли. Полыхало отлично! Шашлык знатный из сепара получился!
Обороты кровавого бизнеса росли. Колян стал умнее. Теперь он не отдавал всю собранную добычу сержанту, который платил за нее копейки. Часть придерживал. Аккуратно складывал в тайник наиболее крупные золотые украшения. Потом на гражданке продаст по нормальным ценам…
Четыре пары хищных глаз зорко смотрели из леса на околицу деревни. Там стояли два барана с оружием в руках и о чем-то беспечно-радостно гоготали. Два других травоядных, встреченных их разведгруппой чуть раньше, уже лежали в кустарнике неподалеку без видимых признаков жизни.
— Пошли, работаем, — прозвучала команда старшего.
Два волкодава отделились от группы и выдвинулись навстречу боевикам. Оставшиеся два взяли мародеров на прицел.
— Эй, кто такие? Стой! Кто такие? — занервничал Колян, увидав незнакомцев. — А ну, Влад, возьми их на мушку! Где повязки?
— Что?! Какие повязки?! — грубо, с явным нажимом в голосе произнесли в ответ. Еще два шага неумолимо сократили дистанцию.
— Повязки где? Желтые?! Куда идете?
— К тебе! — еще два размеренных шага хищников.
— А зачем? — Колян растерянно продолжал сыпать вопросами. Он уже начал беспокоиться. Уж больно уверенно шли эти двое в балаклавах по направлению к ним. Как таран раздвигая высокую траву по пути.
Трусливая сущность вчерашней шпаны четко определила хищника мощнее его самого. И разом парализовала все инстинкты. Как шакал Табаки в присутствии Акеллы или Шерхана. Он только суетливо ерзал, не зная, как себя повести. Проявить агрессию к чужакам из леса или прогнуть спину, поджав хвост, и поднять лапки? Привыкший издеваться над слабыми и безоружными, он сам в душе оставался трусливым быдлом, которого пена войны внезапно вынесла на поверхность.
— На замену! — еще два шага.
— Какую заме…
Заклекотали металлом пистолеты с ПБС в руках спецов. Через секунду все было закончено. Последним, что увидел Колян, были тонкие зеленые пряди травы, в которую он уткнулся лицом и затих…